Ты победил

Но никто не ответил ему. Вместо этого из темноты, словно выстреленное «молнией Аюта», вылетело чье-то липкое от крови тело.

Двух прикосновений Эгину хватило, чтобы опознать сокольничего. Вот они, широкие и очень толстые кожаные наплечники, созданные для того, чтобы соколиные когти не оцарапали плечи…

Взор Аррума метнулся вниз. Да, сплошной туман. На фоне исполинской туши подземной твари нельзя было разобрать ничего определенного.

Даже если Лорма и Сорго еще живы – они все равно будут мертвы совсем скоро и Эгин им ничем помочь не сможет. Потому что там выползок. С выползком ему не справиться.

На улице радостно завопили на человеческом языке:

– Давай, братва!

«О Шилол, сколько же их там?»

– У-у-ур-р-роды! – раненым волком взвыл аррум Опоры Вещей.

11

За его спиной вместе с новой зарницей раскатился грохот и вслед за ним – режущий уши неимоверно пронзительный визг, какого Эгину еще слышать в эту ночь не приходилось.

Но он не стал оборачиваться. С него было довольно.

Эгину посчастливилось допрыгнуть с раскатанной по бревнам до самой середины и вдобавок просевшей башни, а с нее – до гребня чудом уцелевшей восточной стены.

Ему удалось быстро продраться сквозь колючий барбарис, для надежности посаженный на внешнем земляном скате, и повезло обезглавить на опушке рощи праздношатающегося и, не исключено, безобидного человека.

И вот теперь Эгин быстрым шагом, стараясь не сорваться на бег, уходил прочь от гибнущей Кедровой Усадьбы.

Он понимал – никакие импровизации здесь не помогут. Он понимал, что теперь дело за лучшими людьми Свода и за лучшими сотнями морской пехоты. А если понадобится – то и за «молниями Аюта» союзных смегов.

Эгин клял и казнил себя за то, что в его присутствии, в присутствии аррума Опоры Вещей, погибло столько людей. Людей, которых он должен любить, ибо ему дано властвовать над ними.

О Лорме Эгин изо всех сил старался не думать. Не в первый раз ему случилось найти и потерять девушку в один и тот же день…

– Гиазира! – тихо позвала его темнота.

Эгин замер, выставив перед собой «облачный» меч.

Но даже в слабом звездном свете он отчетливо видел, что клинок его чист. В нем отражалась половина небосвода.

Глава 6

Дайл окс Ханна

Багряный Порт, 53 год Эры Двух Календарей

1

Рождению Лагхи Коалары никто не радовался.

Ни отец, ни братья с сестрами, ни даже мать.

Впрочем, мать все-таки немного радовалась. По крайней мере неделю она сможет под благовидным предлогом не хлопотать по дому, переложив это неблагодарное дело на старшую дочь. Сможет отдохнуть в заботах над новорожденным, охая и проклиная женскую долю, которая такова, что дети являются в мир, не спрашивая у тебя соизволения.

Когда Лагха распростился с пеленками и превратился в ладного мальчугана с длинными блестящими волосами цвета воронова крыла и умными глубокими глазищами, домашние стали относиться к нему несколько лучше.

Правда, когда за него впервые предложили хорошую цену, родители продали его, особенно не сожалея. Младший сын в семье – это всегда обуза. Хорошо, когда за эту обузу заморский богач готов заплатить серебром.

– Это наше счастье, дура ты! – объяснил отец Лагхи его матери, которая пробовала для приличия пореветь перед тем, как сказать покупателю «да».

– Где это видано, чтобы благородные продавали своих детей всяким богатым извращенцам? – без особого воодушевления осведомилась у мужа мать Лагхи, ломая руки и размазывая слезы по своему морщинистому лицу.

И она не преувеличивала. Они действительно были благородными. По крайней мере по происхождению ее мужа, Саина окс Ханны, отца будущего гнорра Свода Равновесия.

2

Саин окс Ханна бежал из Варана, когда ему было тридцать два года.

Замешанный в растрате казенных денег, ненавидимый всеми и вся, немой от страха перед Сводом Равновесия, он избрал конечным пунктом своего бегства Багряный Порт.

В Багряный Порт он прибыл в смрадном, душном трюме корабля в обществе таких же, как он, «путешественников».

Но было нечто, что выгодно отличало его от невольных компаньонов. В полых каблуках сапог Саина окс Ханны были заточены четыре небольших алмаза. Камни голубой воды и немалой цены. В этих четырех еще неограненных «слезинках неба» сосредоточилась вся наличность и недвижимость, которыми владел Саин в Варане. Очень скоро он продаст их и купит небольшой дом с верандой на окраине Багряного Порта. Тот самый, в котором пятнадцать лет спустя будет рожден его младший сын Лагха.

В те годы в Багряном Порту было очень много чужеземцев. Город в устье Ан-Эгера еще не успел окостенеть и начать медленное умирание. Тогда он бурно разрастался, и проходимцы со всего мира смешивались там в пеструю разноголосую толпу законопослушных граждан империи Тер.

В этой толпе затерялся и Саин окс Ханна. В этой толпе он нашел себе жену по имени Стимна, которая показалась варанцу красивой. Южанку, зарабатывавшую себе на хлеб… нет, не торговлей телом, как можно было бы подумать, глядя на ее роскошные формы и миловидное смуглое лицо. Но плетением корзин, мебели и мелкой домашней утвари.

– Привыкай к новой жизни, милашка! – поощрял свою новую супругу Саин, красуясь перед ней своими щедрыми тратами, отменными лошадьми и широкими взглядами на жизнь.

Несколько позже он откроет ей тайну своего происхождения, которым мать Лагхи Коалары будет гордиться всю жизнь.

«Мы из благородных!» – будет бросать она, споря из-за бельевых веревок с соседками.

Но это будет позже. Значительно позже, когда деньги, бывшие некогда четырьмя алмазами дивного светло-голубого цвета, а еще раньше – варанским поместьем и содержимым тугого кожаного кошелька, когда эти самые деньги кончатся. Совсем.

3

Лагха не застал ничего из былого величия своего дома.

Слуги давным-давно получили расчет. Последняя лошадь в конюшне, на которой Саин ездил на службу, околела за месяц до его зачатия. Трое его братьев и три сестры донашивали друг за другом платья. Лагхе даже казалось, что если бы они шили себе одежду из древесного лыка, они и то выглядели бы изысканнее.

Его мать по-прежнему плела корзины, и пока ее руки машинально сгибали и заплетали вымоченную ивовую лозу, ее язык беспрестанно произносил одну и ту же фразу: «Куда они подевались? Ну куда же, Хуммер их раздери, они подевались?!»

Еще не научившись говорить, маленький Лагха догадался, что мать имеет в виду деньги.

«Я иду на службу», – с важным присвистом сообщал обрюзгший, постаревший и сильно поглупевший Саин, почти старик, завязывая поутру штаны. Лагха не спрашивал, что это за служба, в надежде, что его вопрос разрешится сам собой.

Однажды поутру, когда Лагха понял, что устал ждать отцовских объяснений, он тайком увязался за отцом.