Люби и властвуй

Улыбка медленно сползает с его лица, обнажая маску растерянности и брезгливости. Нет, это не шрам. Это нижний шов парика, милостивые гиазиры.

«Волосок к волоску», – стиснув зубы, произносит про себя Эгин.

12

– Что случилось, милый? – испуганно спросила Вербелина, когда Эгин встал с ложа и решительно направился к своей одежде, брошенной поверх богатого платья его подруги.

– Я что-то сделала не так? – Глаза Вербелины наполнились фальшивыми слезами.

– Атен, ты что же, вот так и бросишь меня? – спросила Вербелина, а ее правая ручка воровато шмыгнула на затылок, как бы невзначай, как будто бы поправить гребень.

Эгин следит за ней искоса, поправляя пояс и ножны. Да, конечно. Он был слеп, глух и глуп. Непростительно для человека из Свода Равновесия. Слишком наивен – даже для чиновника Иноземного Дома.

Разумеется, его хотят подставить. Это, к сожалению, очевидно. Эта девочка носит черный парик. Сначала волосы выдергивают у трупа в мертвецкой, затем из него делают такой вот замечательный парик, какой сейчас на Вербелине.

Кто занимается выдергиванием волос у трупов? В Варане – только его коллеги из Свода Равновесия, и никто больше. Своду Равновесия нужно много разных качественных париков. Гораздо больше, чем всем модницам Пиннарина. По каковому случаю частное изготовление париков в Варане запрещено.

Вербелина носит черный парик. Это значит, что сама она отнюдь не черноволоса. Выходит, волосы Вербелины цвета меди. Или цвета спелой ржи. Забавно, очень забавно.

У нее любознательные и понятливые собачки. О да, такие понятливые, что они даже расхаживают ночами по имению на двух ногах и подсматривают в дверные щели. Под ночными колпаками – острые уши, под масками – острые морды.

Она говорит с ними, а они ее понимают. Ему, Эгину, это кажется странным. А вот Норо окс Шину, его непосредственному начальнику, – нет.

«Разберемся, разберемся, – сказал по этому поводу Норо окс Шин. – Точнее, коллеги из Опоры Безгласых Тварей разберутся». Тогда Норо был весел и спокоен, это Эгин помнит.

А почему Норо был спокоен? Да потому, что он прекрасно осведомлен о том, чем занимается Вербелина. Чем бы она тут ни занималась со своими псами, Норо об этом известно. Может быть, Свод Равновесия делает услугу Вербелине, а Вербелина – Своду. Дескать, мы не трогаем твоих псов, а ты проверяешь наших людей на вшивость.

И не только «наших» людей. Может быть, всех, кого скажут. Куда, интересно, подевались двое мужей этой славной черноволосой госпожи? Один из них оставил ей вожделенное «исс», которым она украсила свое низкородное имя, и исчез. Другой одарил свою супругу поместьем и слугами. А потом тоже исчез.

А куда подевались предыдущие любовники этой госпожи? Он, Эгин, не идиот, чтобы полагать, что он у нее первый. И почему у этой замечательной моложавой красотки нет детей? А если есть, то где же они?

Это очень приятно – полюбить женщину. А еще приятней в один прекрасный день, а точнее, в одну паршивую ночь – в той части, где она сливается с рассветом, – узнать в этой женщине коллегу из Свода Равновесия. Коллегу, работающего против тебя даже в постели.

Эгин тихо затворил дверь, даже не посмотрев в сторону всхлипывающей Вербелины. Хлопанье дверями в Своде Равновесия не приветствуется.

Он сам оседлал Луз. Сам открыл ворота. И, пришпорив сонную кобылу, понесся по дороге, не оглядываясь. Не ровен час столкнешься взглядом с умной двуногой собакой, следящей за тобой из кустов боярышника и попивающей новоордосское винцо из серебряной фляжки. Не смешно.

Сомнений нет – она хотела склонить его к Обращению, а затем порадовать милостивых гиазиров из Опоры Благонравия. Или даже лучше. Бдительный аррум Гастрог лично дал ей указание поступить так, дабы подвергнуть Эгина испытанию, которое, конечно же, окажется не в его пользу, и получить предлог, чтобы уничтожить его по всем правилам…

Впрочем, в последнее Эгину мало верилось. Он прекрасно знал, что если Свод Равновесия желает уничтожить своего человека, то не нуждается ни в предлогах, ни в правилах.

Итак, она интриговала против него.

«Впрочем, – заметил Эгин, когда дорога вышла из лесу, внизу замаячили окраины Пиннарина и на душе стало легче, – я не могу сердиться на Вербелину, ведь я сам донес на нее Норо, когда застал ее, полуобнаженную, за увещеваниями на псарне. Такая служба».

Глава 4

Вечеринка

1

– Мракобесие чистейшей воды! Но, если хотите, я считаю все эти штуки наподобие «летающих когтей» и рогатых метательных секир таким же мракобесием! Махровым мракобесием! – довольно агрессивно разглагольствовал Онни, самый молодой из присутствующих.

Все присутствующие были младшими офицерами Опоры Вещей.

Отчего-то при каждом новом повторении слова «мракобесие», не иначе как прилепленного к его языку оружейным клеем, он отставлял свою чашку с вином и прикладывал указательные пальцы ко лбу наподобие рогов. Со стороны это выглядело комично, чем не мог не воспользоваться Иланаф.

– Рогатым мракобесием, правильно, Онни? – иронично, словно бы заискивая, подсказал он.

Ирония ускользнула от изрядно захмелевшего Онни. А потому он, не чувствуя подвоха, перевел на Иланафа помутневший взгляд и подтвердил:

– Именно это я как раз хотел сказать.

Все прыснули со смеху. Эгин, разумеется, тоже смеялся. Но никто из его товарищей не подозревал, каких трудов ему стоило это веселье.

Он проспал как убитый весь прошедший день. Это было для него внове – две нормы сна за один «всхрап»! И вот теперь прихлебывающему согретое белое вино Эгину, чей мозг был затоплен многочисленными и беспорядочными обрывками новых впечатлений, казалось, что мир как-то подозрительно подмигивает ему со всех сторон.

– А потому я и говорю, что ты хоть с абордажными топориками, хоть с «волчьим зубом», хоть с иглохвостом против меня иди. Если я с мечом – капец тебе, не много и не мало. Капец, потому что это мра-ко-бе-сие.

– Ну не скажи, не скажи, – нарочно возражал Иланаф. – А если он тебе раньше все лицо «летучими лотосами» изуродует? На тебя ни одна баба потом не глянет, будь она даже страшнее жабы. И твой меч тебе уже не поможет.

Разговор шел, как обыкновенно бывало под конец таких пьянок, о сравнительных достоинствах различных видов оружия.

И хотя мнения всех присутствующих были известны и, что самое любопытное, совпадали по большинству вопросов, на остроте споров это никак не сказывалось.

Сейчас Онни играл партию «простака», поливая отборной руганью всякие летающие диковины. Такие, например, как ножи с выскакивающими лезвиями или метательные секиры, выполненные в форме двух пересекающихся молодых лун из отличной стали. А Иланаф упивался ролью зрелого аналитика, взвешивающего все «за» и «против», прежде чем высказаться, ссылаясь на авторитет своего бывшего наставника Эрпореда.

Эгин понимал, что с таким же успехом Иланаф мог ругать все, кроме меча, а Онни упрекать его в скудоумии и узости взглядов. Таковы уж у них, в Своде Равновесия, представления о веселье.

2

– Я вижу, любезный Эгин повесил нос, – встрепенулся Онни, когда разговор в очередной раз зашел в тупик. – Хуммер меня раздери, если я, получив рах-саванна, буду так же похож на гнилую тыкву, как и он!

В душе Эгина как будто оборвалась струна. Каждый раз, когда его называли Эгином, а не Атеном окс Гонаутом, в его душе обрывались струны, а на сердце скребли кошки. И хотя умом он прекрасно понимал, что его сослуживцы Иланаф, Онни и Канн – это люди, которым он может доверять как самому себе, и что кому, как не им, звать его Эгином, а не Атеном, но… он не мог привыкнуть к этому, как ни старался.

«Наверное, Иланафу тоже не по себе, когда я зову его Иланафом, а не Цертином окс Ларвом». Эгин, снова ставший центром всеобщего внимания, встал и улыбнулся друзьям. Он прекрасно понимал, что товарищей не проведешь фальшивым оскалом, ведь каждый из них читал в лицах, как в открытой книге, но счел улыбку долгом вежливости.

– Я предлагаю выпить за то, чтобы повышение, которое получили я и любезный Иланаф, не обошло стороной ни тебя, Онни, ни тебя, Канн.

Эгин был совершенно искренен. Это чувствовали все. Выпили с удовольствием.

Крепкий гортело обжег гортань, прочертив огненную дорожку от горла до самого желудка.

Онни и Канн засияли. И в самом деле, они славно служат Своду, точнее – Князю и Истине. Отчего бы их тоже не повысить? Впрочем, для этого нужно отличиться в каком-нибудь особенном деле наподобие того, какое на днях выпало на долю Эгина. Об этом слегка заплетающимся языком и поведал товарищам Онни.

– Не знаю про Эгина, – махнул рукой Иланаф, тотчас же помрачнев, – а я получил повышение совсем по другой причине. Нет, мои личные заслуги тут ни при чем.

– Не дури, Иланаф, – недоверчиво бросил Канн.