Тень дракона

В кабинете кроме письменного стола и кресла возле него, был еще низкий кожаный диван, два таких же кресла возле журнального столика, вращающийся стул возле стола с компьютером и еще два стула возле книжного шкафа.

Ну вперед, господин Шатов, прояви проницательность. Где кто может сидеть?

Майор, ясное дело, за столом. Климов… Верткий и непоседливый Климов на диване смотреться будет не очень естественно, особенно, если кроме него туда сядет еще кто-то. А вот двухметровый Гремлин на этом же диване будет в самый раз. Браво, Шатов, одного мы вычислили.

Дальше приятели Коля Таранов и Пирог. Пирог, кстати, это не кличка, а фамилия, удобная в обращении настолько, что имени его за неделю общения Шатов так ни разу и не услышал. И Таранов и Пирог в группу, насколько понял Шатов, прибыли из одного райотдела, посему держались парой. И сидеть им выпадало на стульях возле стены. Можно и пошептаться и обсудить проблемы.

Балазанов и Климов… Остались без жилплощади Климов и Балазанов. И Рыжий. А хрен его знает, товарищ майор, где они могут сидеть. Шатов подошел к креслам.

Рыжий и Балазанов у нас будут сидеть здесь, а Климов на вращающемся стуле возле компьютера. Да, тогда картина будет выглядеть гармонично настолько, что Шатову придется идти за своим стулом.

Шатов оглянулся на Сергиевского и обнаружил, что тот с интересом наблюдает за его перемещениями по кабинету.

– Выбрали? – спросил майор.

– Не получается, – признался Шатов, – придется идти за своим.

Дверь кабинета распахнулась, вошел Климов:

– Я…

– Подожди за дверью, – скомандовал Сергиевский.

– Секретничаем? – с ехидцей поинтересовался Климов и вышел, хлопнув дверью.

– Так что говорите – места не хватает? – Сергиевский встал из-за стола, подошел к Шатову и обозрел кабинет с его места. – Почему?

– Гремлин, Рыжий, Таранов, Пирог, Балазанов, Климов, – называя оперов, Шатов указывал пальцем на место, которое по его мнению они занимают в кабинете.

– Такой вот расклад… – майор хмыкнул и вернулся к письменному столу.

– Что-то не так?

– Ну… – протянул майор.

– Сколько процентов попаданий? – Шатову неожиданно стало обидно.

Как же это так? Неужели он мог настолько промазать в своих рассуждениях?

– Так я схожу за стулом? – спросил Шатов.

– Ради бога!

Шатов вышел из кабинета, пропустил мимо ушей замечание Климова, поддержанное Пирогом и Тарановым. Ну и хрен с ними. Ну не угадал. В конце концов, от этого угадывания ничего особо не зависит. Но обидно…

И не нужно особо торопиться. Куртку снять, расчесать влажные из-под дождя волосы, успокоиться по поводу своего промаха – нет, мелочь, но как неприятно – и только после этого взять свой сиротский стульчик и прийти с ним на совещание.

На пороге кабинета Шатов замер. Да… Действительно промазал капитально. Гремлин сидел в кресле вытянув ноги, в другом кресле сидел Пирог, Таранов сидел на вращающемся стуле перед компьютером, Балазанов одиноко размещался на стуле возле стены, а Климов, не смотря на пустующее место возле Балазанова и на диване, сидел на столе, возле компьютера.

И Шатов со своим стулом в руках выглядел несколько нелепо. Сцепив зубы Шатов прошел через весь кабинет к окну, поставил стул и сел на него верхом, хотя такую позу не любил ужасно. Ты должен быть наказан, Женечка! Хотя бы вот таким образом.

Появление Шатова явно прервало какой-то обмен репликами. По недовольному выражению лица Климова можно было судить, что речь шла об изменении статуса Шатова в группе. И группа это явно не слишком горячо приветствовала.

– Ну вот, почти все в сборе, за исключением Рыжего уехавшего за сюрпризом, – сказал майор, – можно начинать.

– Начать – не кончить, – громко прошептал Климов.

– Вот именно, – Сергиевский сказал это с нажимом так, что всем стало понятно – лучше придержать лирику при себе.

Климов скрестил руки на груди, Пирог стал рассматривать что-то на потолке, Гремлин откашлялся, глянул на Шатова и снова замер в кресле.

– Начнем по порядку, – майор похлопал ладонью по столу. – С этого момента Шатов будет присутствовать на наших совещаниях. И будет принимать участие в обсуждении. Вопросы?

Вопросов не было.

– Вот и отлично. Тогда дальше. Все вы читали дело о так называемом бумажном драконе. И присутствовали на беседах с… – майор указал рукой на Шатова. – Теперь я хотел бы, чтобы господин Шатов рассказал свою историю еще раз, только теперь мы его не перебиваем, не умничаем по поводу и без повода, и все вопросы задаем потом, по окончанию. Есть другие предложения?

Других предложений также не было.

– Слово предоставляется господину Шатову.

Шатов встал.

Только этого ему сейчас до полного счастья не хватало. История его отношений с Арсением Ильичем уже навязла Шатову в зубах. И Шатов даже боялся себе представить реакцию оперов на некоторые подробности. Чертов Сергиевский.

– Да… – протянул Шатов и приступил к изложению.

Через пять минут Шатов с ужасом убедился, что даже многократные пересказы всей этой истории не притупили остроты ощущений. Нет, Шатов не переживал все заново, но чувства, которые он испытывал тогда – страх, ужас неопределенности, бессилие – все это, оказывается, оставалось в нем, дожидаясь малейшей возможности выплеснуться наружу и затопить мозг.

Шатов говорил размеренно, стараясь придать голосу равнодушие и отстраненность. Было и было. Прошло. Он сильный и опытный мужик. У него не может дрожать голос и трястись руки от одного только воспоминания. Не могут. Шатов спрятал руки в карманы.

Опера слушали молча, не перебивая и не выражая своих эмоций. Они умели слушать, эти опера. Шатову показалось, что каждое его слово они выхватывали, фиксировали, сортировали и укладывали куда-то в свои внутренние архивы, уже прошнуровав и зарегистрировав.

Раз или два Климов тяжело вздохнул, Шатов даже сделал небольшую паузу, но тот промолчал. Слово майора было законом.

– Вот, в общем, и все, – закончил свой монолог Шатов и посмотрел на стенные часы.

Он говорил почти полтора часа. Длинная история.

– Я работал с Ямпольским, – медленно сказал Балазанов, – еще в райотделе.

– И что? – спросил Климов.

– И ничего.

– Значит, – спросил Пирог, – Дракон утверждал, что работал один?

– Да, – коротко ответил Шатов.