Правосудие любой ценой

Лифт открылся, и они вышли в холл.

Охранник открыл перед ними дверь.

– Черт, – спохватился Гринчук, – нужно предупредить Братка, где меня искать, если что. И машину чтобы подогнал.

– По дороге и позвоните, – Полковник жестом пригласил Гринчука в свою машину.

Подождал, пока Гринчук давал по телефону указания Братку. Потом продолжил разговор:

– Михаил говорит – все нормально. А что говорите вы?

Гринчук задумчиво покрутил в руке телефон.

– Не знаю, – наконец сказал Гринчук. – Не знаю. Похоже – он не сорвался, хотя я и не знаю, как бы это выглядело. Но…

Гринчук спрятал в карман телефон и зачем-то отряхнул руки.

– Но? – напомнил Полковник.

– Он сегодня стрелял в безоружного, – Гринчук отвернулся к окну.

Полковник поправил галстук. Кашлянул, словно прочищая голос перед репликой, но промолчал.

– Нет, все правильно, – продолжая смотреть в окно, сказал Гринчук. – Пристрелил он водилу тех залетных уродов. Ствол у него был, но в кобуре, под курткой. Я вовремя заметил и совершил преступление.

Гринчук обернулся к Полковнику.

– Представляете? Я достал у покойника ствол и вложил его ему в руку. Иначе Миша уже сегодня вполне мог…

Гринчук оборвал фразу и посмотрел в глаза Полковнику.

– Что вы на меня уставились? – грубовато спросил Полковник. – Ждете, что я вам стану сопли вытирать? Вы это сделали?

– Сделал.

– Посчитали это правильным?

– Да.

– И еще раз сделали бы?

– Да, – после секундной паузы ответил Гринчук.

– Если бы Михаил не пристрелил того водителя, тот за оружие взялся бы или нет?

– Однозначно, – кивнул Гринчук.

– Ну, и пошли вы к чертовой бабушке со своими нежными нервами. Сами бы, небось, тоже вначале стрельнули бы, а потом…

– Нет, – сказал Гринчук. – не стрельнул бы. И дело тут не в моих нежных нервах. Михаил после всего даже не подошел к машине, чтобы проверить. Если бы не я… Он просто стоял и… И приходил в себя.

Машина свернула к «Клубу».

– Что вы собираетесь делать в связи со всем этим?

– Не знаю, – пожал плечами Гринчук. – Пока вот поговорю с Доктором и Ириной, что они скажут. А там… Мне нужно найти хоть кого-то из тех, кто Мишку уродовал в той программе.

Машина остановилась возле дубовой двери «Клуба», но Полковник продолжал сидеть, словно этого не заметил.

– Я ищу, Юрий Иванович. Честное слово. Я поднял все свои связи. Тогдашние и нынешние. И пока… Слишком тщательно чистили – вот в чем беда. Но я найду.

– Я найду, – поправил Гринчук. – Мне для этого нужно будет просто все бросить и заняться этим вопросом.

– Не думаю, что вам кто-то позволит…

– А мне плевать! – отрезал Гринчук. – Я просто все брошу и уйду. И мне…

– Давайте на этой высокой ноте прервемся, – сказал Полковник, – и все-таки пообедаем. Граф, наверное, уже ждет и волнуется. Я его предупреждал.

Граф действительно ждал.

Волновался ли он при этом, знал только Граф. По внешнему виду этого определить было нельзя. Как всегда – безукоризненный костюм, безукоризненная прическа и безукоризненная улыбка.

– Прошу, – сказал Граф, широким жестом приглашая войти.

Полковник вошел первым. За ним двинулся Гринчук. Граф закрыл за ним дверь на засов.

– Проходите в кабинет, – сказал Граф.

Полковник пошел, не оборачиваясь. Гринчук тоже. Он не обернулся даже когда Граф без взмаха, коротко ударил его кулаком в спину. Гринчук чуть качнулся в сторону, пропуская удар, потом зажал руку Графа у себя подмышкой. И продолжил свое движение к кабинету.

– Руку отдай, – попросил Граф.

Гринчук не ответил.

– Не позорь перед посетителями, – снова попросил Граф.

– Бутылка коньяку, – сказал Гринчук, не останавливаясь.

– Прошлый раз была бутылка водки.

– Две бутылки коньяку, – сказал Гринчук и что-то там сделал с рукой Графа.

Граф зашипел от боли.

– Ручка бо-бо? – спросил Гринчук.

– Сволочь ты все-таки, – простонал Граф. – Хорошо, две бутылки.