Братцы по разуму. Повести и рассказы для детей

– Я постараюсь, – обещал Пататам.

Маша сняла с тарелки апельсин и катнула его по столу к Пататаму.

– Хочешь? – спросила она.

– Откуда он? – задал вопрос Пататам, останавливая апельсин.

Для этого ему пришлось упереться в него обеими руками – апельсин был тяжелый и неповоротливый.

– Он из Марокко.

– Это такая планета?

– Нет. Это государство в Африке.

– Африка – это планета?

– Почему ты все считаешь планетами? – засмеялась Маша.

– Я привык иметь дело с планетами, – гордо сказал Пататам. – Я – покоритель космоса.

– Ах, ну да! – кивнула Маша.

– Почему апельсины такие неразговорчивые? – спросил Пататам.

– Они не умеют говорить. Это же растения, – опять улыбнулась Маша.

– Я тоже растение. И не вижу в этом ничего плохого. – Пататам обиженно засопел.

– Конечно, конечно! – воскликнула Маша, нежно дотрагиваясь до ухоноса. – Но ты – умное растение. Ты умеешь говорить. А наши растения – глупые. Мы их едим.

– Вы едите растения? – в ужасе вскричал Пататам.

– Да… А что!? – удивилась Маша.

– Интересно! А что вы еще едите?

– Колбасу, сыр, мясо… – принялась перечислять она.

– Это – не растения?

– Нет. Это пища животного происхождения.

– Какого?

– Животного, – сказала Маша растерянно.

– А что это такое?

– Коровы, куры, овцы…

– Постойте, постойте! – остановил ее Пататам. – А сами вы кто?

– Мы – люди… Зачем это тебе?

– Не растения и не животные? – уточнил Пататам.

– Ну, животные мы, животные! – чуть не плача закричала Маша. – Чего ты ко мне пристал!? Мы не такие животные, как они…

– Откуда вы это знаете? – спросил Пататам.

– Это же само собой понятно. Мы говорим, мы думаем…

– Говорить и думать – это не одно и то же, – изрек Пататам.

Маша задумалась. Тут появился Юра с яблоками, колбасой и печеньем.

Он взглянул на стол и поцеловал Машу.

– Молодец, Машенька. Спасибо.

Пататаму сделалось неприятно. «Перебил на самом интересном месте», – подумал он.

– Юрик, он довел меня! – пожаловалась Маша. – Почему вы едите растения? Почему вы едите животных? – передразнила она Пататама. – А почему мы их едим?

Юра сразу стал серьезным. Он снял очки и протер их, собираясь с мыслями.

– Видите ли, Пататам… – медленно начал он. – Это непростые вопросы. У нас на Земле так устроена жизнь.

– Какая же это жизнь! – буркнул Пататам.

– А разве у вас не так?

– Мы помогаем друг другу, растем рядом и радуемся жизни и свету. Наше солнце и почва дают нам все, что нужно…

– Вам хорошо, – выкрикнула Маша, – присосался к земле и сыт. И совесть чиста, главное! Никого они не едят, видите ли. А мы так не умеем!

– Погоди, Машенька… – возразил Юра.

– Может, мне самой жалко всяких цыплят и телят! – Маша вдруг заплакала. – Я об этом не хочу даже и думать. А тут явился этот… вегетарианец.

– Он даже не вегетарианец, – улыбнулся Юра.

Пататам взглянул на всхлипывающую Машу, и ему вдруг до невозможности стало ее жалко. Он рассердился на себя за то, что довел ее до слез. «Пускай ест кого хочет, – подумал он. – Пускай даже меня съест – лишь бы не плакала. Зачем она плачет?»

Юра стер слезы с Машиных щек и снова поцеловал ее. Пататаму стало тоскливо. Он оперся на круглый бок апельсина – тот был бугристым и влажным. «Эх, брат апельсин! – подумал Пататам. – Мы с тобой – растения. Нас можно есть, но любить нас нельзя!»

Сквозь кожуру апельсина просочилась прозрачная крупная слеза.