Проданный ветер

– Да тут врагов если начать считать, то окажется, что они не только на границах усердствуют супротив нас, но и в тылу нашенском засели.

– О чем это ты, Иван Иванович?

– Ну как же! Не может величие и могущество державы преумножаться, если в самой державе противники перемен идут в атаку яростную.

– Заблуждаешься, инженер, никто нынче открыто не рискнет защищать старое.

– Это я заблуждаюсь? – ужаснулся Неплюев. – Разве не видно, что из правительства постепенно удаляют основных разработчиков крестьянской реформы.

– Темный ты человек, Иван Иванович! Государь просто старается и надеется искренне, что сие приведет к примирению сословий.

– Для смягчения негодования, со стороны дворян значит? Уж не такие ли как граф Шувалов, согласятся идти на это самое примирение? – усмехнувшись, проговорил инженер. – Таких противников не десятки и даже не сотни!

– Чего ты, Иван Иванович, наводишь тень на плетень? Шувалов просто начальник жандармов и как заглавный начальник третьего Отделения, он выполняет свой долг!

– А я считаю, что он просто воспользовался покушением на жизнь государя и через это сосредоточил в своих руках громадную власть. Или взять к примеру того же Каткова! А к его мнению, между прочим, прислушивается не только император, но и министры.

– Катков – то вам чем не угодил, любезный? – сонно, уточнил Орлов. – Хотя я, кажется, понимаю – за его жесткую критику нигилистов и либералов. А они же ваши любимцы.

– Да ему же уже под силу, смещать и назначать министров! – с раздражением, выпалил инженер. – Он уже вовсю влияет на политику и заметь, Константин Петрович, не только на внутреннюю, но и внешнюю! Разве это правильно?

– Зря ты на человека наговариваешь. Он просто считает, что углубление реформ приведет к отрыву интеллигенции от народной жизни, в основе которой лежит идеал единения народа с царем. И если это произойдет, то привести это может к росту революционных брожений в обществе. Такие как Катков придают устойчивость всему нашему обществу, да и не предлагает он возвращаться к крепостной России.

– Да такие как он, отражают только интересы дворянства! Уж извини, Константин Петрович, за прямоту.

– Эх, инженер…, плачет по тебе Сибирь – матушка, ей Богу. Разговоры такие крамольные не доведут тебя до добра. Неужели ты этого не понимаешь? – сонно, проговорил Орлов.

– Я просто уверен, что пройдет совсем не много времени и либеральное движение в России будет иметь огромный вес и влияние во всей империи! Да, да! И будет влиять значимо на политику не только правительства. Терпеть и ждать не много осталось.

– Да наше общество в империи, еще зело шатко и сыромяжно! – с раздражением, возразил поручик. – О чем ты говоришь? О каком либерализме ты говоришь?

– Время нас рассудит, Константин Петрович, и пробужденное общество увидит такие высоты и дали, о которых мы, и помышлять не можем теперь.

– Дай мне поспать! Бессмысленно спорить о твоих либералах, которые даже не имеют поддержки в обществе. Иди я хочу спать, заодно и сам поспи!

Не прошло и нескольких часов тревожного сна, в который погрузился Орлов после ухода инженера, как в кубрик ввалился запыхавшийся урядник, выпаливший с порога:

– Все, ваше благородие, кажись на лодки грузиться стали! Не иначе как на приступ теперь двинут!

– Всех живо на палубу! – хрипло выкрикнул Орлов, вскакивая.

– Всех уже поднял кроме вас и инженера.

– Инженера не трогай, все правильно, – буркнул поручик, – с него воин один черт никакой. Много лодок нагнали?

– У меня пальцев на руках не хватило, а американец сказывает, что более десяти.

– Проверь всех на рубеже, чтобы у каждого патроны под свой калибр были и вот сумку возьми, гранаты раздашь. Да напомни, чтобы фителя запальные не замочили!

Поднявшись не торопясь по трапу на качающуюся палубу, Орлов натянул на глаза козырек фуражки и прищурившись, осмотрелся по сторонам. Снежная крупа сыпавшая наискосок смазывала и без того неясные контуры лодок, движение которых можно было угадать лишь по мерцающим точкам факелов наступающего противника. В воздухе уже висело гортанное улюлюканье и характерные крики наступающих, которые почему – то приближались к шхуне с двух сторон.

– Все, по местам, господа! – крикнул поручик, с остервенением. Направляясь с винтовкой к правому борту. – Наша задача одна – дырявим их лодки! Патронов не жалеть! А там волны океана Великого, завершат нами начатое! Следите, чтобы брызги забортной воды не намочили запальные фитили гранат! Огонь из винтовок открываем только по моей команде! Ну, что, Америка, приступим, пожалуй?

– Ох, и орут черти, – отозвался тот. Наблюдая за противником из-за борта.

– Это они на нас ужас нагоняют и себя заодно заводят, – пробурчал Орлов. Занимая оборону чуть поодаль.

Подпустив наподдавших на верный выстрел, поручик дал команду, и крики наступающих мгновенно утонули в ружейном грохоте. Боковой ветер сносил в сторону пороховые газы, что позволяло вести довольно беглый огонь по лодкам неприятеля. Но, не смотря на непрерывный огонь, лишь одна из каноэ замедлила ход, легла в дрейф, а затем, повернув, стала возвращаться. Расстояние продолжало сокращаться, из-за чего ответный огонь наподдавших становился все более точным.

– Хорошо гребут! – крикнул Джон. С яростью передергивая затвор.

– Да уж, гребут дружно, – отозвался Орлов. Ведя огонь по головной лодке. – Понять не могу, почему они на нас с двух сторон выгребают! Словно стараются в мертвой зоне оставаться, относительно носа!

В ту же секунду, словно по команде, поручик с американцем перестали стрелять и несколько мгновений смотрели друг на друга, словно боясь спугнуть хрупкую догадку.

– Пушка! Они бояться носового орудия! – выпалил, Джон вскакивая.

– Быстро на нос! – крикнул Орлов, бросаясь к носу шхуны. Под противное щелканье пуль неприятеля, по бортам и судовым постройкам.

Скинув за борт огромную кучу сетей, которые отлично маскировали дальнобойную, палубную пушку, с несколькими ящиками боеприпасов, заботливо завернутых парусиной.

– Удачливый ты, Генерал! – закричал американец. Пытаясь перекричать грохот боя. – Эта капризная дама – удача, опять воюет на твоей стороне!

– Это господь способствует нам и дозволяет вершить дела праведные, – отозвался Орлов. – Заряжаем двойным усиленным!

Мощная вспышка выстрела, осветила на мгновение промозглый воздух, мелькнула бликами во вспененных гребнях черных волн, неспешно катившихся навстречу лодкам противника. Которые мгновенно, как по команде, легли в дрейф. Слабая надежда нападавших на то, что захватившие судно не найдут в темноте спрятанное орудие. И уж тем более не смогут вести из него стрельбу не оправдалась. Огромный белый, вспененный столб воды, взметнувшийся в черное небо, перевернул несколько каноэ, поставив под серьезное сомнение успех атаки.

– Еще разок, на такой же манер! – крикнул поручик. Сбрасывая на палубу полушубок, который сковывал его движения. – Стреляем, когда волна поднимет нос корабля! Берем на два градуса левее!

Второй выстрел оказался более успешным, бешено шипящий столб воды вздыбился в самом центре лодок, нападавших по левую сторону. Две, утонули сразу, получив обширные пробоины, еще две лодки были перевернуты, а бравые крики и визг наподдавших сменился воплями о помощи. С палубы было хорошо видно, что противник уже не сушил весла, а вовсю налегал на них, стремясь быстрее добраться до берега.

– Ну…, примерно вот так, – устало, проговорил Орлов. Смахивая с лица пот рукавом полушубка. – Все, господа! Хватит патроны жечь, пусть убираются!

– Чертовски приятно воевать под командой, такого удачливого генерала, – выдохнул американец. Усаживаясь на лафет пушки. – Как бы теперь капитана на шхуну заманить с Чарли? Да наши условия объявить.

– А может, ваше благородие, попробуем успех развить? – с жаром, пробормотал Степанов.

– А что? Это мысль хорошая, – оживившись, поддержал Джон. – У них там вон, какая неразбериха образовалась! Все ведь перемешалось, не поймешь где свои, а где пришлые, кто утоп или кто пораненный. В такой неразберихе можно и капитана с Чарли на борт притащить!

– Авантюра это, – покачав головой, буркнул поручик, – которую мы себе позволить не можем. – Дождаться надо, когда парламентеров пришлют…, тогда и решим, что делать далее.

– А сколько ждать придется! – спросил американец. Глядя на уходящие к берегу лодки. – Да еще и неизвестно, парламентеров они пришлют или опять в атаку кинутся. Казак твой дело предлагает, пока среди них суета, да неразбериха, на берег высадится можно без приключений.

– Опасна сия затея, да и сил у нас мало. Перестреляют и это в лучшем случае, а то и смерть заставят принять лютую.

– Эх, жалко! – воскликнул урядник. – А то бы на их плечах свалились, да осмотрелись, а там глядишь капитана или Чарли закрутили бы! Не впервой ведь, ваше благородие!

– Не знаю, не знаю, – пробормотал офицер, застегивая полушубок, – подумать надобно, крепко подумать.

– Да, чего тут думать? – воскликнул американец. – Время ведь драгоценное теряем! Сам посуди, пока они осмотрятся и от неприятности в себя придут, у нас же время будет! Возьмем с собой испанцев на весла, у меня два помощника и денщика прибавь своего – это же уже силища.

– Тони оставить хочешь? – спросил поручик. Всматриваясь в темный силуэт берега.

– Ну…, в разведке то он, как впрочем и инженер твой, нам не помощник. Они тут тебе за кочегарами помогут присмотреть со шкипером.

– Меня тоже в расчет не берешь?

– Нет, Генерал, тобой мы рисковать не можем…, ты здесь оборону держи. Если, что – то не так пойдет, мы, хоть знать будем, что ты здесь все контролируешь, – отозвался американец. Всматриваясь в темный берег. – Если нас вдруг обнаружат, то навесным огнем с пушки поддержишь, как сможешь.

– Хорошо, давай попробуем! – согласился наконец Орлов. Которого все еще терзали сомнения, насчет этой дерзкой вылазки. – Только обещай, что дерзить не будите, а ежели приключиться конфуз…, то держитесь от костров подальше – они для меня ориентиром для стрельбы будут. Попробую хоть и волна крепкая добить навесной стрельбой. И не забывайте, что там индейцы, а они тоже разведчики добрые.

– Там бухточка есть, не далеко от нашей лежке, там и высадимся! – с жаром, отозвался американец. Вскакивая как ужаленный.

– Опасно конечно, – покачав головой, пробормотал Орлов, – но попробовать стоит. Гранаты возьмите, если что – то не так пойдет, то хоть ужасу нагоните.

Вскоре лодка, спущенная с борта шхуны, растворилась в ночной мгле, а у Орлова, как и в Крымскую компанию, нестерпимо заныло в груди. Это щемящее чувство возникало каждый раз, когда он уходил сам, или отправлял в поиск за неприятельские линии своих боевых товарищей. Впервые оно появилось, когда он с небольшим отрядом своих товарищей увидел в глубоком турецком тылу, красные головы своих полчан, надетые на турецкие пики. Это уже потом он узнал, что прежде чем отрезать лазутчику или попавшему в плен голову, янычары сдирали с еще живого человека кожу.

Медленно потянулось время ожидания результата, того самого результата, от которого зависит как сложится жизнь. Причем не только его жизнь, поручика Орлова, но и жизнь тех людей которых он отправил в поиск. Всматриваясь с напряжением, в темные контуры береговой линии, он и не заметил, как на палубе появился инженер.

– А куда все подевались? – проговорил инженер. С трудом шагая по скользкой палубе, он добрался до стоящего у борта Орлова, растерянно озираясь по сторонам.

Поручик посмотрел на съежившегося от холодного ветра Неплюева. Едва державшего равновесие из-за качки и тихо проговорил:

– В поиск ушли.

– А не схватят их там? – пробормотал сонно инженер.

– Будем надеяться, что все обойдется и Господь дозволит совершить нам задуманное. Нам ускорять ход событий надобно…, мы до сих пор полчанам нашим, подмогу отправить не можем. Полковник считает, что к нему на соединение помощь идет…, а мы как щенки слепые, мордами тычемся в различные обстоятельства и все выхода никак не найдем!

– Мне в прошлом годе, – пробормотал Неплюев, с трудом держась за борт, – один американец сказывал историю. Как их парусник сорвало с якоря во время шторма, и они оказались в открытом океане.

– И, что?

– Через две недели у них кончилась провизия, они ничего не могли поймать из-за шторма, поэтому вынуждены были собирать и пить дождевую воду. А для того, чтобы ни умереть от голода…, они через некоторое время стали есть друг друга…, по очереди, чтобы выжить.

– Ну и для чего ты мне все это рассказываешь? – поморщившись, проговорил Орлов. – Боишься, что нас унесет в океан? Так на этой шхуне провизии на год хватит, от голодной смерти не помрем. Ничего, Господь видит, что мы тут не за кресты или почести, свой крест несем! Он видит, что за землю свою русскую, мы тут муки принимаем, чтобы по нашим следам уверенно, в будущем промышленники пошли, да дело рудное ставить стали как и на Урале. Не позволит Всевышний, чтобы труды наши скромные, просто среди волн сгинули, не оказав помощи в развитии и преуспевании в империи.

– Эх, Константин Петрович! – воскликнул Неплюев. – Нету у нас тут силенок никаких и когда они появятся, не ведомо! От этого у нас тут все неприятности и невзгоды. Вон на Верхнем Юконе…, англичане проникли к нам через Канаду, учредили там себе факторию. А, что же мы? А мы с этим вторжением вынуждены мириться, потому что нету у нас тут силы!

– Вся здешняя сила наша, начинается с реформ, Иван Иванович! С тех самых реформ, которые сейчас идут в Родине и результат которых не заставит себя долго ждать. Я уверен в этом! Уже стал свободным наш крестьянин, меняются суды и местное самоуправление в губерниях, перевооружается армия, наконец. Крепко ставится система земских учреждений, а это непременно вызовет спрос на образованных рабочих и инженеров. На таких как ты, Иван Иванович! Скоро, очень скоро они появятся вместе с нашим флотом, и будет в этом событии частичка нашего труда.

– То, что народ грамоте наберется – это хорошо, – пробормотал инженер, натягивая перчатки. – А не забоится власть, что этому просвещенному народу, будет легче сковырнуть прогнившее самодержавие?

– Вот через разговоры такие и покушения на нашего государя организуются! Тут я, пожалуй, с проходимцем Сулемой соглашусь! Залить кровью людской державу, как это было во Франции – дело не хитрое. Через реформы двигаться надобно к процветанию и к преуспеванию, а не через кровь! Бунт – это не наш путь.

– Еще Пушкин сказал, что наш народ бунтарь по духу своему! – со злостью, возразил Неплюев. Кутаясь в поднятом воротнике, от пронизывающего ветра. – Его только разбудить надобно и сделать это может интеллигенция.

– Да, русский народ на войне жизнь отдавал за царя, за отечество, за процветание империи, а не за идею бредовую о бунте! – взорвался Орлов. – И бился, заметь не на жизнь, а насмерть за то, чтобы земля Русская новыми владениями прирастала, да крепла.

– Вот и получается, что наш народ за рубежи империи бьется, за ее процветания, а чиновники и бездельники себе рожи наедают, да на балах развлекаются! Ты, Константин Петрович, говоришь, что крестьяне наши свободными стали? Так ведь те же вельможи, что в начальствующих кабинетах сидят, не очень – то с этим согласны! И они поверь, еще столько заломов на этом пути соорудят, что сам черт ноги в этих заломах переломает. Через такое отношение наплевательское и в здешних землях царит упадок и запустение. Почему в этих землях нет серьезных перемен? Почему молчит Петербург? Почему молчат и ничего не предпринимают для серьезных перемен здесь, важные акционеры Российско – Американской компании?

– Для этого мы с тобой, Иван Иванович, здесь и прожили почти два года, – со вздохом отозвался Орлов. – Чтобы тем же самым акционерам доказать – не только пушнину здесь добывать надобно! Чтобы они озаботились добычей и переработкой местных минералов. Чтобы имели ввиду, что здесь миллионы пудов угля, золота, леса, торфа! Что здесь в непомерных объемах качественная руда и огнеупорная глина. Ведь все печи здесь мы ложем из нашего кирпича, а его и продавать можно как и лед, который у нас берут мясо – бойни в Сан – Франциско. Вот по возвращению и поведаешь об этих соображениях, а я не промышленник и не политик, я лишь приказы выполняю как человек военный.

– И расскажу, и вопросы задам! – выпалил с остервенением инженер. – А чего это по палубе столько патронов стрелянных валяется? Как гороху насыпали! Что – то я в толк не возьму…, проспал, что ли я что – то?

– Ничего ты не проспал, Иван Иванович, ты свое дело добросовестно сделал в разведки руды. Теперь твою голову, нам как никогда беречь надобно, чтобы зазвучали твои речи правильные на берегах Невы. Ведь почитай с подачи самого Сената нашу особую экспедицию отрядили секретным образом, для определения золотоносных жил и объемов этого самого золота. Значит, знают на самом верху об оном! А вот почему глубокую разведку и добычу вести не торопятся – сие для меня загадка великая. Возможно, есть на пути к этому золоту, препятствия серьезные, которые мы здесь разглядеть не можем.

– Что же это за препятствия такие могут быть, да еще которые мы не видим?

– Ну, нам это не ведомо. Возможно, не хотят возбуждать алчность у тех же американцев и англичан! Вон они в погоне за китовой наживой, чего на воде вытворяют, а если про золото прознают, то не трудно смекнуть, что тут твориться будет. Сходи на камбуз, Иван Иванович, да принеси, однако мяса вяленного с сухарями, а я пока пушку заряжу. Неизвестно сколько у лафета дежурить придется, да и англичанину скажи, пусть за кочегарами присматривает, не забывает.

– А за шкипером?

– Шкипер в железо закован, в трюме пусть и сидит, за жизнь свою непутевую думу думает.

Оставшись наедине со своими мыслями, Орлов зарядил орудие и, закурив сел у борта, думая обо всем произошедшем за последнее время. Во многом он был согласен с Неплюевым и по поводу как бездарно ведет хозяйственную деятельность Русско – Американская компания, и по поводу того, что на такую огромную территорию нужны значительные силы, включая флот и не только маломерный. Ему как человеку военному давно было понятно, что горстка поселенцев, рассыпанная по фортам и заготовительным базам, не могла физически контролировать эти земли. Было очевидно, что в этих землях нужно было проводить жесткую политику, которая опиралась бы на реальную силу и которая позволяла бы при необходимости принуждать или наоборот обласкивать и принимать на службу. Все это великолепно получалось на Кавказе, где правительство, стремясь завершить присоединение, действовало твердо и решительно и главное дальновидно. Главнокомандующий Кавказской армией Баратинский, также как и начинавший боевые действия Ермолов, твердо сжимал кольцо блокад с последующим твердым закреплением территорий. И когда, наконец, пала ставка самого Шамиля, ему и его семье с охраной было предоставлено жилье с денежным содержанием в Калуге. Сыновьям имама была дана возможность учиться в военных училищах России и служить в русской армии. Орлов не понимал, почему тоже – самое нельзя было применять и здесь в Русской Америке, где к тому же не было кровопролитных боевых действий как на Кавказе. Прошло более ста лет с момента открытия этих далеких земель, но их развитие так и оставалось делом будущего.

"– Баранов, наверное, и предположить не мог, – подумал Орлов, скрипнув зубами, – Что его потомки будут так бездарно править этими землями. Да, пожалуй, лишь при Александре Андреевиче, освоение Аляски было самым успешным! Не случайно его назначили одним из первых правителей Российско – Американской компании и он занимал эту должность до своей смерти…".

Внезапно ход его мыслей оборвал, какой – то утробный, сдавленный звук, словно кто – то хотел крикнуть и не смог. Подозрительно осмотрев через плечо корабельные постройки, Орлов крикнул:

– Иван Иванович! Упал, что ли?

Тишину нарушали лишь шум океана, да скрип мачт, на которых, то и дело хлопали под порывами ветра куски парусины. Не получив ответа, он достал из-за поясного ремня револьверы и осторожно двинулся по скользкой, качающейся палубе к двери, за которой по трапу можно было спуститься в низ. Добравшись до металлической двери, он оглянулся в сторону берега и, не обнаружив ничего подозрительного, стал спускаться вниз. Горящая керосиновая лампа, висевшая на стене, тускло освещала мрачные своды коридора, давая возможность видеть лишь его контуры.

В сыром, спертом от резких, чужих запахов коридоре, его лицо вновь покрылось крупными каплями пота, а чувство опасности, которое он всегда испытывал уходя в поиск, вдруг неожиданно навалилось, стуча противными молоточками в висках. Он так и не успел спуститься по трапу в низ, внезапный, мощный удар прикладом, нанесенный между ступенек в затылок, буквально швырнул его на грязный пол. Уже в следующую секунду несколько человек навалились на него, выкручивая за спину руки. Последнее, что он осознал, теряя сознание – это были неизвестно откуда появившиеся индейцы.

Очнувшись, он долго не мог понять, где находится, перед глазами крутилась какая-то дьявольская карусель, состоящая из не знакомых лиц. Наконец Орлов осознал, что его притащили в трюм, где и подвесили за руки к потолку, рядом с инженером и англичанином.

Поморщившись от головной боли, Орлов горько усмехнулся и тихо проговорил:

– Как же это им удалось нас в полон взять? Никого же за бортом не было! Все каноэ отчалившие от берега вернулись обратно, за исключением затопленных. Ну как им удалось такой конфуз учинить? Вам смотрю, досталось еще больше чем мне.

– Какая теперь разница? – тихо, прохрипел инженер. Уставившись, безучастно в пол.

Поручик внимательно посмотрел на его опухшее от побоев лицо и так же тихо проговорил:

– Ты носа – то не вешай, Иван Иванович! Ну, перехитрили нас каким – то образом, но это еще не все. Может еще, и выберемся из этого конфуза.

– Господин, офицер, еще надеется на что – то? – глухо, спросил англичанин. Едва шевеля разбитыми губами.

Орлов повернул качающуюся голову в сторону Тони и, посмотрев на его разбитое лицо, проговорил с металлом в голосе:

– Господин Орлов всегда верит в победу и всегда дерется до самой крайности! Причем при любых…, даже самых скверных обстоятельствах.

– Ты хоть слышишь себя, офицер? Теперь все на стороне туземцев и судовой команды, этого капитана Бернса! Наши люди, по возвращению даже не узнают, кто их расстреляет с борта шхуны, еще на подходе. Надо дождаться капитана и вступать в переговоры!

– Ну, ну, – выдавил поручик, сплюнув, – что – то до сих пор как я посмотрю, у тебя не очень – то получалось милейший с ними договариваться!

Вскоре томительное ожидание пленников, нарушил лязг металла, и в открывшуюся входную дверь вошло несколько человек. Это были индейцы, в своих серых оленьих полушубках с непокрытыми головами, которые привели, держа под руки шкипера. Именно эти длинные, черные волосы перехваченные цветастыми лентами на голове, спадающими на плечи, Орлов увидел после того как получил сильный удар по голове.

– Ну, узнаешь кого? – рявкнул, один из них. С перекошенным от ярости лицом.

– Меня в плен бородатый брал, с американцем вроде…,– с хрипом, пробормотал шкипер. – Бородатый, на казака русского походил…, а это воевода пограничный. С ними еще испанцы были! Только куда они все подевались, я не знаю!

– Так не бывает, – со злостью, прошипел индеец. – Что же они подобно чайкам, упорхнули с утеса? Вспоминай, давай! Это тебя пока я спрашиваю, сейчас придет капитан Бернс, и лучше будет, если ты до его появления, все в точности вспомнишь.

– Послушай, Лис…, меня пытал американец, вон с тем англичанином…, был еще русский казак и испанские матросы…,но я точно не знаю куда они все подевались и сколько их всего было! Этого я вообще первый раз вижу, а этот с американцем меня допрашивал, сука! Рисунки с ладоней снимал!

– А ты все-таки подумай, как следует! – рявкнул кто – то, прокуренным голосом.

Орлов посмотрел на спускающегося по трапу, круглого как шар, в полосатых штанах, заправленных в желтые ботфорты человека, с густыми бакенбардами и треуголкой на голове. Который тяжело сопя, спустился наконец в трюм по лестнице и подойдя к пленникам проговорил, внимательно вглядываясь в их лица:

– Старых знакомых вроде бы нет. Как они оказались на шхуне?

– Я, я…, правда, не знаю! – выпалил шкипер. – Поверь мне, капитан, когда я их обнаружил, они уже досмотр палубных построек проводили!

– Это они лодку твою отбили, – буркнул, один из чугучей. Сунув руки за расшитый камнями ремень. – На ней и корабль захватили! И атаку они отбили, только их было больше. А вот куда остальные подевались, пока загадка?

– Ну, время – то у нас есть, я думаю, что мы найдем ответы на все загадки! А с вас со всех спрошу сурово, за то, что корабль проспали! – рявкнул толстяк, сжимая рукоятку сабли.