Проданный ветер

– Коррупция, будь она не ладна, – отозвался Джон. Раскуривая окурок сигары. – Я слишком хорошо познал силу этого порочного и распространенного у нас явления, как союз полицейских и политиков. Одно время я даже пытался бороться с этим, по мере сил разумеется. Ну, а когда понял всю бессмысленность этой затеи – ушел к Пинкертону и, не жалею об этом поступке.

– Отчего же у вас все это творится?

– Потому что местное управление у нас осуществляется не так как в остальном мире, или как у вас в России. У нас избирательные компании, ведутся не ради городов или людей, а во имя двух партий толстосумов.

– Ты хотел сказать, во имя политических партий? – уточнил поручик. Вслушиваясь в шум прибоя.

– Конечно! Только до тех пор пока эти самые политики, будут оказывать влияние на полицию, где я служил до недавнего времени, нашу полицию как впрочем и наше общество, будут разъедать взятки и продажность. Когда существует такой институт как взятки – тогда полицейские не принадлежат себе и своей присяге, им тогда повсеместно чихать на охрану имущества и чести граждан.

– Думаешь дело только во взятках? Я много раз читал, что твой родной город находится во власти тех, кто торгует должностями.

– И это конечно имеет место быть! Порядочных джентльменов оттесняют от участия в политике. В ней не увидишь честных коммерсантов, ученых или журналистов с писателями, я уже не говорю о простых гражданах.

– Получается так, что твоим родным городом, правят проходимцы всех мастей?

– Вот именно! – выпалил, с жаром Джон. – Моим городом, правят те, кто пришел во власть или политику через насилие или взятки! Хотя народу, конечно, внушают через газетчиков, что мы имеем правительство избранное народом.

– Это, что же получается? Ваши полицейские, в основной своей массе выдвигаются и назначаются теми, кого должны задерживать для дальнейшего осуждения?

– Все верно понимаешь, Генерал! Чиновники в моем родном Нью-Йорке, да и не только в нем одном, не трогают тех, от кого зависит их сытая жизнь.

– Это все, потому что многие полицейские и судья не имеют образования, – прогудел простуженным голосом Бен. – Многие из них не грамотны настолько, что не могут написать и нескольких слов.

– Да, представляю себе, что у вас твориться, – покачав головой, пробурчал Орлов. – Представляю, как у вас вершится правосудие.

– А вот так и вершится! В зависимости от того за кого воевал человек, за Юг или за Север, – поддакнул Джон.

– Ничего себе демократия! – воскликнул Неплюев. – Не дай Бог, если и у нас так будут решать в судах, виновен человек или нет.

– Да, наша демократия пока не совершенна, – согласился американец. – Пока у нас политики могут приказать освободить преступников, уже признанных виновными. Но ничего…, придет время и правосудие будут вершить честные люди, мы все верим в это.

– Слыхал, Иван Иванович, что в других державах творится? – проговорил поручик. Всматриваясь в неясные очертания лица инженера. – А ты еще ропчишь, по поводу нашего уклада жизни в империи! Чего трясешься всем телом? Замерз что ли?

– Пусть виски хлебнет, – проговорил Бен. Пытаясь согреть себе дыханием замерзшие пальцы. – Мороз вон крепчает!

– На корабле согреваться буду, – отмахнувшись, буркнул Неплюев. Кутаясь в воротник заячьего полушубка. – Неуж – то вот так беспардонно и освобождают?

– Точно! – кивнув, подтвердил Джон. Сделав глоток из бутылки. – У нас частенько арестованные мерзавцы, покидают зал суда свободными людьми, хотя их и приговорили к заключению. У нас ни один миллионер никогда не был повешен, какое бы он преступление не совершал, даже за жестокое убийство.

– Значит все кого у вас казнят, не имеют денег? – проговорил Орлов. С напряжением вглядываясь в темноту.

– Верно! Или не имеют друзей среди политиков. Поэтому я и не хочу больше работать и жить, во всем этом и мириться с системой, где живут по волчьим законам. Пока наша общественность так запугана, что в полицейском, простые граждане видят не защитника их интересов, а граждане наших свободных штатов, видят в нем врага общества. Именно поэтому я все бросил и работаю теперь на порядочного человека.

– Смекаешь, Иван Иванович, что у людей творится? – проговорил Орлов. Натягивая на руки перчатки.

– У нас народ, тоже не жалует третье отделение царской канцелярии, с их вооруженным корпусом жандармов, – возразил тот. Пряча лицо в поднятый воротник.

– Не жалуют те, кто не дружит с законом, или суется в политику, – возразил поручик. – Те, кому хочется притащить на нашу землю смуту революционную, разного разлива! А к полиции народ в основном относится терпимо. Даже если это касается тех случаев, когда по поводу коронации, объявляется амнистия политическим. И не важно, декабристы это, или участники польского восстания, никто не осложняет работу полицейским.

– Это спорный вопрос, – буркнул инженер. Растирая снегом замерзшие щеки.

– Ладно, Иван Иванович, спорить будем в другом месте. А, что касаемо вашей демократии и всего того, что у вас сейчас твориться…, я тебе, Америка, так скажу… Думаю, пройдет какое – то время и все у вас с божьей помощью получится, встанет так сказать на свои места. Полицейские будут верны присяге, судьи чинить справедливый суд, ну, а такие как ваш Чарли, будут сидеть в тюрьме.

– Твои бы слова, Генерал, да Богу в уши! Я и сам себя этим тешу…, хочу верить в то, что приличные люди нашего общества, к которым принадлежат не только граждане, но и духовное руководство, поймут наконец всю опасность происходящего у нас в обществе. Положат конец издевательствам над законом и погонят поганой метлой, все это жулье и ворье, начиная от городских управ и заканчивая самим сенатом.

Все безобразия, о которых с болью говорил Джон, были отчасти известны Орлову. Единственное чего он не предполагал, что они приобрели у американцев, такие чудовищные размеры и формы. И, что эти язвы, касались всех Соединенных Штатов Америки. Где не только города, но и целые штаты этой бурлящей, огромной страны, еще явно не созревшей до конца, варились, словно в гигантском котле, приправленные чудовищными пороками.

Американцам нужно было выстрадать свое очищение, пройти через кровавые годы беспредела, прежде чем общество отчетливо осознало, что оно катится в пропасть. Только после этого придет прозрение и понимание того, что идеал свободы для всех, может легко оборачиваться опасностью для каждого. Придет время и, прикрываясь свободой экономической и политической, в жизнь каждого американца ворвется уродливая гримаса уголовного гангстеризма, который заставит ужаснуться всех американцев.

– Пусть офицер, даст своему Ивану хлебнуть виски, – проговорил товарищ Джона. – Лежащий рядом с инженером. – Заболеет ведь человек! Вон как озноб его бьет.

– Эх, Тони, – проговорил Джон. – Пусть хлебнет, я ведь уже предлагал. Только у него Генерал уж больно серьезный.

– Послушай меня, Джон…, я не генерал, а всего лишь поручик. Если будешь называть меня генералом, то я буду называть тебя Америкой. Идет?

– Значит договорились! – хохотнув, выпалил Джон.

– Ну хорошо, пусть инженер хлебнет, – кивнув, буркнул поручик. Пытаясь в темноте рассмотреть, молчаливого товарища Джона. – А Тони не из Англии родом? Говорок у него, какой – то лондонский.

– Так и есть! – хохотнув, воскликнул американец. – Из самого Лондона.

– И чего же твоему товарищу не сидится в Англии? Как же он оказался с тобой, в столь опасном путешествии? И как он себя поведет, если нам окажут сопротивление его соотечественники?

– Не переживай, Генерал, – отозвался англичанин, со вздохом. – Я не подведу, если стрельба начнется. А здесь я по приглашению моего друга Джона.

– Послушай, Америка! Он, что же, самый лучший охотник за головами во всей Англии?

– Да чего ты разозлился, Генерал? Он работает в уголовном розыске у себя, а точнее в его научном отделе, при Скотланд-Ярде. У моего боса, есть идея – поставить сыск на научную основу. Тони как раз и занимается у себя этим. Вот его и пригласили.

– Твой босс считает, что преступников можно ловить с помощью ученых? – искренне, удивился Орлов.

– Именно так! И я, например согласен с Пинкертоном, потому и пригласил Тони, поучаствовать в захвате этого Чарли. Вот увидишь, что будущее полиции всех стран, будет покоится, на фундаменте множества научных направлений! Тони, между прочим, до этого, служил в Индии, где и познакомился с теорией, поиска преступника по отпечаткам пальцев.

– Это что же, гадание на кофейной гуще? – усмехнувшись, уточнил поручик.

– У каждого человека, на пальцах есть свой узор линий, – проговорил англичанин, задумчего. – Именно это и позволяет обнаруживать человека, который оставляет свои отпечатки пальцев на месте преступлений.

– И как же прикажите, ловить преступников? Будете перед арестом, у каждого пальчики рассматривать? У бандитов, вроде вашего Чарли и оружие имеется, и дружки головорезы, и плевать они хотели на вашу систему.

– Ну, вот захватим Чарли, офицер, тогда я вам и покажу, как работает этот метод. Пока скажу лишь, что мы уже давно, научились с помощью паров йода, закреплять отпечаток руки и пальцев. Именно это и позволяет сохранять, папиллярные линии рисунка. Еще не так давно, такие как вы, поднимали на смех тех, кто пытался обнаружить яды в теле убиенных. А теперь мы уже знаем, как найти в теле свинец или сурьму, фосфор или ртуть, серу или мышьяк. Над трудягой Зертюнером, в свое время многие посмеивались, а он в своей аптеке выделил из опиума морфий, который теперь знает весь просвещенный мир.

Что же касается меня лично, то я далек от политики, если офицера волнует эта сторона, он может не волноваться на мой счет. Мое дело способствовать сыску, так что пусть вас не коробит мое происхождение, да и дело – то у нас общее. Мы ловим разбойников, а вы нарушителей своих рубежей и давайте отложим до лучших времен, все наши симпатии или предрассудки.

– Хорошая мысль! – с яростью, прошипел Орлов. – Только как можно забыть про то, любезный, что еще вчера, на этой земле, английский офицер Артур Каноли, командовал нападением на наш форт? В ультимативной форме, требовал выдать ему нашего подданного! И это замете на нашей земле происходило, только вчера.

– Я не одобряю эту политику и эти нападки, – покачав головой, проговорил Тони. – Если вас конечно, интересует мое мнение. Здесь я на вашей стороне и я рад, что вами не выдан ваш подданный, а туземцев постиг такой бесславный конец.

– В Русской Америке, как и на Дону-батюшке, выдачи нет! – пьяно, выкрикнул инженер.

– Э, э, Иван Иванович, – взорвался поручик, отбирая бутылку. – Хватит пить! Еще неизвестно, как там на воде все обернется. А, что касается моего отношения к полицейскому Томи – лично я, не имею претензий к вам. У меня есть претензии к вашим соотечественникам, которым надобно вести себя скромнее, чай не в Англии.

– Вы сами виноваты во многом, – буркнул в ответ англичанин.

– Чем же это мы, перед вами провинились? – выдохнул с негодованием Орлов. Сделав несколько крупных глотков из бутылки.

– Вы слишком дерзко…, впрочем, как и мы, появились на политическом горизонте, – хохотнув, пробормотал Джон. – Они увидели такую бородатую глыбу и ужаснулись! Как впрочем и вся Европа, которая была потрясена вашими походами, победами и прочими свершениями. Не злись, Генерал, чего вы еще хотели ожидать от них? Они же видели, какие вы сильные армии разоряли, да территории захватывали! И вообще…, давайте прекратим все споры, а то всех бандитов распугаем.

– Ничего мы не завоевывали, – со злостью, буркнул поручик. – Мы в штыковую шли, потому что империя задыхалась. Империи нужны были выходы к морям и океанам.

Для Орлова, как участника Крымской компании, как простого русского патриота, жившего в государстве Российском, все сказанное было далеко не пустым звуком. Горечь и череда неудач в Крымской компании, заставила изменить атмосферу во всем российском обществе. Трагедия и разочарование под Севастополем, ударила не только по престижу империи – она значительно приумножила сторонников перемен. Произошла отмена крепостного права, после чего последовали другие преобразования в империи. Одной из которых, стало создание органов местного самоуправления – появились земства. Была проведена судебная реформа, на основе новых судебных уставов, начались преобразования и в военной сфере, где изменился порядок пополнения армии. И вместо рекрутских наборов, которые существовали со времен Петра, вводилась всесословная воинская повинность. Хоть и со скрипом, но шло перевооружении армии и флота, где вместо гладкоствольного оружия вводилось нарезное, а чугунные и бронзовые орудия, заменялись стальными. Реформы пошли и в образовании, и в печати, и в культуре.

Прошло еще около двух часов, томительного ожидания. Прежде чем Бен, наблюдавший за океаном, заметил как среди темноты, из которой выкатывались величаво волны, появилась светящаяся точка. Которая, то появлялась, то пропадала, среди вспененных гребней волн.

– А вот и наши гости пожаловали, – прогудел он басом.

– Тогда командуй, Генерал, – проговорил Джон. – Земля ваша, право на досмотр имеешь.

– Ходко, однако, идут, – пробормотал урядник, всматриваясь в темноту. – Даже промеров с носу лодки не делают! Я так смекаю, что дорожку – то, они туточки давно протоптали.

– Правильно смекаешь, казак, – кивнув, отозвался Орлов. Всматриваясь в приближающийся свет керосиновой лампы. – Не впервой видать, они тут межу нарушают. Интересно сколько их в лодке сидит, а сколько на борту судна осталось.

– А чего тут гадать, – буркнул Джон. – Захватим кораблик, тогда и посчитаем.

– Может, попробуем с ними договориться? – озадаченно, пробормотал англичанин. – Я готов сходить попробовать.

– Ну, уж нет, мистер! – возразил Орлов. – Пусть все идет по плану! Нам корабль отбить надобно с первой попытки…, второго шанса нам никто не даст, только фактор внезапности потеряем. Да и веселее будет торговаться с ними, когда шхуна нашей будет. Верно, я говорю, Джон?

– Согласен с Генералом, – кивнув, пробормотал тот. – Черт его знает, как они себя поведут! Терять – то им не чего.

Не прошло и получаса как лодка, шурша галькой, уткнулась в берег. С нее быстро спрыгнуло до двух десятков матросов. Взвалив на плечи, какие – то мешки, они в сдержанном молчании, направились колонной в сторону леса, оставив у лодки лишь одного часового.

– Таскают товары для обмена, как у себя дома, – скрипнув зубами, процедил поручик. – Значиться так, господа! Мы сейчас идем на приступ судна, случиться там могут конфузы самые разные, поэтому ежили, кого сомнения гложут или страх чрезмерный…, лучше вернитесь в форт. Мы находимся на русской земле, где супротив нас, войну ведут самую настоящую, потому и живем мы, по законам воинских артиклей. Кто на захват пойдет, а потом помехи чинить будет, того лично в лицо застрелю! Я всех предупреждаю!

– Мы же даже не знаем, сколько их осталось на борту, – тихо, пробурчал англичанин.

– Я, все сказал! – отрезал Орлов. С прищуром глядя на полицейского.

– Да, ладно тебе, Генерал, – разведя руками, проговорил американец. – Нам эта посудина не меньше твоего нужна. Просто Тони, как и всем нам, не хочется зазря получить шальную пулю и умереть в прибойной волне.

– Я потому и предлагаю, кого сомнения гложут, вернуться в форт! Для всех остальных напоминаю, что как только нарушители углубятся в лес, держа путь к индейским вигвамам, я с урядником собью их часового. Пущай нам через сказку допросную, обскажет сколько их на берег сошло, а сколько на борту осталось. Степанов!

– Я, ваше благородие.

– Ну, что за один бросок, одолеем расстояние до лодки?

– Дозвольте мне одному, управиться по стариковски, – отозвался тот. Закидывая за спину винтовку. – Негоже вам как под Севастополем, сызнова в поиск ходить.

– Хорошо, управляйся сам. Дождись только пока все в лес зайдут.

– А вы уверены, офицер, что ваш человек справиться? – усомнился англичанин. Глядя в след казаку.

– Урядник в войну, не штаны протирал в тылу, – возразил поручик. – На переднем крае ее принимал…, да и в поиск не раз хаживал, говорунов вражеских, через позиции таскал.

– Мы же и так знаем, что это английская шхуна "Мария", наш человек рассказал, что из-за каменных банок и мелей, здесь мало кто появляется, только эта шхуна.

– Хорошие у вас осведомители, Тони, – отозвался поручик. Пытаясь в бинокль разглядеть, что происходит на берегу. – Живете, черт знает где, а все – то вы знаете.

– Работа у всех нас такая, – пробурчал американец. Пряча бутылку в карман пальто. – Мы же, как мыши полевые, должны в любом месте, уметь выжить и работать. Сам босс нам такой пример показывает, за это нас, те же железнодорожные компании ценят и уважают.

– Это почему?

– Потому что они находятся, постоянно под угрозой ограбления и как не крути, а мы единственная сила, на которую они могут полагаться.

– Не боитесь, что доносчики могут обмануть? – буркнув, уточнил Орлов.

– Услугами лиц из преступного мира, мы не пользуемся, – проговорил Джон. Отряхивая от снега одежду. – Работаем только с хорошо проверенными людьми. Ну, а если надо – то и сами частенько, в сотнях обличий проникаем в логова бандитов.

Обезвреженный Степановым часовой, оказался совершенно пьяным. Все, что смогли от него добиться поручик с Джоном при допросе, что якорь у берега отдала английская шхуна "Марии "и что его товарищи вернуться из деревни, лишь к утру. Сколько же человек осталось на борту судна, пленник не знал.

– Ну, что, господа, – проговорил поручик. Натягивая фуражку на голову. – Давайте уже швартовые отдавать!

– Дай, Господи, мне душевное спокойствие, чтобы встретить спокойно, все наши ночные мытарства, – бормотал Степанов, усердно крестясь.

– Что, казак…, морской болезни забоялся опять? – нервно хохотнув, уточнил инженер.

– Да уж! Не могу я никак, на воде проклятой спокойствие иметь, – отозвался тот. Затравленно, глядя на волны. – Всю душу наизнанку качка выворачивает. По тверди меня Всевышний сподобил ходить, а не в качестве поплавка на волнах болтаться.

Бросив на камнях за ненадобностью пьяного матроса, они спешно заняли места в лодке и дружно налегли на весла, растворяясь в сумраке ночи. Держа курс на скрип карабельных мачт, да едва заметный, темный силуэт шхуны, качающийся на волнах с одного борта на другой, без единого сигнального огня. Подплыв к одной из якорных цепей, они с трудом поднялись по скользкому и холодному металлу на палубу, опасаясь быть обнаруженными раньше времени.

– Вот ведь наглецы, – сплюнув, пробурчал Орлов. Вслушиваясь в скрип мачт да тяжелое дыхание океана. – Так уверены в своей безнаказанности, что даже караул не держат. Давай, Америка, с англичанином, по левому борту всю палубу проверь, а ты, Степанов, с испанцами по правому. Ну, а я с инженером в трюм спущусь. Выполнять! А ты это чего, Иван Иванович, лицо – то так морщишь? Захмелел что ли от виски американских?

– Да нет…, укачало видать, – отозвался тот, хриплым голосом.

– Вижу я, из-за чего тебя укачало! Следуй за мной и не отставай, а то еще не ровен час за борт свалишься! Что я тогда Максутову скажу? Да и на Неве тебе доклад держать надобно, так что будь всегда у меня за спиной, для верности.

Осторожно ступая по обледеневшей палубе, держась за корабельные постройки, они добрались до двери и стали в кромешной темноте спускаться по трапу в низ. Зажженная Орловом спичка, выхватила из темноты контуры грязного коридора, с обшарпанными деревянными переборками. В спертом воздухе тесного коридора, буквально висел тяжелый запах табака, человеческого пота, сырости и жареного кофе. От этого адского коктейля, к горлу мгновенно подступил рвотный комок.

– Как они здесь могут жить? – вымученно, прошептал инженер.

– Каждому свое в этой жизни отмерено, – тихо отозвался поручик. Прислушиваясь к стуку своего сердца. – Сейчас и посмотрим, кто здесь и как живет. Идем!

Медленно они обходили кубрик за кубриком, в поисках оставшихся моряков, но все они были пусты. Лишь качающиеся гамаки с не хитрыми личными вещами свидетельствовали о том, что еще недавно, здесь всюду теплилась жизнь.

– Что же они, всей судовой командой на берег сошли? – пробормотал, озадаченно Орлов. Тяжело дыша спертым воздухом.

– Вон за той перегородкой, вроде кто – то говорит, – шепнул Неплюев. Обливаясь крупными каплями пота.

Прислушавшись, поручик наконец едва различил чью – то речь, приглушенную толстой стенкой.

– В карты кажись, они играют…, на интерес…, идем там видимо котельное отделение.

Выбив пинком двери, Орлов ворвался в котельную, держа револьверы наготове и щурясь от света керосиновой лампы, истошно закричал:

– Именем Российской империи! А ну, все руки на бочку! И чтобы без глупостей!

Сидевшие у бочки двое не молодых моряков, в потных тельняшках, были настолько ошеломлены, этим поздним визитом неизвестных, что поручику пришлось повторить команду. Лишь после этого, кочегары с черными от угля и пыли лицами, как по команде бросили карты и положили руки на дно бочки, которая заменяла им стол.

– Вы кочегары? – проговорил Орлов. Заглянув в угольный бункер.

– Верно! Мы, мы, кочегары! – выпалил один из матросов. – Я Бен, а это Филип.

– Где капитан и шкипер? Отвечать быстро!

– Так ведь на берег все сошли, а нас оставили пары держать.

– Зачем пришли к нашему берегу и стали на якоря ночью? За какой надобностью, экипаж сошел на берег, да еще под покровом ночи? Почему судно держит маскировку, стоя в наших водах, без сигнальных огней на мачтах? Отвечать быстро! А не то головы продырявлю! – ревел поручик. Не давая пленникам опомнится.

– Мы только знаем, что команда, произведет какую – то мену и заберет от аборигенов, каких – то людей, чтобы доставить их до Англии! – зачистил испуганно Бен. С ужасом глядя на дрожащие стволы револьверов. – Пощадите! Мы маленькие люди!

– Хорошо, маленькие люди, – процедил, сквозь зубы офицер. – Будите вести себя смирно и с вами ничего не случиться. Это вам гарантирует поручик Орлов!

– Так вы, сэр, пограничный воевода? – с ужасом, пробормотал Филип.

– Считай, что так и есть. – Потому хочу я глянуть, на амбарные книги вашего капитана, на его судовой журнал, на карты с проложенными маршрутами.

– Мы и не знали, что русские здесь пограничный залом поставили, – с ужасом, проговорил Бен.

– Значит вы со своим капитаном, крепко сели на мель! – отрезал Орлов. – Веди меня в каюту капитана, а товарищ твой пусть за парами присмотрит. Держи, Иван Иванович, револьвер и если, что – то не так этот Филип сделает, пристрели его как собаку! Я скоро вернусь.

Кочегар, держа над головой большую сальную свечу, проводил незваного гостя в каюту капитана. Усадив пленника на пол, Орлов окинул взглядом тесное помещение с многочисленными полками, которые были забиты разными мешками, рулонами мануфактуры, ящиками и какими – то коробками.

– Черт знает что! – буркнул он. Осматривая содержимое полок. – Не капитанская каюта, а лавка какая – то. Ему что места в трюме не хватает?

– Не знаю, господин офицер, – затравленно, пробормотал кочегар. Вжав голову в плечи.

– Как зовут твоего капитана? – уточнил Орлов. Отодвигая с карты, лежащей на столе линейку с циркулем.

– Бернс! Александр Бернс! – испуганно, выпалил пленник.

– И как часто вы приходите сюда?

– Я, я, точно не знаю! – прошептал пленник, испуганно. – Я первый раз нанялся на эту шхуну.

– Хорошо, Бен, я тебе верю. Но только запомни, ежели ты мне врать удумаешь, или время тянуть, то я ведь ждать офицера сыскными делами ведающего не буду. Никто кроме меня, опросы снимать не будет. Ежели заартачишься – то я просто вот этой шашкой, голову тебе разобью и прикажу за борт бросить, за ненадобностью. Ты меня хорошо понял?

– Да, сэр! – воскликнул тот испуганно. – У капитана Бернса два экипажа, – один основной, а другой подменный. Еще я слышал, что наша шхуна частенько отдает якорь у здешних берегов.

– Для мены с племенами первостепенными?

– Да, да! Все верно! Соль, порох, винтовки, виски, местные жители очень ценят наши товары.

– Молодец, Бен! – улыбнувшись, проговорил Орлов. Глядя на затравленного кочегара. – А не знаешь случаем, что это у капитана на карте, за цифирь на полях означает?

– Я не знаю! Богом клянусь! – зашептал матрос, с ужасом. – Что пишет капитан нам не ведомо!

– Не бойся, Бен, я верю тебе. А, что капитан сказывал, о времени возвращения судовой команды?

– До наступления рассвета, мы должны покинуть эти воды.

– Умно, однако! А я вот читаю карту, вашего капитана и вижу, что вы к нам из Китайского моря пожаловали. А там чем же промышляли?

– Господин, офицер, не знаю! Отпустите меня! Мы ведь кроме котельного помещения, ничего не видим, наша задача пары держать, да за углем в бункере следить, чтобы ни загорелся! А, что капитан делает нам неведомо, об этом мы частенько узнаем от кока на камбузе.