Вскормленные льдами

* * *

В этот раз Рожественский предусмотрительно приказал донести до всех экипажей («чтобы самое распоследнее трюмное дурачьё знало»), что ледокол всего лишь отправился отыскать более удобный путь во льдах.

– Часа два-три у нас есть. Вполне возможно, что и более, – отметил для себя время командующий и почти рекомендательно бросил командиру корабля: – Можно провести малую перегрузку угля на броненосцы. Чтоб занять матросню делом. Чтоб вся эта сволочь дурью меньше маялась!

Зиновий Петрович спешил вернуться к себе в каюту.

Вместе с радиостанциями и лазерными армейскими дальномерами (этих – по штуке на каждый броненосец) адмирал получил личный подарок от потомков – специально для него подобранные материалы. Целую кипу бумаг с распечатанными фотографиями, схемами – все, что отыскали на ледоколе по морской тактике, разборе эскадренных сражений Русско-японской и двух последних мировых войн. После поверхностного ознакомления с которыми, просмотрев первые листы, скептицизм Рожественского быстро улетучился. А последние сутки он и вовсе практически не появлялся на мостике, запираясь у себя.

В этот раз вслед за адмиралом в стойкую, не выветрившуюся накуренность вошёл капитан 2-го ранга Коломейцев – ныне один из флагманских офицеров при штабе на эскадре.

– Взгляните… – указал хозяин кабинета на стол, где на россыпь листов с узнаваемым печатным шрифтом потомков навалились большие лоскуты ватмана.

На них Рожественский начертил какие-то эскадренные движения, со стрелками курсов, пунктирами перестроений, линиями артиллерийского огня и эллипсами накрытий.

– Значение вот этих документов для разработки тактики морского боя даже не берусь оценить. Я тут поэкспериментировал немного. И знаете… – заговорил, зачастил Зиновий Петрович с воодушевлением, – скоро линейный бой устареет! И даже кроссинг-Т. Однако не в нашем случае, конечно. На этот самый кроссинг То?го всегда можно применить контр-кроссинг. А ещё возможен не только обхват головы колонны противника, но и удар по концевым, с хвоста. Управляя отрядом из трёх достаточно быстроходных броненосцев… С имеющейся на наш случай идеальной связью… Применяя дальномеры, которые нам предоставили потомки, способные в два счёта не только выдавать дистанцию, но и вычислять изменение скорости хода кораблей противника… Можно не то чтобы совсем уйти от принципа линейного боя, а гибко маневрировать, меняя необстрелянные борта, выбирая выгодные позиции. Я не могу пока проверить заверения Николая Ивановича[4 - Имеется в виду адмирал Небогатов.], что он изрядно попрактиковал экипажи и офицеров вверенных мне кораблей на манёвр и эволюции. Нет, к сожалению, времени и на «пострелять». Но я надеюсь, ещё будет возможность.

Коломейцев кивал, показывая полный интерес, в чём был совершенно искренен, хотя, признаться, не все понимал. Догадываясь, что Зиновию Петровичу просто надо с кем-то поделиться, а он тут единственный, кто из офицеров эскадры имел нужный уровень доступа к секретам.

Скосив взгляд, Николай Николаевич углядел сиротливую стопочку листов, скреплённую в уголке тонкой проволокой, где в заглавии всё тем же без «ятей» было отпечатано: «Анализ повреждений, приведших к потоплениям ЭБР от артогня».

А ниже первым подпунктом шёл «Суворов».

И поразился этим «потоплениям» (не «потоплению»), догадываясь, что такое «ЭБР» – извращённая аббревиатура «эскадренный броненосец»!

«Святые угодники! Это ж чего я ещё не знаю? Это что же – утопнет “Суворов”… и не только? Там? – Понимая, где это “там”. – А что Рожественский? Судя по нетронутости именно этой стопочки – с ней-то он ознакомился?»

– А взгляните-ка сюда, – продвигал между тем далее адмирал, – качество фотографий на удивление – не очень, против обыкновения того, что предоставляли потомки. Смею предположить, что это просто графика, но как нельзя лучше передаёт реальную картину наблюдаемых на горизонте кораблей.

Коломейцев один за другим просмотрел чёрно-белые изображения – словно зебры в полоску замысловато изломанную углами разрисованные борта и надстройки кораблей.

– Это маскировка из ближайшего будущего, – Рожественский говорил таким тоном, будто бы это его личные художества. – Забавно, не правда ли? Вблизи, может, немного аляповато, но издалека уверяют, этот «ослепляющий, деформирующий камуфляж», как он тут называется, будет искажать представление о корабле в целом. А также дистанции до него. Особенно примечательны пририсованные буруны на форштевнях, что визуально добавляет кораблю скорость. Более светлые оконечности (носовая и кормовая) – хитрость немного сомнительная, пригодная лишь для определённого времени суток и светимости дня. Тем не менее…

– Вы хотите перекрасить броненосцы сейчас? – Всё ещё обескураженный Коломейцев и не заметил, что перебил адмирала. – Но простите, сейчас это будет весьма затруднительно – влажность, обледенение…

– Да будет вам, конечно, не сейчас, – благосклонно заверил Рожественский. Однако неожиданно показал, что это добродушие держится на тонких равновесиях.

Взгляд его упал на заглавие «Анализ повреждений…», переход к дурному настроению был почти неуловим, но с каждым чеканным словом только распалялся:

– Не след командам расхолаживаться! Всё едино надлежит подготовить под маскировочную раскраску. Все три броненосца. Это приказ. Вот, возьмите общие контуры «бородинцев» и «Осляби». Я тут примерно кое-что набросал, пусть и грубовато. Подкорректируете. И быть готовым к выполнению покраски в первое же удобное время. Что же касательно обучения пользованию лазерными дальномерами и радиостанциями… Чтобы не полетела с нас клочьями немытая шерсть, требую от господ судовых командиров изучения в кратчайший срок в том числе и семафорного разговора[5 - Про «немытую шерсть» вполне реальная цитата адмирала.]. И про наши беспроволочные телеграфы не забывать – проводить тренировки. Совершенствоваться. Так как в бою может всякое случиться: разобьют исключительный прибор, контузят шальным снарядом и… впросак! Так что пусть сверят все эскадренные дальномеры «Барра и Струда» и репетируют. Чтоб по первому разряду мне были! Бездельники!

* * *

Ледоколом отошли ровно на столько, чтобы не светиться вертолётом, обогнув юго-западную оконечность архипелага Северная Земля (мыс Неупокоева). Стали на якорь у входа в пролив Шокальского.

Пролёт «вертушки» вдоль всей его длины с промерами толщины льда и далее на ближайшие километры над морем Лаптевых показал, что пройти там будет вполне удобоваримо.

Скинули «квитанцию» на эскадру: «следовать к ожидающему их у пролива ледоколу».

На флагмане как всегда отреагировали с небольшим запозданием (всё та же цепочка инстанций), но на связь вышел сам Рожественский.

Пролив Шокальского пролегал между островами Большевик и Октябрьская Революция. На картах, предоставленных предками, дабы не нервировать их революционной тематикой, эти названия просто чуть подрезали – лишь бы самим было понятно, о каком объекте идёт речь.

Рожественский же, изучив маршрут северного похода, подошёл к картографии со своим взглядом на географическую ономастику – творческим и верноподданническим[6 - Ономастика (происходит от древнегреческого) – искусство давать имена.].

– Ты гляди, чего Зиновий предлагает. Видите ли, «Шокальский» ему звучит неблагозвучно, – штурман, как всегда, привычно расположился над картой. – И надо же, угадал, один в один, как было.

– Ты о чём? – Капитан не успел к сеансу связи с адмиралом – завтракал.

– Да бузит, типа «чё за Шокальский? Кто таков? Почему не знаю?». А архипелаг предлагает назвать в честь царя, аккурат как в своё время до какого-то там года он и был назван. «Большевик» – в «Цесаревича Ляксея». Фигеть! Так и в судьбу и предопределённость поверишь[7 - Архипелаг Северная Земля открыла географическая экспедиция 1910—1915 годов Б. Вилькицкого.До 1926 года архипелаг носил название Земля Николая II.].

– Да и по барабану бы… – отмахнулся кэп.

– Путаница только будет, если совместные хождения и планирования тут будут в дальнейшем. Мы ж привыкли к прежним названиям. Кстати, не знаешь, кто такая Ольга Николаевна? Зиновий намерен в честь неё остров Крупской переименовать.

– Пёс его знает…

– По-моему, жёнушку его так звали, – вмешался Шпаковский, – я вчера проштудировал биографию нашего адмирала.

– Во как. Стало быть, и себя не забыл… умник.

– Похрен. Хоть горшком назови, только в печь не ставь, – всё так же неожиданно покладисто реагировал Черто?в. – Меня сейчас больше льды в Лаптевых волнуют. Ох, и намучаемся.

– Это да!

* * *

Вот тут и пригодилась вся учёба-тренировка в Карском море… и «на» и «по» и «через».

На полуметровом льду…

По битому, сплоченному…

Через торосы и перемычки.

А ещё и «в» – в разных режимах. Так как совместное маневрирование боевых и грузовых судов имеют свои нюансы и сложности.

Разведку провели с особой тщательностью, не ограничившись дистанционным промером толщины ледяного покрова. Приходилось, как говорится, «ручками-ножками» – с посадкой вертолёта на поверхность. При боковом ветре, когда «вертушку» предательски сносит над сплошным белым полем, где и глазу зацепиться не за что, да при поднявшейся снежной пы?ли от молотящих винтов – та ещё задачка.

Для ориентира кидали вымпел, а то и вовсе прихваченные для такого дела старые автомобильные покрышки.

А иногда вообще делали виртуозный финт без посадки – пилотяга ставил «Миля» на одно колесо, на лёд, без выключения двигателя, в режиме зависания. Парни-гидрологи прямо из грузового отсека делали промер, давали отмашку-добро – дело сделано, и Шабанов уводил машину к следующей точке. Ну и конечно, без джипиэсов-глонассов летали по счислению, с помощью компаса и секундомера, естественно, греша в общей навигационной точности на десяток миль.

Что пока было не критично – Новосибирские острова подкорректируют.

* * *

Упала температура, стекля окна ходовых рубок узорами. Мороз теснил туманы. Ветер дул умеренный, сухой, морозный, колючий. Северный. Тем не менее весь опыт «ледорубщиков» говорил, что в восточной части моря Лаптевых обстановка обещает быть полегче. Даже с оглядкой на более холодные температуры нынешнего века.