Репетиция

– Какое там! Весной с лестницы свалился – ногу подвернул. С тех пор костыли с собой на работу таскает, если не забудет. Вот, мол, «работаю не щадя себя».

Девушка отомкнула входную дверь, и они вошли в просторную прихожую.

– Вот моя дверь, следующая – ваша, дальше – Николая Севериновича, напротив – Ивана Ивановича, он музыкант. Справа по коридору – туалет и ванная, а дальше – кухня… Кухня у нас общая со второй квартирой. Собственно говоря, это одна квартира. Просто сделали в каждой части свой вход, ну и «удобства», а кухня общая.

Продолжая свои объяснения, девушка подошла к комнате Николая Севериновича, тихонько постучала в дверь и прислушалась.

– Спит еще! – поднесла она палец к губам, затем прошла к комнате, предназначенной нашему путешественнику, отперла дверь и посторонилась, пропуская его вперед.

– Проходите! Постельное белье я сейчас поменяю…

– Даша, когда, вы говорили, у вас эта репетиция? – принял, наконец, Нилов очередное странное решение.

– Вечером, часов в шесть! Спасибо!!

– Ладно! Я сейчас уйду, вернусь до шести…

– А может, чаю попьете, у нас хороший – со слонами? Сейчас и папа придет – он после дежурства всегда заходит…

– Нет, спасибо. Мне надо идти! – Илья Сергеевич шагнул было к двери, затем вернулся, стянул с себя куртку и повесил ее на спинку стула – день обещал быть жарким.

– Вот, в залог оставляю, что вернусь. До свидания.

– До свидания! Когда придете, позвоните один раз – это ко мне. Я буду дома, и ключи вам передам.

Поспешное бегство нашего героя из своей новой, столь гостеприимной, квартиры было вполне оправдано. После всего случившегося ему хотелось привести в относительный порядок свои умственные способности. А главное – не за тем же он ехал в другой город, жертвуя своими законными выходными и заслуженными отгулами, дабы распивать теперь чаи в сомнительной компании и участвовать в какой-то безумной инсценировке (это было первое приличное слово, которым он обозвал предстоящее действо, вторым было – «в авантюре»)!

Еще когда Нилов шел сюда, то заприметил неподалеку, по правой стороне Школьной улицы, автобусную остановку. Которой он и воспользовался, чтобы добраться до ближайшей станции метро – «Черная речка».

В окрестностях станции все еще продолжались строительные работы – видимо, спешно меняли какие-то коммуникации. Впрочем, ремонт близился к завершению. Большинство раскопов были засыпаны, и кое-где стали заново укладывать взломанный накануне асфальт. Илья Сергеевич спустился под землю – и скоро уже выходил на Каменноостровский проспект, на станции «Петроградская». Почему он поехал сразу сюда? Во-первых, он особенно любил этот питерский район. Во-вторых, в последний раз наш путешественник убедительно принимал пищу еще в Москве. И ему банально хотелось есть. По приезде в Ленинград, по дороге в гостиницу, он ограничился лишь пирожком да рюмкой водки. С последним – тут дело обстояло так же худо, как и в столице (хотя он был убежден, что, поскольку, по слухам, все виноградники в стране уже были благополучно вырублены, а по самогоноварению Америке двадцатых годов давно утерли нос, с «полусухим законом» пора было завязывать). Однако – «места знать надо»! Честно говоря, от рюмочки напитка он не отказался бы и теперь. Однако близлежащая рюмочная была еще закрыта, у соответствующих магазинов очереди начнут выстраиваться только через несколько часов – так что Илья Сергеевич был вынужден ограничиться обедом «всухомятку» в известной ему круглосуточной столовой. После чего вновь воспользовался синей линией, дабы добраться до Невского проспекта. Сия достопримечательность давно была исхожена им вдоль и поперек. Прогулка по Невскому имела, скорее, «ритуальное» значение – как же можно было ей на этот раз пренебречь?

Только теперь, праздно продвигаясь в сторону площади Восстания, Нилов вернулся мыслями к недавним приключившимся с ним странным событиям. До этого он гнал от себя такие мысли, оправдывая это прочими насущными делами. Ничего подобного с ним ранее не приключалось. Но это ничего не значило: «в жизни всякое бывает» – в этом он был совершенно уверен. Илья Сергеевич никогда специально не искал приключений на свою голову и прочие части тела. Но уж если, волею случая, оказывался в них вовлеченным, старался в каждом отыскать что-нибудь поучительное – расширить, так сказать, свой кругозор. Пока, правда, для такого полезного занятия явно недоставало информации. Поэтому, отложив до вечера решение головоломки по существу, он больше сосредоточился на известных ему персоналиях.

Впрочем, это «сосредоточение» было весьма условным, скорее представляя собой некую череду ассоциативных воспоминаний. Единственное, на что его хватало – держать этот поток в приемлемых границах, не забредая куда-то совсем уж далеко в сторону. Заметим, что чем дальше, тем всё хуже это ему удавалось.

Например, к тому времени, когда Нилов, миновав и площадь Восстания, и Суворовский проспект, уже двигался Дегтярным переулком в сторону Невы, мысли его занимала… маленькая «бледная лиса», которая водится в землях африканских догонов. Этот рыжий зверек почитается догонами как образ Бледного Лиса, Йуругу – трижды восставшего против своего создателя Аммы («в начале был Амма, который покоился ни на чем…») и, наконец, сосланного им таки на Землю, где тот впоследствии успешно учил первых людей Звездному языку Сиги-со и прочим премудростям… Посланный для пригляду за людьми праведный Змей Номмо ничего не смог поделать с этим безобразием. С тех пор на Земле так и повелось: благочестивые обыватели живут правильными заповедями Номмо, а те из них, кто полюбопытней, – изучают еще и наследие Бледного Лиса. Правда, надевают при этом маски – так, на всякий случай.

Выйдя, наконец, к Большеохтинскому мосту, наш герой оказался на распутье. Во-первых, можно было пересечь мост, продолжая поступательное движение на восток, – но зачем? Во-вторых – повернуть на север и идти Смольной набережной к Литейному мосту, а затем до Финляндского вокзала – вот уж чего совсем не хотелось! А в третьих… Выбор был очевиден!

В самом прекрасном настроении Нилов спустился к Синопской набережной. Там он облокотился о гранитный парапет и какое-то время стоял, любуясь речной ширью и с наслаждением вдыхая запах близкой воды. Вода была сейчас удивительно спокойна. Совсем рядом опустилась чайка. Он завороженно понаблюдал еще за расходящимися по водной глади кругами, после чего двинулся в сторону Лавры.

Голову его навещали теперь разве что какие-то неясные образы или прозрачные контуры, заготовки мыслей, которые Илья Сергеевич уже не стремился ни «озвучить», ни удержать, не давая сформироваться чему-то более определенному. Одни из них сменялись другими, те тоже скоро покидали его, не устояв перед таким безмолвием. Он быстро и легко шагал по Синопской набережной, не замечая ничего частного и мелкого: ни шума машин, ни встречных прохожих, ни даже – самой дороги. Совершенно так, как делал это вчерашним вечером, направляясь набережной Большой Невки к месту своего ночлега. Круг замкнулся.

ГЛАВА 2. НОЧЬ НА РЕКЕ

В кругу облаков, высоко,

Чернокрылый воробей,

Трепеща и одиноко,

Парит быстро над землей;

Он летит ночной порой,

Лунным светом освещенный…

П. И. Карпов. Творчество душевнобольных

и его влияние на развитие науки, искусства и техники

«А не послать ли их всех к черту?» – достучалась-таки до сознания Ильи Сергеевича какая-то особенно настырная мыслишка – в общем-то, вполне здравая, но теперь совершенно неуместная. Ибо посетила она нашего странника не где-нибудь, а в Митрополичьем саду. Когда он сидел, в полном умиротворении, на лавочке в тенечке, любуясь голубями и золочеными куполами церквей.

– Кыш! – отреагировало Сознание. – Не мути воду! Не мути воду, и она останется чистой…

– А так ли чисты воды этого потока? – тут же съехидничала Мысль. – Впрочем, известно: чем сильнее жажда – тем чище вода…

– Мысль – ты глупа! Одно дело, когда пользуешься речной водой, другое – получаешь пользу от самой реки. Вот ты смотришь, как течет вода, а видишь – ее поток, смотришь, как горит огонь, и видишь пламя. А ведь можно еще и слушать…

– Так зачем же в воду-то лезть! Посмотрел с бережка, послушал, как шумит, – и довольно! – Мысль заметно конкретизировалась. – К тому же, когда полезешь, сам вольно или невольно ее взбаламутишь. «Не мути воду!» – не так ли?

– Видишь ли, чем река глубже, тем меньше издает шума… Эх, да и не донырнуть мне до дна!

– Не пробуй глубины реки двумя ногами! – предостерегла Мысль – и напоследок использовала свой самый сильный аргумент: – Нельзя войти дважды в одну и ту же реку!

– Да, нельзя… – Сознание немножко затуманилось печалью. – Все течет, все меняется… И она изменится. Станет другой, чем была прежде. Но и останется при этом все той же самой рекой! Такова жизнь…

Сами понимаете, что после всего этого Илье Сергеевичу не оставалось ничего другого, как опять подняться с уютной лавочки и отправиться… – куда бы вы думали?

Впрочем, до оговоренного срока оставалось еще много времени, и спешить необходимости не было. И вскоре Нилов снова двигался по набережной, теперь уже – Обводного канала. Затем Московским проспектом вышел к Садовой улице, пока, наконец, не добрался до Невского проспекта. Тем самым кольцом своего маршрута охватывая изрядную часть самого большого питерского острова, который по недоразумению так и остался Безымянным.