Улыбнись, тебе идёт! Как однажды очнуться и, наконец, узнать себя

– Вы к кому?

Мужчина отвечает не сразу. Долго смотрит то на маму, то на девочку и как-то так не спрашивает, а утверждает:

– Это она?

Женщина стоит, долго молчит и ещё тише:

– Да.

Декабрь 1941.

Самое начало месяца. Подмосковье. Снег, мороз и полная неопределённость. Немцы подошли вплотную к Москве. Следующим их шагом был обход города с севера на рубеж канала Москва—Волга. Перехват этой водной артерии давал им важное стратегическое преимущество. Ставка перебрасывала резервы из Сибири и Дальнего Востока в столицу для подготовки контрнаступления. Времени и людей катастрофически не хватало. Разгрузка эшелонов происходила быстро, прибывающие техника и люди сразу со станций направлялись на передовую.

В памяти у мужчины возникла одна из таких бесчисленных подмосковных станций. До линии фронта было не больше десятка километров и километров пять – до канала. А вокруг подмосковные деревушки с немногочисленными оставшимися жителями. В основном это были женщины, дети и старики. Те, кто не успел или не смог уехать в эвакуацию.

В голове у стоявшей перед ним женщины тоже стали появляться картинки из прошлого.

Дочка у неё родилась в январе 1941 года, и к ноябрю ей исполнилось уже целых десять месяцев. Муж на фронте с июля. Чудом успел не попасть в окружение под Киевом, был ранен и после госпиталя направлен в часть, которая готовилась к контрнаступлению километрах в сорока от их деревни. Она мельком его видела месяц назад. Что будет дальше? Когда оно начнётся? Кто знает?

В тот день был авианалет, и она, схватив ребёнка в охапку, запеленала, уложила этот свёрток в саночки и повезла в соседнюю деревню к родственникам.

Окрестные подмосковные деревни Ларёво, Базарово. Чуть в стороне от них находится село Белый Раст – место, где проходит линия фронта. Передовую от канала Москва—Волга отделяло не более семи километров.

В этом селе была самая высокая колокольня. С неё далеко и хорошо было видно всё, что происходит в округе. С неё же немцы корректировали продвижение к каналу. Выбить их оттуда нужно было любой ценой.

По дороге в сторону фронта шли колонны с вновь прибывающими бойцами. И в каком-то месте тропинка вывела женщину с дочкой на эту дорогу. Очередной налёт застал их тут, она не успела свернуть на тропинку в сторону леса. Только успела услышать крик «Воздух», а дальше её толкнул на саночки с ребёнком и накрыл собой командир проходивших мимо бойцов. Ухнуло где-то рядом и не один раз. По спинам матери и военного забарабанили комья мерзлой земли. Когда всё стихло, санитары перевязали командира и женщину. Он только успел спросить ее фамилию и название деревни, собрал бойцов, и на этом их дороги разошлись.

Историческая справка

Масштабное контрнаступление под Москвой началось через несколько дней после авианалёта, под который попали женщина и девочка. В те дни село Белый Раст штурмовали моряки Тихоокеанского флота. Только что с поезда, в черной морской форме по белому снегу. Из одной тысячи семисот матросов 64-й морской бригады в живых осталось только двести. Все подступы к колокольне были усеяны чёрными бушлатами наступающих краснофлотцев. Они сбрасывали их с себя в последний момент перед атакой и шли в бой в тельняшках. На белом снегу их было отчётливо видно. Но на рубеж канала Москва—Волга немцев не пустили.

Это один из эпизодов обороны Москвы, о котором историки пишут редко. Александр Черкасов, генерал-майор, доцент Военного университета МО РФ в одной из статей пишет: «В прямом смысле слова контрнаступление началось здесь, мы привыкли отмечать 5, 6 декабря, а на самом деле моряки в наступление перешли 3 декабря 1941 года».

Начало 50-х.

Какое-то время они так и стояли. Тишину прервал отец девочки. Он вышел звать всех к обеду. Не успел он спросить, как женщина произнесла:

– Помнишь, я тебе рассказывала? Это он.

А потом был обед.

Середина 70-х.

Однажды, когда мы собирали клубнику на грядке, я увидел у бабушки шрам на пояснице. И на мой вопрос: «Откуда?» – бабушка ответила: «От осколка, мама тебе расскажет». Больше она на эту тему не говорила.

Мама рассказала. И ещё она передала слова того мужчины:

– Я пообещал себе тогда, что обязательно найду и посмотрю на ту, что была в саночках.

Наши дни.

Для меня вся эта история получила дополнительный смысл, когда я начал задаваться вопросами, как устроен человек. Как складываются обстоятельства вокруг него? Как получилось, что тогда рядом с бабушкой и мамой оказался именно этот человек? Как получилось, что он проявился в жизни нашей семьи?

Именно проявился, как это происходит на черно-белой фотографии. Когда, казалось бы, фотограф увидел, отснял, и в его кадре должно было быть что-то одно, а при печати внимание в кадре стал привлекать кто-то ещё.

И ещё один вопрос: «Если они все смогли встретиться там, в самом начале 50-х, что-то же дало им силы дожить до этой встречи?

Тому командиру – посмотреть на эту девочку. Моему деду – вернуться к жене и дочке.

И ещё: я родился в начале декабря. Да, много позже, но почему-то каждый год перед своим днём рождения я вспоминаю именно эту историю. Все время пытаюсь ответить себе на вопрос: это просто совпадение или тут есть какая-то связь?

Я благодарен этому Человеку, что он так проявился в моей жизни, хоть и задолго до моего рождения. Это как «эффект бабочки», когда взмах ее крыла в далёком прошлом полностью меняет будущее.

Я не задаю себе вопрос: а что было бы, если?.. Просто знаю, пройдя через разные ситуации, что в нашей жизни возможно всё, и в сложный момент всегда найдется тот, кто поможет пройти очередной этап, как когда-то этот Человек помог моим маме и бабушке.

Глава 1

Взгляд на себя со стороны.

Отправная точка нашего разговора.

Лихо помнится, а добро век не забудется.

    Народная мудрость

Лети, лети, лепесток,
через запад на восток,
через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.

Вели, чтобы сделалось то-то или то-то. И это тотчас сделается…

    В. П. Катаев. Цветик-семицветик. Сказка

Август. Подмосковье. Середина семидесятых. Ночью прошёл дождь, и казалось, воздух наполнен влагой, которая не успела ни впитаться в землю, ни испариться. Тумана нет. Есть ощущение, что дышишь водой, перемешанной с запахами. Дом деревянный, и в нём тоже влажно. Окна открыты, и нет разницы, где ты: дома, на улице… Пахнет свежевысушенными травами, которые тоже начали впитывать в себя влагу от прошедшего дождя. Ярче всех из этого хора запахов выделяется полынь. Резко и очень горько. Лёгкие наполнены этой воздушно-горьковато-сыроватой смесью. Самое раннее утро. Только-только прокричали петухи, светает.

Моя бабушка движется по террасе в довольно странном танце. Точнее, она кружится на одном месте. Пространства не так много, у окна стоит старый стол, стулья с корзинами на них.

Но в этом пространстве есть место для нас двоих. Я у неё на руках. Мне уже семь лет. Не понимаю, откуда у неё взялись силы не просто взять меня на руки, но и кружиться со мной. И ещё: мне катастрофически не хватает воздуха. Всё началось среди ночи, а под утро воздуха не хватало совсем. Сначала был жуткий кашель, потом начался сильный спазм. А потом я отключился. И вдруг откуда-то издалека я услышал: «…лишь коснёшься ты земли, быть по-моему вели… Вели, чтобы Шурик дышал».

Я помню, что в этот момент вижу нас с бабушкой откуда-то сверху и сбоку. Свою измятую, пропитанную потом пижамку, бабушкины разлетевшиеся волосы и её голос: «…быть по-моему вели». Почему-то вижу пыль на занавесках, грядки за окном, ощущаю полнотелый запах августа. Я знаю, что мама и папа в Москве, работают, дедушка на смене, тоже работает. Мы с бабушкой вдвоём. Хотя нет: я вижу, как в другой комнате спит моя младшая сестра. И это всё видно откуда-то сверху и сбоку. Где-то внизу вижу, какие большие у бабушки глаза.

А потом как будто съёмка с другой точки, или нет, – другой камерой. Я у бабушки на руках. Вижу её глаза. Она смотрит то на меня, то куда-то вверх и поёт. Я и не слышал, чтобы бабушка эту песенку пела раньше. Да это и не важно. Важно, что спазм прошёл. Я задышал глубоко. Горло перестала сжимать какая-то жёсткая рука, и тело перестало неестественно выгибаться. Я обмяк, обнял бабушку и заснул у неё на груди спокойным сном.

Я очень быстро забыл эту историю. Даже несмотря, что мама возила меня по врачам. Поставили диагноз. Но в такой форме заболевание больше не проявлялось. Я не вспоминал ни эту историю, ни диагноз много лет. Занимался физкультурой, борьбой. Мне вообще было неловко осознавать, что со мной что-то не так. По окончании школы сдал нормативы на золотой значок ГТО. Казалось, что всё пройдено. Но не тут-то было.

Наш мозг так устроен, что травмирующие события прячутся глубоко в подсознании и на поверхности – в «оперативной памяти» – появляются либо в процессе терапевтической работы, либо когда подсознание хочет передать нам важную информацию, а мы всё никак не реагируем. Уклоняемся от того, к чему подсознание нас подводит.