Поцелуй солнца

– Нет, я здешняя, – ответила Тома. – А ты?

– А я гощу у бабушки, – сказал я. – А живу я на далёкой планете, которой пока названия не дали, но она может менять цвета по времени года: зимой – она белая, весной – серая, летом – зелёная, а осенью – жёлто-красная. И температура там соответственно то от минуса к плюсу, то назад бегает.

– А ты ещё и фантазёр! – смеясь, заметила Тома.

– А разве это плохо? – спросил я, подхватив её усмешку.

– Да нет, – сказала Тома. – Я даже люблю таких ребят: они могут иногда что-нибудь забавное рассказать. Слушай, не моё, конечно, дело, но зачем тебе надо загорать полностью?

– Да просто от балды как-то захотел загореть так – и разделся, – сказал я, пожав плечами. – А потом понравилось – ну и я, хотя бы иногда, так загораю.

–Мне это ни разу не приходило в голову, – сказала Тома. – Надо как-нибудь попробовать. А пока пойдём, искупаемся! А то жарко.

– Пойдём!– сказал я.

Мы с Томой плавали, брызгались друг в друга – и нам бы весело от этого всего так, как бывает весело детям от игры или чего-то в этом роде. Накупавшись, мы вышли на берег и направились к кабинке, чтобы выжать плавки и купальник.

– Ты скоро, Стёпа? – спросила Тома.

– Да, Тома, сейчас.

Выжав быстро плавки, я натянул их, и мы с Томой вернулись на полотенца.

– А почему ты одна на пляже, без родителей? – вдруг спросил я Тому.

– Отца нет вообще, а мама занята личными делами, – сказала Тома. – Да и потом она мне сказала: «ты уже не маленькая, чтобы с тобой за ручку везде ходить».

«Зашибись мамаша!», – подумал я, услышав ответ Томы. Нет, я не против, чтобы ребёнок в 15-ть лет гулял сам; но совсем-то забывать о нём тоже не надо! Например, я тоже любил с ребятами где-то потусоваться; однако если отец звал меня на рыбалку или за грибами – я всегда был готов: во-первых, сам всё это обожаю, а во-вторых, мы за этими делами могли поговорить по душам. Или мама, найдя очередной рецепт, затеет семейный ужин, чтобы и угостить новым блюдом, и поболтать о том и сём… То есть, у нас связь не теряется. Я ещё о чём-то спросил Тому, после чего мы решили снова искупаться и двигать к дому. Как выяснилось, мы и жили в одном доме, только я в первом подъезде, а она в последнем.

– А мы ещё увидимся? – спросила Тома, прощаясь со мной.

– Не знаю, – сказал я, пожав плечами. – Пока.

– Пока! – сказала Тома, и мы разошлись.

3

Надо сказать, что мы с Томой всё же виделись, когда меня бабушка отпускала. Чаще всего мы то гуляли где-нибудь, на роликах катались, то на пляж ходили. Говоря о последнем, хочу сказать, что при Томе я уже догола не раздевался, хотя и очень хотелось позагорать полностью. Помню, как-то раз Тома сама мне это предложила, но я отказался.

– Если хочешь, я отойду и лягу подальше, чтоб тебя не смущать, – сказала она.

– Тома, я думаю, что не стоит так делать! – вежливо, но слегка жёстко сказал я ей.

– А я бы хотела попробовать так позагорать! – с вызовом ответила мне Тома. Хотя я бы сравнил её ответ с ответом капризного ребенка, которому говоришь – «Не делай так!», а он тебе – «А я буду!».

– Окей! – говорю я. – Хочешь загорать голышом – валяй! Только тогда отойди от меня!

– Пожалуйста! – ответила Тома. Она отошла метров на пять дальше от меня, постелила полотенце, сняла с себя всё и легла, влепившись в смартфон. Вот здесь я должен честно сказать об одной нехорошей вещи с моей стороны: постелив своё полотенце, я лёг в плавках, достал книгу и стал поверх неё подглядывать за Томой: я любовался на её красивую, ровную спину, длинные, стройные ноги и небольшую попку… И стыдно, и почему-то приятно это вспомнить. Минут через пятнадцать Томе стало скучно, и, надев купальник, она переползла ко мне, чтобы поболтать. Точнее, болтал я, а она слушала. И так продолжалось каждый раз, когда мы с Томой встречались.

Однако, я стал замечать, что мне было уже плохо с ней, скучно: я её развлекал всякими небылицами, которые лезли мне в голову просто на ходу, а от Томы не слышал даже любимых стихов. Помню, я как-то спросил её, что она любит читать? Ответ был убийственный:

– Знаешь, я читаю только тогда, когда мне задают; а на каникулах я даже газет в руки не беру, дабы не забивать голову всякой фигнёй. – Последнее слово было, правда, грубее того, что я написал!

– Хорошо, тогда вспомни что-нибудь из того, что тебе задавали! – не отступал я.

– А зачем? – отозвалась Тома. – Я это уже прошла – и мне оно больше не надо.

– «Какая дура! – подумал я. – Надо от неё отделаться, и как можно скорее! Только как? Надо подумать».

4

И тут я вспомнил ещё одну знакомую мне девчонку. Звали её Милой. Вот как мы познакомились: один раз, в субботу, мы с бабулей решили заночевать на даче. С чего нам это взбрело в голову – не понятно, но мы не пожалели. Хорошо там было, свежо… По-моему, даже комаров в тот вечер не было. Помню, я тогда же, вечером, сказал бабуле, что пойду утром на рыбалку. Она дала добро. Утром, часов в пять, меня уже не было. Правда, я на всякий случай оставил бабуле записку.

На речке было хорошо, не сильно жарко – и можно было позагорать, что я и сделал, раздевшись до пояса. И вот тут надо бы сказать об одной моей промашке: поехав на дачу, я не взял плавок и полотенца, о чём тогда пожалел. А искупаться хотелось! Плавки – чёрт с ними, можно и нагишом окунуться; а без полотенца – тухло. Хотите – верьте, хотите – нет, но в то утро я так и поймал ничего, и, плюнув на это дело, стал просто смотреть на реку и о чём-то думать.

– Привет! – вдруг сказал мне голос над головой. Я поднял глаза – и увидел девчонку, может быть, чуть помладше меня, с длинными светлыми волосами, собранными в хвост, серыми глазами и милым, я бы сказал даже, улыбчивым личиком. Её голосок был тоже звонким и весёлым, а речь бойкой. – Поймал кого-нибудь?

– Да ни фига! – говорю я моей новой знакомой, словно мы знали друг друга сто лет. – Сколько сижу, и хоть бы кто клюнул.

– Ясно, – сказала Мила. – Будешь ещё сидеть?

– Да нет, я, пожалуй, пойду, – говорю я.

– Не уходи! – молила моя собеседница. – Давай ещё поболтаем!

– А давай! – сказал я, желая того же и сам. Мы сказали друг другу наши имена.

– Ты не против, если я разденусь и лягу позагорать? – спросила Мила.

– Да, конечно, – ответил я.

Мила разделась до чёрного купальника, и, постелив большое розовое полотенце, легла. Надо сказать, Мила была сложена не хуже Томы, разве что у Милы, по-моему, грудь и попа чуть побольше, да ноги слегка поплотнее. Честно говоря, я, когда бегло окинул взглядом Милу, почему-то покраснел, точно увидел её совсем голую, и мне сильно хотелось куда-нибудь деть глаза… С чего это так вдруг – не знаю. Вспомнив потом это, я себе сказал: «Чтоб ты так покраснел, когда за Томкой подглядывал!». Чуть не забыл одну вещь: постелив полотенце, Мила достала какую-то книгу.

– Что ты читаешь? – спросил я Милу, желая отвлечься от своего смущения.

– Фантастический роман «Земля: рождение после гибели».

–А о чём он? – спросил я Милу. И она мне рассказала, что смогла:

– В какой-то степени сюжет напоминает историю о Содоме и Гоморре, городах, жителей которых Бог за пьянство и прелюбодеяния предал огню, чтобы стереть оба города вместе с ними с лица земли. Вот и здесь, как я понимаю, Всевышнему также надоело терпеть художества современного человека, как войны или нетрадиционные отношения (а, главное, признание этих отношений нормой!), что он наслал на планету инфекцию, от которой много кто умирали… Я, правда, не всё прочитала, однако, если верить аннотации, кому-то всё-таки повезет выжить… Но кому – пока не известно.

– Знаешь, Мила, по-моему, человека хоть какой «дубинной» шарахни, а если он не хочет понимать свои грехи и менять свою жизнь – он и не будет, даже под угрозой попасть в ад, – сказал я.

– Однако, слава богу, Стёпа, не всякий человек такой, – возразила Мила. – Иногда человеку боженька так даст по башке, что этот человек, побывав одной ногой в могиле, всё же задумается о перемене своей жизни в пользу всего хорошего. Впрочем, я согласна с тобой, что дурака не вразумишь никак и никогда.

– А есть ли у тебя в романе герой или героиня, за которых ты переживаешь? – спросил я Милу.

–Конечно! – уверенно ответила Мила. – Это семья Кэтти Джонсон. – Я забыл указать, что роман был зарубежным. – Знаешь, на фоне всех этих самоуверенных и мало думающих американцев её семья выделятся именно тем, что там живут по традиционным ценностям, где есть мать и отец, а не это уродство с родителями № 1 и 2, где принято любить друг друга, помогать друг другу просто так, от сердца, а не ради пиара в прессе и тому подобного… Впрочем, если учитывать, что Кэтти по крови русская, выросшая в семье эмигрантов, – то не удивительно, что это так.