Средиземноморская одиссея капитана Развозова

…Вечерами огромное красное солнце тонуло в воде на горизонте. Моряки изнемогали от жары.

– Надо посвистеть, чтобы вызвать ветер, – шутили матросы, начиная свистеть как можно громче.

– Прекратить! – рявкнул боцман и тише добавил: – Надо поцарапать ногтями мачту, иногда помогает.

Матросы дружно рассмеялись.

Но штиль обманчив… На мостике капитан-лейтенант, вооружившись подзорной трубой, поворачивался во все стороны и осматривал горизонт. Море было тихим и спокойным. Ни рябинки на воде, ни облачка в небе.

«Ничего нет более ненадежного и непостоянного, чем погода в море», – думал Развозов. Он знал, что штиль может неожиданно смениться неведомо откуда налетевшим шквалом, который вырывает из рук матросов шкоты, срывает паруса и ломает рангоут.

Фрегат продолжал дрейфовать… Наконец, 14 декабря почувствовали на лицах дуновение ветра. Капитан-лейтенант Развозов, повеселев, дал команду поставить паруса и привести их к ветру. Матросы быстро выполнили команду. Рулевой, положив руль вправо, почувствовал сопротивление воды на его лопасти. Слабый ветер подхватил фрегат. «Кильдюин», поставив паруса, набрал ход.

Эскадра вошла в пролив и стала на якорь у Гибралтара.

– Слава Богу, Атлантика позади! – крестились на «Кильдюине».

Матросы и офицеры «Кильдюина», больше недели не видевшие ничего кроме неба и воды и не слышавшие ничего кроме скрипа мачт, треска корпуса и хлопанья парусов и снастей, наслаждались тишиной и с удовольствием смотрели на высокую утесистую скалу Гибралтара, к северу от которой виднелся пологий зеленый берег Андалузии, узким песчаным перешейком тянувшийся к скале.

Капитан-лейтенант Развозов тоже смотрел на гигантскую серую скалу, затем перевел взгляд к югу, на берег Африки с огромными горами Абилла, высочайшая из которых составляла второй столп Геркулесовых ворот, и подумал, что эти Геркулесовы столпы, означавшие предел древнего мира, для него – русского офицера, моряка, означают лишь начало его боевой работы.

17 декабря 1805 года снялись с якоря и, невзирая на малый ветер, благодаря попутному океанскому течению вошли в Средиземное море. Гибралтарский пролив имеет два течения. У африканского берега вода стремится из океана, а у европейского – из Средиземного моря. Развозов знал об этом. Еще он знал, что посреди пролива океанское течение столь сильно, что при слабом ветре может даже отнести корабль назад. В проливе наиболее часто дуют восточные и западные ветры, ибо в море, с какой бы стороны они ни были, приходя к узкому, окруженному высокими берегами проходу и отражаясь обеими сторонами, берут направление пролива и дуют в нем сильнее. По сей причине бури бывают здесь крепче и чаще, нежели в открытом море.

Средиземное море встретило нашу эскадру «зимним» теплом. Средиземноморская зима в тот год выдалась мягкая, особенно если вспомнить нашу русскую зиму со снегом и морозом… Задувавший с юго-запада ветер нес горячее дыхание знойной африканской пустыни. Фрегат словно окунулся в сверкание моря. Команда «Кильдюина», обрасопив реи, то есть повернув их в горизонтальном направлении с помощью брасов (тросов), привела все паруса к ветру.

«Неплохой ход. Узлов десять», – решил капитан-лейтенант Развозов, почувствовав, как фрегат, словно норовистый рысак, ускорил свой бег. Рулевой у штурвала внимательно

наблюдал за наветренным углом парусов.

Команду фрегата забавляли стаи дельфинов, смело кружившие вокруг корабля и сопровождавшие его на ходу у самого форштевня. Фрегат «Кильдюин» шел под сильным юго-западным ветром на восток, несколько отклоняясь от генерального курса, но затем ветер сменился, и корабль вновь лег на требуемый курс. Воздух был теплым и плотным, но тепло продержалось недолго. Холодный ветер Атлантики резко изменил погоду…

Внезапно все вокруг переменилось. Ветер резко сменил направление, перемежаясь шквальными порывами… Ветер приволок тучи, небо и вода потемнели.

«Как неожиданно меняется погода», – успел подумать Развозов, как хлынул дождь.

Фрегат «Кильдюин» шел вперед, преодолевая сопротивление волн и стену дождя. За плотной завесой дождя ничего не было видно… Корабль продолжал идти намеченным курсом по компасу и карте. Дождь заливал фрегат пузырящимися потоками, вода гуляла по палубе, устремляясь в шпигаты – отверстия в фальшборте для стока воды за борт. Матросы верхней вахты, кутаясь в дождевики, по команде успели затянуть люки брезентом, чтобы вода не проникла внутрь фрегата, оставив только входные люки – для команды.

Капитан-лейтенант Развозов в плаще, прикрываясь от дождя капюшоном, озабоченно посматривал на мачты и паруса. Дождь то слабел, и видимость улучшалась, то наоборот, когда шел потоком, видимость падала. Рулевой на корме, с дождевика которого лились потоки воды, почти ничего не видел из-за плотной стены дождя. Одна надежда была на марсовых – матросов-наблюдателей, несших вахту на марсовых площадках. Паруса потемнели от воды, их полотнища набухли. Жесткая тяжелая парусина не слушалась матросских рук. На скользкие реи подниматься было очень опасно.

Нужно сказать, что на парусных кораблях матросы поднимаются на мачты, когда требуется отдать – распустить, или убрать – закатать, на реи паруса или что-то починить в оснастке, что нельзя сделать с палубы. У поднятого, работающего паруса все снасти можно обтянуть силами парусной вахты с палубы. Такая конструкция позволяет уменьшить риск падения человека с высоты мачты в штормовых условиях.

Боцман доложил капитан-лейтенанту, что дождевая вода просочилась в парусную кладовую и намочила парусину.

– При первой же возможности просушите парусину, чтобы она не стала преть, – приказал Развозов.

Вода проникла и на нижнюю палубу. В матросские рундуки – закрытые ящики для хранения личных вещей моряков – тоже пробралась влага. Моряки, проклиная дождь, заклинали морского бога Нептуна утихомирить небеса и прекратить этот всемирный потоп.

Прошел день, и прошла ночь… Дождь прекратился. На востоке, среди лохматых, словно рваных облаков появилось солнце.

– Эй, на салинге! Смотреть горизонт! – раздалась команда вахтенного офицера.

Сочный ветер путал мокрые фалы в руках сигнальщиков и гордо развевал Андреевский флаг…

Капитан-лейтенант Развозов дал команду привести корабль в порядок, просушить помещения, одежду, запасную парусину. Сложнее всего было просушить трюмы.

Парусиновые виндзейли, пропущенные сверху в открытые люки, давали приток свежего воздуха на нижнюю палубу, но в трюме все равно стоял тяжелый запах сырости и затхлой воды. Сырость сушили горящими угольями в закрытых жаровнях, окуривали смолой.

Матросы целый день занимались приборкой, сушкой и проветриванием одежды, коек и парусины.

Офицеры и сам Развозов, озабоченные здоровьем матросов, следили за тем, чтобы трюм корабля, наиболее зараженный спершимся воздухом, очищался через проветривание, чтобы матросы в мокром платье не ложились спать, чтобы палубы ежедневно «окуривались уксусом и порохом».

Забегая вперед, скажу, что благодаря крайнему вниманию командующего эскадрой вице-адмирала Д. Н. Сенявина и командиров кораблей к здоровью матросов, во все продолжение кампании в Средиземном море ни на одном из кораблей не было тех заразных болезней, которые происходили от гнилой пищи и воды и которые, к сожалению, свирепствовали между «морскими служителями» во время плавания Первой Архипелагской экспедиции.

Поход продолжался… Ветер дул умеренный в одном направлении. Фрегат «Кильдюин» шел прямым курсом, и маневрировать парусами не было необходимости. Матросы парусной вахты, собравшись на баке, рассказывали побасенки и курили трубки.

На протяжении всего перехода капитан-лейтенант Развозов, как и командиры других кораблей, по приказанию Сенявина, использовал любую возможность для проведения учений. Так, в районе Гибралтара были проведены учебные артиллерийские и ружейные стрельбы. Развозов обучал «служителей действию парусами и ружейной и пушечной экзерциции».

Предстоял учебные стрельбы, в том числе и залпы всем бортом. На орудийной палубе матросы-артиллеристы регулировали величину отката пушек. Откат пушки после выстрела бывает очень сильным, и при долгой или залповой стрельбе тросы, удерживающие пушку, могут вырвать кусок борта в месте своего крепления. Сила отката зависит от угла возвышения орудия и от количества и качества пороха, от того, как туго или свободно входят в ствол пыжи и легко ли вращаются колеса орудийного станка.

Командир «Кильдюина» приказал боцману расставить людей в трюме и докладывать об обстановке. Начались стрельбы.

– Огонь! – прозвучала команда.

Корпус фрегата после залпа всем бортом от резкого толчка подпрыгнул, как поплавок.

– Слеза на обшивке! – доложили из трюма.

«Слеза, не течь!» – знал Развозов.

– Продолжайте!

…Фрегат не плыл, а скользил по синей, с белой пеной поверхности моря. Паруса, туго приведенные к свежему, насыщенному запахами моря, ветру, были натянуты ровно и красиво.

На переходе командующий эскадрой приказал перестроить эскадру из кильватера в строй фронта. По левому борту от флагманского «Ярослава» разместились «Святой Петр» и «Уриил». Справа – «Селафаил» и «Москва». Впереди флагмана в качестве передового дозора – фрегат «Кильдюин», по корме – концевым бриг «Феникс».

Капитан-лейтенант Развозов смотрел на море. Вдали над водой пролетела крупная птица. «Берег уже близко», – подумал Развозов.

На следующее утро, 24 декабря, в канун Рождества эскадра была у острова Сардинии. На горизонте виднелись его вершины. С утра установилась ясная погода, видимость была хорошая. Развозов с мостика в подзорную трубу рассматривал его берега. В лучах восходящего солнца хорошо были видны дома, рассыпанные вдоль бухты, и суда в порту. Закончив наблюдение, капитан-капитан Развозов легким ударом ладони собрал подзорную трубу и передал ее вахтенному лейтенанту.

На Рождество все работы и учения на кораблях эскадры отменили. К обеду на палубы вытащили двойную ендову хорошего вина. Свободные от вахт матросы, отдыхая, пели песни и плясали.

29 декабря 1805 года корабли эскадры вице-адмирала Сенявина, лавируя при крепком северном ветре, прибыли на рейд Сардинского порта Кальяри. На рейде находилось несколько парусников. Капитан-лейтенант Развозов еще на подходе к порту, осмотрел их в подзорную трубу. Самым большим был барк – трехмачтовое судно, две мачты которого имели прямые паруса, а третья (бизань) без реев, косые паруса. Моряки называют такую мачту «сухой». Кроме барка на рейде стояла бригантина и у причалов несколько шхун.

Капитан-лейтенант Развозов понимал, что Кальярский залив, имеющий направление от юга на север, неудобен в зимнее время по причине жестоких порывов ветра, приходящих из-за гор от севера. С моря же не будучи прикрыт, подвергает корабли волнению от юга, поэтому командир «Кильдюина» приказал положить два якоря, чтобы один был положен на северо-запад, другой – на северо-восток.

На кораблях эскадры звучали команды, звякали рынды, слышались всплески отдаваемых якорей. Оба якоря хорошо взяли грунт. Волны слегка покачивали фрегат, ветер посвистывал в снастях, солнце наконец-то выбралось из-за облаков. Капитан-лейтенант Развозов стоял на мостике с непокрытой головой, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам.

Историческая справка