Долгий год

В осенней теплой тишине.
Я снова прячусь в этих листьях,
На желто-алой наготе.

И нет сомненья в том, что небо
Свирепей нашей доброты,
Но только, знаешь, нужно время,
Чтоб позабыть глаза твои.

Тебе

Да будет смят желавший смерти
В кольце бегущего метро!
Да будет сжит вставлявший жести
В твоё далёкое окно!
Да будет стёрт рисунок страха!
Туманы лёгкие в вине…
Твоим лицом – на сердце плаха,
Моей рукой – в твоей руке…

«Я смотрю на огни неземных фонарей…»

Я смотрю на огни неземных фонарей
Вдоль протянутой дальше дороги,
Как печальным узором небесных аллей
Они красят уставшие ноги.

Но слетевший листок заплетается в мыс —
Между волос твоих над плечами.
Опустевшие ветки кидают каприз,
По холодному воздуху тают.

Ты спешила к нему. Он живет далеко.
Как дыхание сводят полеты…
Словно дым сигарет, просто здесь не тепло,
И не ловят, наверное, соты.

Даже в мыслях зимы я не смог прочитать,
Кем ты будешь сегодня на вечер.
Я смотрю на огни и пытаюсь понять:
Для чего я зажег эти свечи?..

«Развяжи мне глаза – я устал в темноте…»

Развяжи мне глаза – я устал в темноте
Ощущать, но не видеть свой дым.
И как странно бывает порой в пустоте
Разговаривать шепотом с ним.

А куда я пришел? И чего я искал?
Ты ответь мне, туманность огня!
Но потом… Подожди… Я сегодня устал…
Лучше вновь завяжи мне глаза…

«Я режу стебель розы косо…»

Я режу стебель розы косо,
Чтоб сохранить ее тебе.
Уже листвы ее иссохла
Так и не выросшая тень.

И все движения мои —
По капле смены к водопаду,
Она расценит как свои
Попытки выпить эту влагу.

И станет снова оживать,
Хотя уже другим цветеньем,
Но все же в новом амплуа
Не избежать ей опаденья.

А до того я буду ждать,
Пока твоя святая кожа
У губ прикроет эту гладь,
Вдыхая немощную дозу.

«Она не спит. Ей стало хуже…»

Она не спит. Ей стало хуже.
Уже на память раздают…
Наверняка и он простужен
И где-то кашляет в раю.

Пьянящий дождь, сухой и сладкий,
Теряет градус на лице.
Он не укроется в палатке.
Она не спрячется во сне.

Её лицо накрыто маской.
Дымят зажженные в окне…
Он пробирается украдкой
К её покою на земле.

Теперь не станут проноситься,
А будут медленно идти.
Такие радостные лица
Не говорят о темноте.

Но в час суда над их любовью
Молчанье сменится игрой.