Лестница в небо, или Рассказ очевидца

Через две недели меня выписали из больницы. Моему здоровью ничего не угрожало и врачи, улыбаясь, советовали матери зайти в церковь… Вернувшись к жизни, я опять столкнулся с ее проблемами и трудностями. В школе меня по-прежнему обижала группа одноклассников во главе с Костей Загребой. Теперь ко мне еще и прилипла прозвище «Зомби». Кто-то из подростков узнал о моей клинической смерти и эту новость принес в класс. Остроумный Костя быстро нашел в этом главное и окрестил меня обидной кличкой – «Зомби». Я не обращал внимание на оскорбления, но это только больше злило и заводило моих обидчиков.

Но вот однажды, вернувшись из школы с разбитым лицом, меня встретил сожитель матери. Это был здоровенный мужик с красивой фигурой и совсем некрасивым и даже страшным лицом. В прошлом он был вор – рецидивист и зона для него, где он побывал не единожды, была родным домом.

– Она из меня человека сделала… – Говорил он.

Мне нравился дядя Слава, так звали сожителя матери. Нравился за то, что он был сильным и никого не боялся.

– Вот если бы я был таким как он!.. – Мечтал я. – Тогда бы я жестоко наказал своих обидчиков.

Дядя Слава меня не обижал, он вообще не замечал меня, но в этот раз почему-то он подошел ко мне и по-мужски, положив свою могучую руку мне на плечо, сказал:

– Ну что, Леха, рассказывай! Что у тебя в школе? Слышал, обижают тебя пацаны?

Он налил два бокала вина и предложил выпить.

Я отказался, а он настаивал:

– Давай, давай это сближает!

Я упрямился, а он продолжал свое:

– За мать – это святое. Леха, ты мать любишь?

– Люблю, – отвечал я, отказываясь от вина.

Это раздражало дядю Славу и он, теряя терпение заорал:

– Пей, Божья овца, – кому говорю!

Он сжал свою ладонь в кулак, а я испугался напора сожителя и залпом выпил содержимое в бокале. Дядя Слава громко захлопал в ладоши, а я убежал к себе в комнату. Это было мое первое знакомство с алкоголем. Ночью мне снились кошмары. Черные лохматые тени окружали меня, танцуя свой непонятный танец. Сверкая своими острыми когтями, они рассекали воздух у моей головы, и я вспомнил этих чудовищ. Таких я видел в подвале, в ту раковую ночь…

Утром я встал разбитым. Меня тошнило и сильно болела голова. Я был зол на себя и ругался на сожителя. С большой неохотой я пошел в школу и раздраженный вошел в класс. Меня встретили колкой шуткой, а я, проглотив обиду, уселся за парту. В голове все еще прокручивался разговор с сожителем, и я с презрением посмотрел на Костю. Тот, заметив мой взгляд, показал мне кукиш. Класс взорвался хохотом, а я ответил ему тем же. Моя выходка не прошла для меня бесследно, после уроков меня жестоко избили, и я опять пришел домой с разбитым лицом.

Двери открыл дядя Слава и с усмешкой произнес:

– Что опять?..

Я заметил, что он был пьяным и поэтому не стал ему перечить и последовал за ним в комнату. Мы прошли кухню, где убиралась моя мать и присели за стол в зале.

Выпив водки, сожитель сказал:

– Да, Леха, трудно будет тебе в жизни. С этим надо кончать и чем быстрей, тем лучше.

Он по-дружески взъерошил мне волосы и продолжил:

– Дал бы одному хорошо – другим неповадно было. Не можешь кулаком, возьми трубу или нож.

Учил меня дядя Слава, а я молчал и это раздражало его.

– Запомни! Не покончишь с этим сейчас, это будет продолжаться всегда! – Категорически заявил он и сильно ударил кулаком по столу.

Нож, лежавший на нем, подскочил к верху и, перевернувшись в полете, воткнулся в пол между нами.

– Так вот, горемыка! – Поднимая нож с пола, продолжал сожитель, – не покончишь с этим сейчас, это будет всегда! – Закончил он и метнул нож перед собой.

Нож просвистел у меня над ухом и, попав в мебельный шкаф, пробил ее инкрустированную дверцу.

– Во-о! Учись, пацан, пока я жив! – Гордо произнес дядя Слава, довольный своим броском.

На шум прибежала мать и, увидев увечье шкафа, набросилась на сожителя. Своими маленькими кулачками она колотила его по широкой спине, а тот дурачился и громко ойкал… Я уже привык к подобным сценам, которые происходили у нас с завидной периодичностью и поэтому тихо прошмыгнул к себе в комнату.

Ночью я, как всегда, мечтал о мести и придумывал наказание своим обидчикам. Злая мысль стала для меня, как молитва. Я помнил о ней всегда и молил Бога о возмездии. Уже засыпая, мне припомнился разговор с сожителем матери.

«Возьми трубу или нож». – Советовал он мне. Я ухмыльнулся и вдруг вспомнил о ноже, подобранном в подвале. Я вскочил на ноги и нервно заходил по комнате. Больше я не спал.

– Где он? – Этот вопрос не давал мне покоя.

Утром, когда все еще спали, я стал искать нож. Я перерыл всю кладовку и бельевой шкаф, я просмотрел все антресоли и кухонные столы, и когда надежда стала меня покидать, я нашел его под подкладкой моей старенькой куртки. Она так и провисела все это время на вешалке, под грудой плащей и курток, висевшими здесь годами. Я долго рассматривал и любовался его красивыми формами. Протерев нож шарфом, я бережно положил его в портфель и с этих пор никогда с ним не расставался. Он был со мной всегда и везде и даже ложась спать, я брал его к себе под подушку.

Как-то в школе, в гардеробе, когда уроки закончились, произошел уже привычный инцидент. В раздевалке меня встретила компания Загребы и Костя сразу пошел в атаку.

Стукнув меня в плечо, он спросил:

– Это кто фашист? Ты что, пацан, нюх потерял?

Он выхватил у меня портфель и больно ударил меня по голове.

Я потянулся за ним, а Костя мастерски перебросил портфель своему товарищу. Я кинулся следом, но тут же упал, зацепившись о ногу Загребы. Все дружно засмеялись, а я подумал о ноже. Проглотив обиду, я жалобно попросил прощения. Но ребята уже вошли в интерес и, пиная меня ногами, перекидывали портфель между собой. Началась унизительная игра в «Собачку». Я бегал от одного мальчишки к другому, пытаясь поймать сумку на лету. Они дружно смеялись, а я просил о пощаде. Но вот, изловчившись, я все же зацепил портфель рукой и тот упал, расстегнувшись на полу. Сверкая стальным лезвием из него выскочил нож и остановился передо мной. Я взял его в руку и посмотрел на Загребу. Наступила тишина, а я, дрожа всем телом, двинулся на обидчиков. Они отступили и только Костя оставался на месте.

С кривой улыбкой он произнес:

– Вот это перышко! Дай посмотреть!

– Сейчас посмотришь! – Бормотал я, приближаясь к нему.

Костя, не показывая страха, все еще заговаривал мне зубы:

– Дай посмотреть, Алеша!

– На-а! – Произнес я и ударил его в живот.

Я почувствовал, как нож вошел в тело Кости и, как легко он вышел из него. Брызнула кровь, и я потерял сознание.

Алексей замолчал, а я подумал:

– Вот так и меня убили. Только я ничего и не понял. А может не успел понять? Удар-то был в сердце.

– Что осуждаешь? – Вдруг спросил Алексей.