Странник

И нянчит милое дитя!
Как часто, утомясь от службы,
В желаньях тонет жизнь моя!
И кажется, изрядный муж бы
С женой хорошей был и я;
Но эту странную идею
Ласкать надеждой я не смею.

XXXIX

Если бы только один день я терял, заговорившись таким образом о вещах, до меня еще не касающихся; если бы только один я терял день без пользы, это было бы простительно; но и император Тит[54 - Тит Флавий Веспасиан (41–81) – римский император, возглавлявший войска, взявшие и разрушившие Иерусалим. Народ называл его «любовью и утешением человеческого рода».] почти всякий день повторял: Amici, diem perdidi![55 - Друзья, день потерян! (лат.)]

XL

– Знаете что! – вскричал вдруг вошедший ко мне приятель.

– Что?

– Знаете ли, что я слышал?

– Что?

– Что влюблены ужасно вы!

– В кого же?

– И скоро по словам молвы…

– Дай боже!

– Но мой совет вам подождать…

– К чему же?…

– Чем больше будем рассуждать…

– Тем хуже!..

Вскричал я, закрутил локоны, осмотрелся в зеркало, поправил галстух, налил на платок духов и оставил своего приятеля в неведении, что со мной сталось.

XLI

Я недаром торопился, други-читатели. Вечер промчался. Как милы, приятны неожиданные, заветные удовольствия! Вообразите, я в таком был веселом духе, в каком очень, очень редко бывают люди влюбленные, Я даже решился петь. Для любопытных я пропою еще раз первый и последний куплет.

I

Откройся мне, о друг мой нежный!
Скажи, о чем печаль твоя?
Ужель ты страстью безнадежной
Томишься так же, как и я?

V

Когда любви узнаешь цену,
Тогда в награду приготовь:
За сердце – сердце дашь взамену,
А за любовь его – любовь!

* * *

Но читатель! деликатным
Я теперь не в силах быть!
Тороплюсь, чтоб сном приятным
День приятный заключить.

Не небесный рай мне надо:
Сон и мягкую постель.
Пойте песни, Дид и Ладо,
Нежь меня, крылатый Лель![56 - …Дид и Ладо… Лель!.. – божества древнеславянской мифологии.]

Звуки сладостные тронут
Душу страстную во мне,
И медлительно потонут
Чувства в сонной глубине.

День VI и VII

XLII

Лукулл уже готов был вступить в битву с Тиграном[57 - Лукулл Луций Лициний (ок. 117 – ок. 56 до н. э.) – римский полководец и политический деятель. Командовал в 74–66 гг. до н. э. римскими войсками в Третьей Митридатовой войне. Тигран II Великий (95–56 до н. э.) – армянский царь. Был вовлечен в войну с римлянами. Лукулл разбил Тиграна II при Тиграноцерте и Артаксате в 69 г. до н. э.], как вдруг донесли ему, что по предзнаменованиям день был несчастен; тем лучше, сказал он, мы его осчастливим победой.

Мне перебежал через дорогу заяц; это добрый знак, – думал я, подъезжая к городу, – это добрый знак! здесь водится много зайцев! – и въехал в Кишинев.

Рассудок говорит: ступай вперед! а предрассудок говорит: воротись! Что же такое предрассудок пред рассудком? – Предрассудок, господа. есть тот камень, который один глупый бросил в воду, а десять умных не вытащили.

XLIII

Вот таким-то образом, слово за слово, шаг за шагом, и мы уже тянемся ночью по грязным кишиневским улицам. Не зная никого в городе, самое лучшее велеть везти себя в заездный дом. – Вези меня в заездный дом! – вскричал я. – Нушти![58 - Не знаю (молд.).]. – отвечал мне суруджи[59 - Кучер (молд.).] – В трактир! – Ла каре фатиръ? – Ну хоть к Дакару. – Нушти! – отвечал мне суруджи. – Стой! проклятый Нушти![60 - Здесь: проклятый Незнайка!]

В некоторых домах еще светилось: я чувствовал, что пахло жидами. – Фактора!. – Фактора? Фактора? – раздалось со всех сторон. Во всех домах распахнулись двери, и вдруг какая-то магическая сила осыпала меня жи дами. – Фактора вам? в трактир вам надобно? – Да! – К Исаевне, ваше благородие! лучше нет заездного дома во всем Кишиневе. – К Голде, в. б.! – кричала другая толпа. – Куда ближе, к Голде или к Исаевне. все равно! – К Исаевне ближе! – Не верьте им! к Голде ближе! Неправда, неправда! – раздавалось с левой стороны… – Ступай налево!.. – Направо! – кричали другие.

– Вот Исаевна!

– Вот Голда!

– Где же? – Вот направо! – Не слушайте их, вот налево!

Наконец с обеих сторон в один голос раздалось: здесь! вот направо! вот налево! – и я увидел, что левую пристяжную жиды тянут в вороты налево, а правую пристяжную в вороты направо, из чего я и заключил тотчас, что Исаевна и Голда обитают одна против другой. Но толстая жидовка слева предупредила толстую жидовку справа ласковым приглашением нива в комнату, и я вступил во владение Исаевны. Вещи внесли. Жиды рассеялись, как туман. На улице опять ничего не стало слышно, кроме еврейского испарения; петухи пропели полночь; дворовая собака в последний раз хамкнула; я потянулся – и заснул.

Так как сновидение есть не что иное, как бессонница воображения, то мне ничего не приснилось, потому что воображение мое успокоилось вместе со мной.