Хроники сказок о трассе непуганых странников

Глава шестая. Жизнь как она есть на трассе непуганых странников

Аскольд не знал ещё то, что ему предстоит прожить здесь долгие и долгие годы …

Трасса обрастала новыми пунктами общественного питания и всё это происходило на глазах Аскольда.

Старые вагоны, железные палатки и наспех собранные из всякого подручного материала всякие торговые точки постепенно уходили в прошлое и им на замену приходили новые каменные мотели и современные столовые из металлоконструкций с панелями.

А ещё Аскольд стал невольным свидетелем и участником в конце девяностых криминальных войн, в которые он был немного втянут и которые оставили глубокий след в его душе.

Он застал ещё те времена, когда бритые молодчики ездили на чёрных девятках по всей трассе и собирали дань со всех с кого можно было что-то содрать. С одним из них у него и завязалась дружба.

Юра по кличке Болт был вполне обычным парнем, если бы можно было взглянуть на него глазами простого обывателя. Не особо спортивный и не слишком наглый жизнь тем не менее втянула его в криминальную среду того времени. Ездил Болт на синем, БМВ, и много не любил разговаривать. Непонятно было чем его привлёк Аскольд. Может тем что он один из первых построил кафе, а может ещё чем, но именно с него Болт никогда не брал с него конкретных денег, но любил поесть и попить от души в кафе у Аскольда. Дружба Аскольда с Юрком растянулась на первые десять лет работы в кафе. А потом Юрок пропал так же неожиданно, как и появился.

Однако несмотря не на что он многим чем помогал Аскольду и вот за решение конкретных проблем он и брал деньги.

Но пришли нулевые … Многие группировки были разбиты. Но от этого жизнь в этом странном мире всё-таки не изменилась. Сумбур этого мира лишь набирал обороты.

Ещё что особенно было странным всегда для Аскольда это нахождение здесь плечевых, дорожных проституток. Сначала он никак не мог понять для чего к вечеру как москиты в летней сезон на огонёк прилетают две или три довольно нестарые дамы, размалёванные как куклы, присаживаются к дальнобойщикам, лакают с ними белое, горькое пойло, которое в этом мире почему-то все любили и называли ласково водочкой, а потом уходят с ними в кабины больших машин.

И только потом работницы его заведения разъяснили ему в чём же предназначение этих женщин.

– Ты прям как маленький. Шалавы они – за деньги дают! – чуть не заорала на него баба Люба.

– Что дают? – не понял Аскольд.

– Дырку свою – мать их!

– Понят – но… – пробормотал Аскольд.

Больше всего ему запомнилась только одна из них, единственная которая сумела выжить все эти четверть века, что Аскольд провёл в прошлом. Это была та самая легендарная Анчютка, про которую в самый первый день рассказывали его работницы.

Прошло действительно четверть века и за эти годы сменилось бесчисленное множество работниц его заведения. Умерла и толстая баба Люба … Сошла с ума самая первая из его поварих Клавдия. Они все ушли, канули в прошлое, хотя и проработали в кафе по десять, а то и более лет. А Анчютка была и всегда оставалась на своём невидимом фронте. Она была вечной, она была непотопляемой. Она была словно символом этого кафе, символом трассы. Была и ещё одна проститутка, но она действительно была плечевой, потому что курсировала по трассе, то пропадая на годы, то появляясь вновь и звали её Асей … Если в Анчютке всё-таки при всей своей жизни была видна хоть какая та женщина, несмотря на то, что её дважды чуть не забили до смерти, проломили нос и пробили не единожды голову и всё-таки она долго сохраняла свою какую-то только ей присущую привлекательность и магнетизм, на который клевали изнурённые до женского тела путники трассы. А вот Ася была не женщиной. Точнее ничто в ней не походило на женщину. Это было большое бесформенное существо, с большим животом, тёмным лицом и каким-то утробным голосом. Но и Ася была популярна у дальнобойщиков. А Анчютка почти что жила в кафе, хотя бывало пару раз, и она исчезала на год или на два года.

Потом она рассказывала, что её увозили куда-то в горы, где она готовила еду в горах местным пастухам, обслуживая их при этом. Как она потом возвращалась было ещё более удивительно. Ведь оттуда мало кто возвращался.

Часто можно было услышать визгливый голос этой мадам доносившейся вдруг ниоткуда. Он то пропадал на несколько лет то вдруг снова появлялся.

Многое, что познал для себя в течение всех этих лет Аскольд новое, может быть даже и необъяснимое для него с точки зрения человека его эпохи. А что-то ему пришлось и вкусить, равно как и запретный плод.

Несмотря на то что Аскольд старался везти здоровый образ жизни ему всё-таки однажды пришлось попробовать ту белую жидкость, которую у него продавали в кафе и которую любили почти все без исключения жители этого мира, ласково называя её – водочкой. Потом, все последующие годы Аскольд сделал для себя один вывод. Можно прекрасно обходиться без водочки, но вот зимой, в морозные вечера это был самый ценный продукт, но разуметься в разумных дозах. Бывало вот тогда-то две или три рюмки этой бесцветной вязкой жидкости грели и его истомлённую душу.

А однажды его угостили и травкой … Для него это было скорей экспериментом к познанию всяких премудростей этого мира. В тот день а точнее ночь он познакомился и с травкой, и с легендарной проституткой Асей, торгующей своим телом, казалось бы, со дня сотворения мира.

Анчютка была всегда, появляясь и исчезая периодически, но вот Ася была существом загадочным и непредсказуемым. Она возникала из глубин ночного мрака как ночной призрак. А потом так же неожиданно растворялось в ночи.

Это была злополучная ночь, когда ему довелось первый и последний раз выкурить травку и встретиться с ночным призраком.

В тот осенний вечер к нему случайно заехали два знакомых парня, которые предложили выкурить травку, чтобы разогнать осеннюю скуку, как сказал Аскольду один из них. Аскольд слышал о ней, но никогда не придавал значения этому.

– Ну что ж, я в принципе не против, – сказал он им и подумал про себя, надо же когда-нибудь вкусить и этот плод греха.

Всё было сделано его знакомыми вполне пристойно. Они ушли в туалет, а потом выйдя оттуда с двумя длинными косяками от сигарет, радостно потирали руки.

Дело шло к полуночи. Одна из постоянно сменяющихся буфетчиц мирно дремала в кресле за барной стойкой. Повариха Клавдия пока не было клиентов спала в комнате отдыха. Да и клиентов в эти дни тоже особо не было. А осень была тёплой и мягкой. Они втроём вышли на улицу и зашли за здание кафе, за его мало освящённую сторону, встав прямо за внедорожником Аскольда.

– Не трави, – произнёс один из новых приятелей Аскольда, которого почти все звали почему-то Бизоном, протягивая ему длинный тлеющий на конце косяк.

– А как? – спросил его Аскольд.

– В себя тяни … Как я. – сказал Бизон и всосал со свистом в себя четверть косяка. – Давай, Макс не будет, он за рулём. – он показал на друга.

Аскольд осторожно взял косяк двумя пальцами, приблизил ко рту и резко вдохнул в себя, как ему показалось в эту минуту, до глотки. Резкий и невкусный дым пробрал его насквозь, кашель подступил к горлу и неожиданно разразился жуткими хрипами, вырывающимися как ему показалось из самого нутра. Потом косяк снова взял Бизон и снова втянул в себя и вновь протянул Аскольду. Так продолжилось ещё пару раз. Добивал его Бизон.

– Ну что чаем угостишь? А то нам ехать. – спросил Аскольда Бизон.

– -Пошли в кафе. – ответил ему Аскольд, начиная ощущать какую-то накатывающуюся медленными волнами на него откуда-то снизу истому, которая как ему показалась на тот момент была вроде даже, как и безобидной.

Он сам налил чаю, улыбающемуся во весь рот Бизону и его другу. Однако и себе налил чаю, ощущая небольшую сухость во рту.

– Ладно пора нам. Может на посошок курнём? Один остался ещё. – спросил его Бизон.

–Я в принципе не против, – ответил Аскольд, подумав про себя, что вещь в сущности безобидная и надо уже в исследовательском смысле всё-таки до конца познать сей загадочный продукт этой загадочной эпохи.

Они опять зашли за кафе и выкурили как-то быстро и второй косяк. По-прежнему думая, что вообще то ничего страшного не произошло Аскольд проводил друзей до их машины, а сам задумчиво остался стоять за углом своего кафе, смотря как они скрылись в темноте. Свет небольшого прожектора падал на угол здания, освещая его стену, а в пяти метрах от входа стоял припаркованный внедорожник Аскольда. Он продолжал смотреть в темноту мало освещённой трассы, чувствуя, однако, как какая-то тоска защемила его нутро и в этот миг раздался жуткий голос, который словно исходил из самых недр земли.

– Аскольдик, а водкой торгуешь ты сейчас?

– Водкой? – не понял Аскольд, всматриваясь в темноту и пытаясь найти источник голоса.

– Да водкой. А брат твой козёл где? Алик? – снова раздался жуткий могильный голос.

И в эту минуту Аскольд увидел кота, сидевшего прямо в снопе света, исходящего от прожектора. Это был их кот, рыжий кот по кличке Бродяга, живущий в котельной. Свет ярко освещал кота, который смотрел прямо на Аскольда и говорил с ним. По крайней мере так казалось Аскольду. Морда кота расплылась в широкой улыбке, он подмигнул Аскольду и проговорил, при это теребя свою заднюю лапу,

– Да ладно, не грусти Аскольд. Кто ж виноват, что брат козёл у тебя. Средний умница, ты деловой, а младший – проститутки одни на уме, да кинуть кого-нибудь – вот и всё.

– Брат не знаю где, – ответил коту Аскольд, – А водку зайди я продам тебе сейчас.

Кот заулыбался и подойдя к ноге Аскольда стал тереться о неё, говоря при этом,

– Да ладно…Вот ты хороший. Всегда выручишь. Люди говорят и уважают тебя.

– Да ладно, нормально всё, – ответил коту Аскольд, немного почему-то смутившись при этом.

– А я всегда если что тебя выручу.

А хвостатый вдруг резко отпрыгнул в сторону словно испугался кого-то и дал дёру в сторону котельной. А и из-за внедорожника в тот же миг показалась круглое бесформенное тело существа в тёмном балахоне.

– Не узнал? – спросило существо в упор смотря на него.

– Нееет. – заикаясь произнёс Аскольд.

– А ну да ты же меня не видел никогда. Я – Ася. Меня вся трасса знает.

И тут Аскольд вспомнил, что ему про неё рассказывали его работницы. Но тут же ему стало ещё более жутко от того что он всё это время думал, что говорит с котом, а на самом деле он разговаривал с Асей. Только теперь он понял дикое воздействие на его сознание этой странной травы.

–Я, пожалуй, пойду к себе, – пробормотал он и шатаясь направился в свою комнату. Зайдя внутрь он тут же рухнул на кровать и отключился.

Так состоялся первый и последний для Аскольда опыт знакомства с сон травой и с легендарной плечевой Асей, оставившей для него в дальнейшей жизни непонятную оскомину в душе.

Многое в этом мире было странным, но тем не менее он принимал всё.

В этом мире у него был и свой шут – Колёк. Человечек-гномик, добрый, наивный и больной немного на голову персонаж, прошедший с ним через всё то время, которое ему пришлось пробыть в этом мире.

Брошенный в детстве своей матерью и не разу, не видевший её, Колёк однако совсем не был обозлён на мир и оставался всё-таким же добродушным и безобидным существом каким был создан природой. Воспитали его в детдоме, где он выносил на своей шкуре и побои и издевательства, но и детдом не обозлил его. Колёк принимал жизнь такой какой она была. Он не задумывался, да и не мог это сделать в силу слабости своего ума над смыслом своего существования. Он не понимал почему он лишён крова и домашнего очага, почему его не будит по утрам материнская теплота и почему у всех есть родители, а у него их нет никогда не было.

В силу всех этих причин ещё в детстве у него возможно и остановился рост. Он никогда не знал сколько ему лет, как и не понимал вообще для чего живут люди на белом свете. Колёк был совсем маленького роста, но, однако он не был гномом в обычном понимании человека. Скорее он был хоббитом, персонажем из мира средневековых фэнтэзи. Большие оттопыренные уши на маленьком с детства полу сморщенном лице с вечной улыбкой блаженного придавали ему вид совершенно счастливого человечка с грустной и несчастливой судьбой. Но сам этого не он понимал, потому что был действительно счастлив.

Когда Аскольд появился в далёком прошлом – Колёк уже жил в его придорожном кафе. Аскольд никогда не задавался вопросом – откуда он появился и зачем он был здесь. Пока Колёк как-то сам не рассказал ему о своей жизни. Он так же, как и Анчютка иногда пропадал, а потом снова появлялся на протяжении целых двадцати лет, пока совсем не исчез. И вот когда он исчез, тогда Аскольду стало действительно плохо в душе. Будто из неё что-то выпало, исчезло, как маленькая эпоха.

Колёк работал в его кафе и котельщиком в страшные зимы, которые словно упали на голову Аскольда как жестокая карма и от морозов, которых он никогда не мог прийти в себя. Колёк был и разнорабочим и мангальщиком. Да и кем он только не был… Он всё успевал. Везде был нужен. Любил он и к стакану приложиться. Часто приходил он к Аскольду с просьбой,

– Налей водочки. – жалобно и тоскливо протягивал он, а выпив стакан другой его и без того большой рот расплывался у него в до того широкой улыбке, что ей не хватало на лице места.

А иногда приезжали местные пацаны и накуривали его за кафе травкой. Колёк после этого долго танцевал какой-то странный танец похожий на мистический транс какого-то шамана. Танцевал со всё той блаженной улыбкой под дикие визги и улюлюканье местных типов, пока их не разгонял Аскольд.

Часто получая какие-то команды от Аскольда Колёк впадал на пару минут в какой-то ступор словно, не понимая о чём идёт речь, а потом спрашивал таким образом, что вызывал у Аскольда невольно улыбку,

– А? – через минуту он, переварив наконец вопрос переходил к его исполнению.

Иногда он веселил, иногда вызывал жалость и грусть. Порой пропадал на полгода и появлялся вновь с синяками и кровоподтёками. Но при этом он всегда был и оставался тем милым и безобидным человечком, чьё последнее исчезновение не прошло бесследно для Аскольда и многих других людей кто знал его лично. Он просто исчез. . . А Аскольд не смог забыть его на всю свою жизнь.

Жизнь шла по накатанной. . . Жизнь, которая теперь стала его истинным обретением своего я. По крайней мере так казалось ему. Она была то комичной, то трагичной, то доброй, то злой, а то просто странной, как и всё что он видел здесь. Но, впрочем, Аскольд об этом не раз говорил сам себе.

Шли годы. . . Время не останавливало свой бег. Сотня старел и становился настолько дряхл и немощен, что еле-еле мог волочить по асфальту свои худые как две палки ноги. Он с трудом доплетал до кафе Аскольда, садился всё так же у окна и с какой-то дикой тоской смотрел в него, словно пытаясь в нём разглядеть тёмные тени прошлых лет.

Правда порой искорки радости в нём будил маленький полосатый котик по кличке Тима, который до недавнего времени прибился в кафе.

Тима забрёл в кафе милым котёнком, диким и немного напуганным от того, что видно не понял, как попал в механическую мясорубку этого мира. Сотня сразу же полюбил этот полосатый комочек, ползающий вечно у его ног. Полюбил его и Аскольд. Потом Тима подрос, стал выбегать на улицу, пропадать, как и все коты, а Сотня бродил вдоль кафе и по трассе, и всё кликал и кликал его, даже и после того, как Тима совсем исчез из его жизни. Видимо это был последний лучик чего-то светлого и доброго, что увидел в конце своей жизни Сотня, а потом и он ушёл в иной мир.

Просто в один из дней он больше не пришёл в кафе. Сначала никто как-то этого не заметил, но потом все поняли, что он больше не придёт.

Он ушёл из жизни, как и всё, что, когда-нибудь покидает его навсегда.

И вот только тогда после ухода из этого бренного мира этого дряхлого старика, Аскольд стал почему-то с каждым днём замечать, что люди, которые вновь и вновь появлялись в его жизни уже не были теми, которых он знал с первых дней пребывания в этом мире. То есть это были всё те же люди, которые пытались где-то что-то заработать, ради своей семьи, но они были всё более и более какими-то огрубевшими, озлобленными и даже до удивления как он стал думать тогда варварскими.

Ему стало казаться, что весь мир стал более уплотнённо – огрубевшим, очерствелым и жёстким как твёрдая наждачная бумага.

Многие из тех, кто работали с ним с самого начала пребывания его в этом мире, давно умерли, а кто-то так состарился, что не мог больше работать.

Люди приходили и уходили, умирали и продолжали жить, а Аскольд оставался таким каким был с момента появления в этом мире. Будто время умерло для него. Да именно так…

Аскольд не старел, и он с самого начала знал, что будет именно так. Он продолжал жить в теле молодого мужчины и казалось никто этого не замечал. Сначала он совсем не придавал этому значения, но ведь он знал, что люди старели и в его мире, но правда не так как здесь. Они и жили дольше, всего на какую-то сотню лет, а старели в самый последний год своей жизни. В год своей смерти. Старели за один год и умирали. И все знали, что, если человек внезапно состарился значит он скоро умрёт. Состарившись люди сами уходили в поселения смерти, так называли места, где они проводили свои последние дни. Всё это Аскольд конечно же знал.

А в новом мире люди, которые приходили на место других были совсем не лучше последних. Они были и не хуже. Это были обычные механизмы с человеческой плотью, но совсем лишённые сознания. Машины для еды, секса и выброса своих отработанных испражнений. Думал он тогда так и наверно и сам страдал от этого.

Хотя были и исключения из правил. Это конечно люди из криминального мира. Вслед за Сотней вскоре пропал и Лосинский, а потом и Ибис.

Но тогда в его жизнь временами вторгался вор по кличке Сова, который появлялся и исчезал, будоража размеренную жизнь Аскольда. Это был совершенно безбашенный, отмороженный и безумный человек. На протяжения четверти века этот почти не стареющий зек садился и снова выходил на свободу, а когда выходил, то появлялся в Кафе у Аскольда с бешеным рёвом у входной двери,

– Аскольд!!!

Аскольд уже знал, что это бешеный Сова вышел вновь на свободу. Нёс он обычно всякий бред и в основном всё о зоне. Был всегда не один а в обществе двух, трёх женщин в грязной одежде и промусоленными волосами и пару тройку полупьяных типов.

Он как всегда заказывал себе море водки и шашлыков. Всё время что-то бессвязно орал, периодически лез обниматься к Аскольду, а потом вс я эта толпа исчезала в темноте ночной трассы.

А Аскольд стоял и смотрел им вслед, думая, что вот и в очередной раз Зола вышел на свободу, но надолго ли.

Новые персонажи этого мира. . . Теперь это были люди совсем другие. . . Не те, каких он знал вначале. . . У них даже был другой цвет кожи и другая внешность и говорили они на других языках.

Аскольд тогда ещё не знал, что он уже дожил до начала наступления великого переселения народов.

Он не знал, но время диктовало ему тем не менее именно это.

А невидимый, Контролёр Времени, как-то прошептал ему такие слова, это ещё не всё … Всё самое интересное ждёт тебя впереди …

Глава седьмая. Котельщики

Котельщики в кафе были наверно самой особой кастой. Кастой неприкасаемых. . . Рассказ о них будет небольшой, но тем не менее достаточный для того, чтобы понять, каких людей порождала многоликая гидра Трассы.

Первый самым главным котельщиком был – Колёк, но про него было рассказано уже достаточно и теперь рассказ пойдёт про других.

За долгие годы своей жизни в кафе Аскольд перевидал многих.

В котельной была сложена небольшая печь, трубы от которой расходились по всему кафе. Дело в том, что несмотря на развитие прогресса к трассе всё ещё не подвели газ. Хотя возможно его и могли бы подвезти, но удовольствие это было из весьма дорогих и пока ещё никому не по карману, а электрическое отопление так-то было особенно дорогим. Поэтому кафе и обслуживалось, точнее отапливалось как глубокую старину дровами, да каменным углём.

Котельная, точнее комната с котельной примыкала к общему зданию, но вход в неё был отдельный.

Аскольд принимал людей на работу в котельную по одному лишь принципу. Туда он брал людей практически совсем обездоленных, кроме единственного человечка Коли, который был уже в кафе с самого начала появления в этом мире Аскольда.

Первым и единственным котельщиком долгие годы был вечный тот самый Колёк и несмотря на то, что он периодически пропадал на годы, однако неизменно возвращался и продолжал выполнять одну и ту же работу.

Потом самым яркими персонажами стала тётя Ася, молодой узбек Мансур и вечно угрюмый нечесаный, бородатый мужик по кличке Длинный.

Это была не та легендарная Ася, плечевая трассы, это была просто тётя Ася.

Бесцветная женщина неопределённого возраста с жёлтыми поблёкшими волосами. Она пришла ниоткуда и в один прекрасный день в ниоткуда ушла. С ней было связано много всяких весёлых рассказов и анекдотов. И позже, по происшествии многих лет Аскольд вспоминал её с улыбкой.

И такая же улыбка никогда не сходила с бледного лица тёти Аси, на котором мелькали жёлтые крапинки веснушек. При этом она выполняла ещё работу и уборщицы и потому ходила всегда, везде и при любой погоде с жёлтым мусорным ведром и обтрёпанным веником. Если Аскольд поручал ей какое-то задание она принималась махать при этом руками, что-то лепетать и бросалась вперёд, так будто от этого зависела вся судьба человечества в целом. Все дело было в том, что тетя Ася иногда выпивала крепкий алкоголь и будучи по жизни не совсем в здравом уме, немного подпив она становилась очень и очень странной.

Как-то в полночь была смена тёти Аси. Батареи в кафе вдруг стали неожиданно холодеть, и Аскольд решил зайти, чтобы посмотреть, что же там делает тётя Ася.

Тётя Ася стояла в центре котельной на табурете и махала в воздухе веником. Увидев начальника, она зарделась, будто от смущения и бегло так проговорила.

– Пауков вишь гоняю. Пауков.

– Понятно, – сказал Аскольд и вышел из котельной в ступоре.

А однажды среди ночи он также неожиданно тихо зашёл к ней. Тётя Ася сидела у печки вывалив из свитера свою жидкую морщинистую грудь и тыкала в неё маленького котёнка.

– Соси, соси у мамки молочко, – шептала она, гладив котёночка по мягкой шёрстке.

А потом вдруг резко спустив руками животинку вниз живота, ткнула его себе между ног, держа его своими пальцами за загривок и принялась двигать маленькое существо то вверх, то вниз, закатив при этом в каком-то блаженстве свои глаза.

Картина привела Аскольда в полную прострацию, ибо подобного он никогда не видел, чтобы хоть как-то суметь понять действия этой женщины.

И снова Аскольд в ступоре покинул котельную.

Но не менее странным был и её сменщик молодой узбек Мансур, который как-то ночью зимой разделся до трусов, перепил водки и так в трусах и ушёл куда-то в темноту трассы.

Котельщик по кличке Длинный появился в кафе только через пятнадцать лет пребывания Аскольда в прошлом.

Он был бездомным, он никогда не мылся и не стригся. Вечно неопрятный, небритый, с торчащими во все стороны клоками нечесаных волос Длинный производил впечатление дикого человека, который был при этом не в себе. Единственной страстью и смыслом жизни Длинного была водка. Он пил круглые сутки. Аскольда он сразу поставил в известность сказав тогда так,

– Мне ничего не нужно. Ем я один раз в сутки. Выпить наливай да табак давай. Всё.

Длинный жил ради водки, и водка жила для него. Как-то Аскольд наблюдал такую картину. Перебрав ночью лишнего Длинный разлил полный гранённый стакан водки на стол. Аскольд лишь слегка отвернулся налить ему другой, а Длинный уже припав нёбом к полированной поверхности стола языком слизывал с него спирт.

Длинный пил без меры, но при этом и работал как вол, точнее, как механическая машина. Особенно ему нравилось фраза, которую произносил при каждом удобном случае его шеф.

– По ходу водка тебя опять не берёт нихера?

– А всё с потом выходит … – угрюмым голосом произносил Длинный, словно страдая от того, что она действительно его не берёт.

, Да у кого-то питательные смеси с потом выходят, а у кого-то и водка. – немного с грустью подумал Аскольд.

Ну а второй какой-то сакральной фразой этого человека была одна и её он уже сам пихал при каждом удобном случае и везде,