Психохирургия – 3 и лечение с ее помощью самых тяжелых и опасных болезней души и тела

– Оно хитро мешает мне…

– А как это?

– Оно как бы встает на пути движения камня. Я выкопаю дерево… (долго молчит) Оно упало… Можно теперь двинуть камень. (опять долго молчит) Но дерево теперь уже лежащее мешает.

– Может быть его перенести?

– Но оно же огромное! Можно только залезть на него, перелезть и пойти дальше… Я ушла в лес. деревья мешают идти. Но я все время думаю о дереве… Оно может быть само засохнет? Но пока пускай лежит.

Вся эта работа четко показывает, что она даже почти на осознаваемом уровне НЕ ХОЧЕТ избавляться от заикания. И она им пользуется с минимальным вредом для себя. На одном из сеансов она сказала, что ее педагог в институте, когда она стала заикаться, взяла ее за большой палец руки. И она ТУТ – ЖЕ СТАЛА ГОВОРИТЬ ХОРОШО! Я сказал: «А ну-ка! Давайте и я попробую» и взял ее за палец. И она СПОКОЙНО и СВОБОДНО сказала все, что я ей надиктовал! Я ей сказал, что очень жалею, что у меня в кабинете нет розог!

Этот пример четко говорит, что заикание приносит этим людям огромную пользу. И в психотерапевтической работе это обязательно надо учитывать. Прямо бороться с этой вторичной выгодой – дохлое занятие! Нужно делать все для того, чтобы пациент четко осознал: «Оказывается все это я делаю сам! Пусть неосознаваемо, но сам! И сомнений в этом нет!» И это осознание в конце концов через некоторое время приведет к отказу от этой игры.

Когда обстоятельства жизни меняются и вторичная выгода начинает приносить массу неприятностей и мешать реализовывать себя, человек может очень быстро отказаться от заикания. Приведу пример.

Как-то у меня лечился один парень, который в течение 20(!) лет страдал заиканием. Он испробовал для избавления от этой напасти все, что только можно было – результат был нулевой. И вот он пришел ко мне как к последней надежде. И заявил, что в этом году ему обязательно надо от этого избавиться.

Дело оказалось в том, что его не брали на работу из-за заикания. Его друзья, которые были владельцами фирмы, сказали ему, что если он избавится от заикания, то они с удовольствием возьмут его к себе на работу.

Перед началом лечения я сказал ему, что современная психология считает причиной заикания неосознаваемое желание заикаться. И я спросил его: «Зачем тебе нужно заикание?» Реакция этого парня была такой бурной, что я серьезно испугался его ухода с лечения. А смысл этой реакции был таков: «Я сплю и вижу себя свободным от заикания. Это самая большая моя мечта в жизни! А вы смеете меня обвинять в симуляции?» Мне пришлось снять этот вопрос с «повестки дня».

Но после третьего сеанса гипноза с нейро-лингвистическим программированием он внезапно вспомнил, что почему-то в 6 лет очень ХОТЕЛ начать заикаться! Я его спросил о том – почему хотел и знал ли он об этом желании во взрослом состоянии. Но он сказал, что не знает и не помнил об этом до настоящего времени.

А после следующего сеанса он вспомнил, что в 5 с половиной лет его отец очень сильно напился и совершенно ни за что стал его жестоко наказывать при помощи ремня. А мать пыталась вырвать его из рук отца и кричала: «Не бей его, иначе он станет заикаться!!!»

И в этот момент он всей душой ЗАХОТЕЛ НАЧАТЬ ЗАИКАТЬСЯ! Чтобы отец знал, что он стал заикаться по его вине, и ему стало стыдно! Правда, на отца это не повлияло и он продолжал пить как раньше. А мой пациент стал заикаться!

Очень интересно то, что за пол – года до прихода ко мне он избил своего отца до полусмерти – сломал ему руку, несколько ребер тогда, когда отец опять напился и стал буянить. И, видимо, таким способом отомстил отцу за эти двадцать лет заикания. После этого он мог себе позволить избавиться от заикания.

Как только этот мой пациент понял и осознал истинный механизм появления своей проблемы (и, самое главное, принял данный механизм как верный), он ПЕРЕСТАЛ ЗАИКАТЬСЯ!

Обычно я при лечении таких пациентов делаю два рефрейминга. Один с частью Я, которая считает рефрейминг болезнью или же тяжелым недостатком. И довожу до ее сведения, что это не так, что заикание иногда даже помогает. А второй рефрейминг с частью Я, которая ответственна за настороженное отношение к окружающим людям. И убеждаю ее в том, что это не так, что люди не хороши и не плохи – они такие! И что у некоторых людей заикающийся вызывает радость тигра, увидевшего антилопу в капкане. И что пора переходить на взрослое реагирование, отказываться от заикания как от способа адаптации к взрослому миру.

А теперь я приведу пример комплексного лечения заикания, которое не только избавило пациента от заикания, но и помогло полностью и радикально изменить свою жизнь.

Максим, Москва, 19 лет. На лечение ко мне пришел для того, чтобы избавиться от заикания. Заикание продолжалось уже 16 лет после нахождения в детской инфекционной больнице. Положение усугубилось тем, что в это время отец был в командировке, а мать лечилась от чего-то во взрослой больнице. И две недели он был совершенно один! И когда мама пришла забирать его из больницы, он заплакал, сказал: «Ма!.. Ма…» и замолчал на целый год!

Через год речь постепенно стала восстанавливаться, но он стал сильно заикаться. И уже в это время его стали лечить от заикания – разными способами и у разных врачей. Но эффекта или не было вовсе или же он был кратковременным.

Мальчик рос очень своенравным и упрямым, вечно встревал в драки и попадал в опасные ситуации. Учился достаточно плохо, особенно в подростковом периоде. Отец был военным и они с семьей постоянно переезжали с одного места на другое. И по «доброй традиции» военных отец много пил, из-за чего мальчик был свидетелем частых ссор родителей.

На консультации он был очень напряжен, заикался практически на каждом слове. Из-за постоянных неудач в борьбе с заиканием он впал в депрессию, стал бояться выходить на улицу, обращаться с какими-либо просьбами к людям. В результате он перестал общаться со сверстниками, перессорился с родителями (единственная, с кем он общался – бабушка).

А в институте у него была настоящая беда. Если ему надо было делать доклад или излагать материал преподавателю, то его просто заклинивало. Из-за этого он перестал ходить на учебу и практически все время сидел дома. И при первой возможности «прикладывался к бутылке» (во время алкогольного опьянения речь его становилась лучше). У него был сильный комплекс неполноценности, усилившийся из-за неудач в общении с девушками.

Перед лечением я провел ему проективный тест. Я предложил ему последовательно представить себе, что он стоит в лесу, идет по дороге, выходит на поляну и так далее.

Лес он представил глухой и жутковатый, по типу берендеевского, с поваленными деревьями и практически не проходимый. Он стоит на поляне размером 2 метра на 2 метра, а вокруг плотно стоят деревья. При попытке выйти из поляны он застрял, его заклинило в расщелине дерева. Затем он увидел дорогу. Она была проселочная, по которой когда-то ходили машины, но уже давно заброшенная. На ней были глубокие лужи, которые остаются после проходивших во время дождя машин. По этой дороге ему было очень трудно пробираться.

Луг ему представился вполне обычный, поросший зеленой травой, но очень большой – ни конца, ни края. После моего вопроса: что бы ему хотелось сделать на этом лугу, он лег под деревом в тенечке, поел.

Когда он находился на опушке леса, то увидел, как из леса выходит истощенный медведь – кожа и кости и выползла маленькая змейка. Обоих покормил хлебом, который нашелся в его кармане.

Затем по дороге он дошел до озера, заросшего осокой и с топкими берегами. На поверхности воды плавал разный мусор и ряска. Я предложил ему оказаться на другом берегу. Он подумал и сказал, что не хочет входить в воду – она грязная и к ней неприятно прикасаться. Он обошел пруд и на том берегу увидел крутой склон. Он поднялся на него, пользуясь руками и ногами. Наверху он увидел куст роз с едва распускающимися бутонами. На мое предложение набрать букет, отказался – жалко рвать розы, они еще не распустились.

У Максима «берендеевский» лес обозначал его страх перед социумом. И то, что он застрял в расщелине между деревьями, говорит о том, что социум его «прижал». Заброшенная дорога с лужами говорит о том, что он бессознательно относится к своему движению по жизни как к тяжелому и приносящему одни неприятности делу. Образ истощенного медведя скорее всего говорит о катастрофическом состоянии его психики.

Стоячая, грязная вода с мусором на поверхности весьма красноречиво говорит о его отношении к сексу и отказу от него (даже не прикоснулся к розам). При этом я понял, что не все еще потеряно – он энергично поднялся на склон, пользуясь руками и ногами. Это сказало мне, что энергия и желание что-то изменить в своей жизни у него еще не потеряны!

После этого теста я понял, что лечение должно быть направлено не столько на снятие симптома – заикания, сколько на полную реконструкцию его психики.

При первом разговоре с бессознательным, во время тестового сеанса, у Максима были выявлены часть Я, которая была ответственна за заикание и часть Я, которая ответственна за стремление к самоубийству. На первом сеансе я работал с частью Я, ответственной за заикание.

Я обратился к ней и довел до ее сведения, что я понимаю, что она СО СВОЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ приносит пользу – так, как она это понимает. Но в реальной жизни это загнало Максима в тупик. И кратко рассказал ей о проблемах в социуме, которые заставили Максима самоизолироваться. И когда она согласилась, что ее действия приносили вред, я предложил ей найти себе новые, экологичные способы принесения ею той же самой пользы, которую она приносила при помощи заикания.

Затем я обратился к Творческой части Я и попросил ее создать 1000 новых способов принесения пользы организму той частью Я, которая БЫЛА ответственна за заикание. И когда она просигнализировала о готовности вариантов, я попросил часть Я выбрать три самых лучших способа принесения ею пользы организму без заикания. И когда она выбрала эти три варианта, я спросил ее – нравятся ли ей эти три варианта и сможет ли она в будущем использовать или все три или один из вариантов ВМЕСТО заикания? И когда они ответила, что да, то я узнал – сколько ей надо дней, чтобы полностью перейти на эти новые варианты. И провел экологическую проверку.

Во время тестового сеанса я заподозрил, что все отклоняющееся поведение, которое демонстрировал Максим, было неосознаваемыми им попытками уйти от этой жестокой жизни. Поэтому на втором сеансе я работал с частью Я, в результате деятельности которой появилось такое – самоубийственное – поведение.

Она действительно оказалась активной и ответила мне. Я объяснил этой части, что родители не виноваты в том, что произошло. И что самоубийство является тяжким грехом с точки зрения любой религии. И эта часть Я согласилась найти для себя новые способы принесения пользы организму. Я обратился к Творческой части Я, она нашла 1000 новых способов, которые может использовать эта часть Я. Затем она выбрала для себя три новых варианта своих действий. И обязалась в будущем использовать только их и не тянуть Максима к смерти.

Из-за пережитых страхов и боли Максим «разучился» правильно говорить. И во время третьего сеанса я провел процесс обучения бессознательного этим забытым формам поведения.

Я обратился к части Я, которая была ответственна за заикание и спросил ее – работает ли наш договор о ее переходе на новые способы принесения пользы? И когда она подтвердила, что это так, я спросил ее – согласна ли она на появление внутри новой части Я, которая будет ответственна за правильную регулировку голосовых мышц и выговаривание первых букв в слове, особенно букв «б», «п», «м» (с которыми у Максима были особые проблемы)?

Когда она согласилась, я обратился к Творческой части Я и попросил ее создать такую часть Я, придать ей эти возможности и дать ей необходимое количество энергии. И когда все остальные части Я согласились с появлением такой части Я, я попросил Творческую часть Я вдохнуть в эту часть «искру творческую», сделать ее такой же реальной, как все остальные части Я и поместить ее рядом с остальными частями Я. А затем я поговорил с этой новой частью Я и узнал у нее – когда она войдет в рабочий режим. На этом создание новой части Я было завершено.

У Максима была резко деформирована шкала ценностей и опасностей. Он верил в то, во что уже давно не надо было верить. И боялся того, чего он вполне уже мог не бояться. И на четвертом сеансе я провел сеанс ее коррекции.

Я обратился к части Я, которая ответственна за хранение и использование этих шкал, хранительнице как бы Конституции организма. И довел до ее сведения, что эти шкалы давным-давно устарели, что в них с детства застряли некие ценности и опасности, к которым взрослому человеку не нужно стремиться или же бояться их. И что присутствие их в этих шкалах очень здорово мешают Максиму вписаться в этот мир. И попросил эту часть Я согласиться на изменения. Она согласилась с необходимостью этого.

А затем Творческая часть Я проанализировала все возможные варианты развития жизни в будущем и перестроила шкалы ценностей и опасностей так, чтобы те выборы, которые Максим в будущем будет делать на основе этих новых шкал, неизбежно вели его к более здоровому образу жизни.

На первом сеансе психоанимационной терапии я предложил Максиму представить себе реку. И он увидел реку шириной 20-30 метров с крутыми берегами, к которой было очень трудно подойти из-за того, что берега были топкими. А вода была мутной и непрозрачной.

При предложении идти вниз по течению он идет, жалуясь, что очень трудно идти. И для того, чтобы облегчить себе путь, он входит в воду и плывет вниз по течению. На каком-то этапе он слышит впереди шум водопада и для того, чтобы не упасть с него, пытается подгрести к берегу. Но его усилия не помогают, он ничего не может сделать и его несет все ближе и ближе к водопаду.

На мое предложение подумать, что можно сделать в этой ситуации, он ныряет под воду. Оказывается, что там течение более слабое и ему удается вынырнуть ближе к берегу. С большим трудом он выбирается на берег и видит, что успел сделать это в последний момент – впереди водопад и вода уходит под землю. Несмотря ни на какие стимулы ничего не может сделать с водой, чтобы ее вернуть на поверхность.

На символическом языке вода связана с сексуальностью и, вообще, с жизненной энергией. И движение вниз по ней дает бессознательному приказ – надо жить и радоваться жизни, реализовывать свой потенциал. Крутые, топкие берега реки, мутная вода означает, что у Максима есть серьезные проблемы с сексуальностью. Его жалобы на то, что трудно идти, означают, что он боится и тяготится своей сексуальности, а также и жизни вообще.

Но он преодолевает этот страх и бросается в воду, что означает его готовность преодолеть эти страхи. Но появившийся впереди водопад и опасность упасть с него и разбиться, означает, что если ничего не изменить, то в реальной жизни у него могут быть крайне неприятные последствия из-за его действий в этих областях жизни.

Возвращение энергии жизни

На следующем сеансе он видит, что под водопадом находится озерцо в виде сердечка. И вся вода из реки уходит под землю. Я ему предлагаю осмотреть берега озера: может быть, где-нибудь вода вытекает из озера. Но он ничего не находит.

На следующем сеансе при обследовании озерца он видит небольшой ручеек, который вытекает из него по поверхности земли. Он идет вдоль этого ручья и видит, что вода вопреки всем законам гравитации поднимается на бугор, затем опускается, как это делает автомобильная дорога. По мере движения ручеек становится все более полноводным и превращается в достаточно широкую реку. А вода очищается настолько, что ее можно даже пить.