Морок пробуждается

– Ну, и что дальше-то? – спросил Серега.

– Огляделся я. Лежу в кухне на полу. Я когда нажрусь, жинка мне на кухне стелет. Мол, не хочет дышать перегаром, стерва!

– Ладно, давай по последней да пойдем по цеху пройдемся, – сказал Данилыч. – А Славка пока за пузырем сбегает.

– А что сразу Славка? Вон Пупок помоложе…

– Так, молча. Тебе пробздеться надо, а то тебя жена в кухне на ПМЖ пропишет.

Они по очереди выпили. Каждый по разочку затянулся сигаретой, и все дружно вышли в гудящий цех.

У каждого человека, как думал Иван, в жизни происходит что-то такое, что может дать старт льющемуся на него дерьму в последующие годы жизни. Человек может быть богатым и успешным, но какая-то случайность (наверняка не внезапная весть об объявившемся наследстве) может свести на нет радость от получения денег или стремительного продвижения по карьерной лестнице. Единственное, что эта самая нехорошая случайность происходит с людьми в разные периоды жизни. Нет, все правильно, неудачники копошатся в одном болоте, но попадают туда кто сразу после рождения, кто немного позже, а кто и вовсе под конец жизни. Одно неизменно: каждый хотя бы раз побывает в этом болоте.

Вот и Иван из болота так и не выбрался. Живет он там! И временем попадания туда вполне можно считать 17 июня 1980 года. Его день рождения в Салимовском родильном доме. Но, как понял позже Иван Щеглов, тогда он только одной пяткой попал в зловонное болото, окунуться же пришлось немного позже.

В 1988 году отец Ивана пропал без вести. Они поехали бригадой в Спитак на разбор завалов. Трое из них назад так и не вернулись. Иван сейчас даже и не помнил, расстроило ли его это происшествие. Происшествие. Именно так Ваня привык думать о том, что происходило с его отцом. Папа редко баловал маленького Ванюшу своим вниманием. Возвращаясь с очередного «разбора завалов», он вручал ему какую-нибудь безделушку и, потрепав сынулю за вихры, шел отдыхать. Отдых заключался в распитии спиртных напитков и проигрывании в карты тех денег, что он раздобыл. Деньги заканчивались, и отец снова находил какое-нибудь место на карте, где нужна его помощь. Поэтому героический папа всегда был первым в списках добровольцев. Сейчас Иван, конечно, догадывался, что без мародерства ни одна такая помощь не обходилась.

В 86-м отец попал в Чернобыль. Вот тогда-то авантюриста Щеглова ждало разочарование. Ваня подслушал его разговор с таким же «сердобольным» товарищем. Они сидели на кухне и выпивали. Мама была на работе, а Ванечка сидел в комнате и смотрел телевизор. Он и не хотел ничего подслушивать, но отец, распаленный спиртным и предстоящей авантюрой, говорил очень громко.

– Ты только прикинь, – разглагольствовал Щеглов-старший, – целый город, брошенный в спешке людьми. И я не думаю, что у многих нашлось храбрости, чтобы задержаться и собрать золотишко. По-моему, дружище, мы вернемся домой богачами.

Но этого не случилось – по одной простой причине. Привезли их не в город-призрак Припять, а непосредственно на саму АЭС, в блок 4. Домой отец приехал злой на весь мир и богаче разве что на еще одну болячку – ОЛБ.

Острая лучевая болезнь легкой степени появляется при однократном облучении. Эта самая ОЛБ выжала бы отца как лимон, а то и вовсе убила, но он решил не дожидаться такого конца и продолжал быть первым в списках добровольцев. Иван не знал, что это – жажда наживы или любовь к приключениям? Может быть, и то и другое.

Когда отец пропал, мать, выходя из административного корпуса, брала метлу и убирала территорию у проходной завода. Большинство из тех, кто знал маму Ивана, жалели ее. Но были и такие, кто смеялся: где это видано, чтобы бухгалтер по вечерам подрабатывала дворником? Женщина отшучивалась – мол, физический труд способствует нормальной работе мозга, а вечерами дома, отвернувшись к окну, тихо плакала.

После исчезновения отца финансовое положение семьи сильно пошатнулось, грозя вообще развалиться. За каждую поездку отцу платили очень приличные командировочные, ну и зарплата, конечно, шла. Все деньги перечислялись на сберегательную книжку мамы. Так решил отец. Все-таки не на отдых ездит, мало ли что. Трофеи же он не показывал матери. Все пропивал и проигрывал в карты.

Много всякого придумывали о пропавшем отце. Кто с издевкой говорил, что он там с женщиной остался. Кто завистливо считал, что нашел много денег да и в бега подался. Была и третья версия, на взгляд Ивана, куда более правдоподобная: говорили, что пропавшие добровольцы нарвались на банду местных мародеров. Не поделили добычу. Иван верил в это.

Мама часто ворчала, что Иван такой же настырный, как отец. Он и внешне был копией отца. Рост метр девяносто, мускулистый (занятия боксом не прошли даром), черные волосы не слишком длинные, но и не короткие. В отличие от отца Иван не отращивал усов – не любил растительности на лице.

Иван был уверен, что отец никогда не побежал бы, поджав хвост, не важно, что или кто ему угрожал. И еще он усвоил для себя одну аксиому: лучше умереть, как лев, чем жить, как шакал. Но в городских джунглях на одного льва приходится десять шакалов…

Итак, что нужно делать, когда попадаешь в болото? Первое: как можно меньше лишних движений. Второе… Да к чертям! Оно же и первое, и второе, и двадцать второе. Но Ваня по малости лет начал копошиться, словно лягушонок в крынке с молоком. Любое резкое движение людей, любой косой взгляд в его сторону расценивались им как вызов. А болото все затягивало и затягивало.

Глава 2

Иван сидел за столом у себя в кабинете. Перед ним лежал оперативный журнал, в который записывались все работы, производимые дежурными электриками, открытый на последней записи, сделанной Михаилом. Страница была залита чернилами. А через три дня Мишка повесился.

Должна быть причина. Обязательно должна. И эта причина не алкоголь, как утверждают все, кто его знал. Истина где-то рядом, как говорится. Где-то рядом… Мишка что-то говорил о прошлой работе. Вот где собака зарыта! Он работал в каком-то банке. Точно. Это предприятие появилось в городе внезапно, пообещало большие проценты и, собрав необходимую сумму, исчезло. Ни дать ни взять филиал МММ. Мишка работал в этом банке не то электриком, не то разнорабочим. Могли Михаила вовлечь во что-то? Либо он просто узнал то, чего ему знать не следовало? О чем-то таком Мишка рассказывал, но Иван никак не мог вспомнить. Хотя сейчас это уже не важно. Но в то, что повесился он от белой горячки, верилось с трудом.

Иван захлопнул журнал и открыл ящик стола. Помедлив немного, вспомнил, что новый журнал уже отдал дежурным. Все, этот в архив. Он кинул журнал в стол, и тот вдруг обо что-то стукнулся. Ваня нагнулся, просунул руку в глубь стола и нащупал пластиковую коробку. Достал. Это был диск.

Теперь он вспомнил: неделю назад Сашка Котов вернул Мишкин диск. Сказал, что это фильм по рассказу «Эксперимент» Федора Слуцкого. Ваня читал все произведения Слуцкого и даже смотрел фильмы по некоторым из них, поэтому мог с уверенностью сказать, что экранизации такой не было. Да там и экранизировать-то нечего – средний рассказ страниц на двадцать. Он посмотрел на черный пластик и положил его во внутренний карман куртки. Вечером обязательно посмотрит.

Иван вышел из кабинета и закрыл дверь на ключ. Известие о Мишкиной смерти никак не выходило из головы. Вроде и не очень уж хорошо знал человека (работал себе и работал, выпивали вместе пару раз), а словно близкого человека потерял. Надо выпить, и все пройдет. С выпивкой сейчас вообще проблем никаких. Хочешь в обед, хочешь на завтрак. Это там, в деревне, не до того было. Напашешься за день так, что кусок хлеба в глотку не лезет, а уж тем более сто граммов. Деревенские ребята привыкли пить с утра до ночи, несмотря на усталость. Ваня же отказывался, да и не хотелось при деде. Он ведь воспитал его. Выпили, конечно, самогоночки с дедом и с соседом Колькой за приезд, потом за отъезд. А тут – уже неделю каждый день. Сегодня тоже Иван собирался с друзьями в кафе «У Захара».

Он спустился по лестнице и подошел к двери с черепом. В цеху было тихо, рабочие давно разошлись по домам. Остались только Михалыч – электрик и Надежда Константиновна – бывшая прессовщица, а теперь ночной сторож. Иван открыл дверь. Пенсионеры сидели на кушетке и смотрели телевизор.

– Константиновна! Половину цеха вынесут, пока ты здесь криминальную хронику смотришь.

– Типун тебе на язык, Ванюша. – Женщина всплеснула руками и побежала в цех.

Иван подошел к телевизору и убавил звук.

– Ну а ты, Михалыч, ничего странного не замечал за Мишкой? – обратился он к электрику.

– Ты же знаешь, Михаил после меня заступает. Потому как и что тут, мог только Эдик знать, его сменщик.

– На работу он в каком настроении приходил?

– Знамо дело в каком… – Михалыч осекся, но, решив, что уже ничем Мишке не навредишь, продолжил: – Он последние четыре месяца с бодуна приходил. А я не говорил тебе, потому что жалко парня. Думал, уволишь его.

– Михалыч, ты меня ни с кем не путаешь? – улыбнулся Иван. – Ладно. А он ничего не говорил? Мол, дружки бывшие беспокоят? Или что-нибудь в этом роде?

– Да нет, – задумался старик. – Ты знаешь, незадолго до… его смерти что-то такое припоминаю. В общем, он пришел тогда пораньше. Это, по-моему, было воскресенье. Точно воскресенье. С бутылкой пришел. Предложил мне. Я отказался – ты же знаешь, я не пью – и пошел душ принимать. Ну, вымылся и иду, значит, назад. Ах да, Константиновна тогда рано ушла и… в цехе никого. Я вот… иду, в общем, назад и слышу: Мишка на весь цех орет. А в цехе-то тихо, выходной ведь. Дверь в нашу каморку открыта, и Мишка там куражится. Ну, думаю, по телефону с кем ругается. Захожу, а он сидит у стола и в угол таращится. Я сразу на бутылку глянул – половину успел вылакать…

– Михалыч, а что он кричал, не помнишь? – перебил электрика Иван.

– Матюгался. Сильно матюгался. Типа: «Суки! Что, уже и здесь меня достали?»

– Так он по телефону разговаривал?

– Да хрен его знает, Вань! Телефон стоял в том углу, куда он таращился. Может, он бросил трубку и продолжал ругаться? С перепою-то всякое бывает.

Иван услышал, как за спиной тихо открывается дверь, и тут же воображение нарисовало облик Мишки с посиневшим лицом, с обрывком веревки на шее и с вывалившимся изо рта почерневшим языком. Иван медленно обернулся, и из его груди вырвался вздох облегчения. Перед ним, ласково улыбаясь, стояла Надежда Константиновна.

– Ванюш, может, ты уже пойдешь? Я дверь запру.

– Ладно. Не скучайте, молодежь. – Иван вышел из каморки, и она засеменила следом.

Когда сторожиха задвинула засов, Иван улыбнулся про себя: «Ха! Не пьет он! Это ты с Мишкой не пьешь, а с Константиновной…» – и пошел к проходной.

Выйдя через «вертушку» на улицу, он увидел Лешку, Макса и Сашку, сидевших на скамейке у проходной.

– Ну что, шеф, по сто пятьдесят и в школу не пойдем! – выкрикнул Макс.

Иван поздоровался с приятелями. Внимательно посмотрел на Сашку – лицо желтое, уголки рта опущены, и спросил:

– Сань, ты, случайно, не заболел?

– Ага. Есть такая болезнь – алкоголизм называется, – усмехнулся Саша.

– Ну а с нами-то хоть пойдешь? – повернулся к нему Макс.

– Пойду, если позовете.