Дитя подвала

Виктор с готовностью кивнул.

– Я-то там неоднократно бывал, еще до армии. А Вика, насколько мне известно, все только собирается.

– Не пожалей времени, скатайтесь как-нибудь всей семьей, – посоветовал Малышев.

– Обязательно, – пообещал Виктор. – Как ваш Артур?

– Все путем. Ну бывай, Витя, я всего на минуту заскочил.

Они пожали друг другу руки, и опер покинул кабинет.

Малышев несколько секунд прислушивался к удалявшимся шагам, затем приблизился к сейфу и, открыв его, достал наплечную кобуру с пистолетом. Проверив обойму, милиционер с сухим щелчком загнал «магазин» в рукоять пистолета, после чего убрал его в заранее приготовленный пакет.

Выйдя из кабинета, он закрыл дверь и сунул ключ в скважину.

– О, какие люди! – пробасил кто-то за спиной.

Сергей обернулся, увидев перед собой грузного подполковника с круглым раскрасневшимся лицом и влажной от пота лысиной.

– Рад вас видеть, Семен Васильевич, – вежливо поздоровался Малышев, и тот рассмеялся:

– Ну да, ядрен-батон, так я тебе и поверю… Чтобы во время отпуска подчиненный был рад видеть своего начальника? Да ладно-ладно, шучу… К тебе нареканий нет. Зайдешь на минуту? Я не займу много времени.

Мгновение помедлив, Сергей кивнул, и они зашагали по безлюдному коридору.

– Вот что значит пятница, – ворчал Семен Васильевич, вытирая лысину носовым платком. – Ни хрена никого нет, разбежались все… Хоть журнал заводи, где отмечать время прихода и ухода…

– Во многих коммерческих структурах такая система давно действует, – заметил Малышев. – Соответственно, зарплата формируется в зависимости от количества часов нахождения на работе.

Они вошли в просторный кабинет начальника ОВД.

Подполковник снял с себя китель и, плюхнувшись в громадное кожаное кресло, щелкнул замусоленным пультом. Мерно загудел кондиционер, охлаждая душный воздух.

– Как я уже сказал, к тебе претензий нет, – повторил Семен Васильевич, пододвинув к себе темно-красную папку. – И у нас в районе, тьфу-тьфу, ситуация нормальная. Но… ты ведь в курсе, что в Калиновке парня сварили? На заброшенной скотобойне. Совсем мальчишка, девятнадцать лет всего.

Сергей кивнул. Он сидел в расслабленной позе, накрыв одну руку другой, и спокойно смотрел на начальника.

– Пока зацепок нет, – продолжил подполковник. Он озабоченно пожевал губами. – Мне, правда, передали, что местные следаки хотят дело представить как несчастный случай. Кому охота признавать, что это дело рук какого-нибудь психопата?! Мол, парнишка в сталкера играл, ну и случайно в котел свалился…

– Извините, Семен Васильевич, не получится, – мягко перебил начальника Сергей. – В котле, где варили тело потерпевшего, найдены обрывки кожаных ремней. На теле парня зафиксированы побои, а значит, он сопротивлялся. И потом. У мальчишки сварены только ноги, причем основательно. Так, что от костей отслоилась плоть. Над котлом балка с обрывком ремня. Вывод напрашивается сам – его просто окунали в кипяток, как сосиску на веревочке.

Подполковник машинально провел платком по лысине.

– Про ремни мне не докладывали, – резковато сказал он, но Малышев только пожал плечами:

– Семен Васильевич, я сам только узнал. Скажем так, оперативные источники. Поэтому замять дело не удастся.

– Твою мать.

Начальник ОВД вздохнул и добавил:

– Наше счастье, что все случилось не у нас в районе. Какие мысли, Сережа?

Лицо Малышева оставалось непроницаемым.

– Я не видел всех материалов, и меня не было на месте происшествия. Здесь возможны любые версии, от мести до маньяка.

– Нет, – быстро сказал Семен Васильевич. Казалось, предположение о психопате, появившемся в их краях, встревожило его не на шутку. – Никогда в Каменске не было сбрендивших психов, готовых варить людей заживо. Не было и, надеюсь, не будет. Будем считать, что это какой-то залетный…

– Вполне вероятно, – не стал спорить Малышев. Помолчав, он произнес: – Собственно, чего вы так переживаете? Тем более если «злодей» залетный. И преступление совершено на территории Калиновки. Вот пусть их опера и покажут, как умеют землю рыть.

– Так-то оно так, ядрен-батон, – прокряхтел подполковник. – И все же… Наш город по уровню криминала был самым спокойным местом в крае.

– Всегда все бывает в первый раз. А что?

Видимо, слова подчиненного слегка задели подполковника, и он, сверкнув глазами, пылко сказал:

– Да, Малышев, ты меня знаешь как зануду и старого, прожженного циника. Да что я, ты сам прошел Афган! Ты знаешь, что такое – тащить на себе умирающего товарища в горах, где от жары воздух трещит! Но ведь есть же места в мире, где преступности нет вообще? Конечно, я не имею в виду какие-нибудь племена в джунглях, где живут коммунами… хотя и там свои разборки наверняка имеются. Но все же?

Сергей покачал головой:

– Таких мест нет. Впрочем… Не знаю, как в других городах, но, может, когда-нибудь у нас будет даже тише, чем в Валахии, – сказал он с усмешкой.

– Какой-такой Валахии, ядрен-батон? – не понял подполковник.

– Про Дракулу слышали, Василий Семенович?

– Это который вампир? Кровищу пил из потерпевших? Ну-ка, поведай. Люблю, знаешь ли, старинный фольклор.

Малышев улыбнулся краем рта.

– В XV веке в Румынии жил некий Влад Цепеш, он и стал прообразом Дракулы. Так вот, посреди города стоял чудесный фонтан с золотой чашей. Кто хотел напиться, подходил и черпал воду этой чашей. Но никому и в голову не приходила мысль эту чашу украсть. Потому что за этим следовала суровая и неотвратимая кара. Так вот. У одного купца как-то украли кошелек, и он пожаловался Владу. Вора нашли, посадили на кол, а купцу вернули кошелек, положив туда еще одну монету сверху. Тот сказал об этом, и Влад засмеялся, мол, хорошо, что честным оказался, а если бы смолчал и утаил, то посадил бы на соседний кол…

Подполковник разгладил скомканный платок, затем сложил его вчетверо и вытер мясистое лицо.

– Ну умеешь ты поднять настроение, Малышев.

Сергей перестал улыбаться.

– Это всего лишь фольклор.

– Ладно… Я тебя больше не задерживаю. А то смотри, хочешь, дерябнем по пять капель…

Он подмигнул, но выражение лица Малышева оставалось вежливо-бесстрастным.

– Василий Семенович, благодарю, но… извините. Спешу. Да и не пью я. Хватит, отпил свое.

Подполковник вздохнул, снова посерьезнев: