Пик правды

– Угу, – хмыкнул полковник, – я понял. Так вот, Грача Арамович.

– Грачья, – поправил его собеседник. – Лучше просто Грачик, так вам удобнее будет.

– Так вот, Грачья Арамович, – проигнорировал совет Изотов, – дискуссию разводить я с вами не собираюсь. Через десять минут все дружно погрузятся в вертолет и улетят. Если кто-то сам этого не сможет сделать, этому человеку помогут.

Полковник выразительно ткнул пальцем в сторону скучающих бойцов группы захвата.

– Помощников на всех хватит. Между прочим, – повысил голос Изотов, – это к каждому относится. Время пошло! Собираемся и на выход. Ну а вы, – полковник вновь подхватил Зарецкого под локоть, – пойдемте со мной. Покажете ваши апартаменты.

Недовольно переговариваясь между собой, постояльцы отеля начали подниматься по ступеням. Последним, сильно ссутулившись и неуклюже припадая на левую ногу, шел Грачик.

– Может, проконтролировать? – Командир спецназовцев неожиданно возник за плечом Изотова. – А то будут сейчас по всему зданию бегать, мало ли чего.

– Не надо, – поспешил ответить за полковника Лунин. – Я думаю, если что-то хотели спрятать или уничтожить, то времени было вполне достаточно. Так что пусть спокойно собираются.

– Так ведь парни без дела маются, – разочарованно вздохнул майор, – да и потом, холодно на улице топтаться. Пусть хоть в гостиной пока подождут.

Илья отрицательно покачал головой, глядя на Изотова. Полковник отреагировал мгновенно:

– Холодно? Чего им холодно? Весна на дворе. Ждите здесь, сказано же, не надо людей нервировать, пусть соберутся спокойно.

Завершив дискуссию, полковник направился к дому, все еще придерживая за руку Зарецкого. Прежде чем последовать за ними, Илья наклонился к не скрывавшему своего разочарования командиру спецназовцев.

– Так надо, – прошептал Лунин удивленно взглянувшему на него майору.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Илья поспешил к крыльцу. Взбежав по ступенькам, он шумно выдохнул и обернулся. Отрывшийся ему вид на время заставил забыть о пронизывающем ледяном ветре, упорно пытающемся пробраться за воротник куртки. Заросшие густой тайгой холмы напоминали застывшие на мгновение волны. Зеленые, в сосновых лесах, постепенно удаляясь, они становились голубыми. Кое-где проглядывали белые пенистые шапки лысых сопок. А иногда, зачерпнув донную муть, волны становились темными, словно предвещая надвигающуюся бурю, – это чернели склоны, покрытые еще голыми лиственницами.

– Ты идешь? – окликнул его Изотов.

Рокси, которую красоты горного пейзажа, судя по всему, совершенно не впечатлили, нетерпеливо тявкнула, призывая хозяина последовать примеру других двуногих, уже скрывшихся в дверном проеме, обещавшем тепло и надежную защиту от порывов холодного ветра.

Только очутившись внутри, Лунин понял, как сильно он замерз. Казалось, что щеки натерли наждачной бумагой, так сильно они горели, а скопившиеся в уголках глаз слезинки, словно по команде, одновременно устремились вниз по щекам прямо к подбородку.

Быстрым шагом Илья пересек просторную гостиную, пытаясь догнать ушедших вперед Изотова и Зарецкого, которые уже начали подниматься по широкой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Преодолев десяток ступеней и добравшись до лестничной площадки, разделявшей лестничные марши, Лунин невольно обратил внимание на висевшее на стене огромное деревянное панно. Гигантский корабль застыл в окружении вздымающихся к небу яростных волн. Вся палуба заполнена жмущимися друг к другу испуганными животными. Вот слоны вскинули хоботы в призывном крике, вот жираф жмется к мачте, которую обвивает пытающаяся забраться на самую макушку змея, вот обезумевшая от ужаса семья зайцев запрыгнула на спину ничего не понимающему льву, вот десятки других животных замерли в первобытном страхе перед разбушевавшимся штормом. Единственным существом, сохранившим хладнокровие в этом царстве звериного страха, был человек. Высокий длинноволосый мужчина стоял на возвышении, которое Лунин, совершенно не разбирающийся в конструкции каких-либо плавсредств, счел капитанским мостиком. Несмотря на безумствующую вокруг стихию, лицо мужчины буквально лучилось спокойствием и умиротворением, а руки, вместо того чтобы сжимать предоставленный самому себе штурвал, были раскинуты в стороны, напоминая одновременно и о возвышающейся на Рио статуе Христа, и о молодой Кейт Уинслет. Оценив масштаб работы, проделанной неизвестным автором, Илья вновь начал торопливо подниматься по ступеням.

В номере Зарецкого гулял ветер. Захлопнув круглое, напоминающее формой и размером корабельный иллюминатор окно, Олег Владиславович смущенно пояснил:

– Проветрить надо было. А то тут со мной за три часа чего только не приключилось. К вашему появлению едва переодеться успел.

– И что же именно с вами было? – осведомился, разглядывая стоящее посреди комнаты кресло, Изотов.

Увидев появившееся на лице адвоката брезгливое изумление, полковник конкретизировал:

– Физиологические подробности можно пропустить. Только факты. Подробно. С того момента, как на вас напали, и до того, как вы из всего этого выбрались. Между прочим, я так и не понял, как вы выбрались.

– Что произошло, – вздохнул Зарецкий, – если бы я сам понимал, что здесь произошло. Я уже сказал вам, что когда утром проснулся, то сидел вот в этом самом кресле и мог разве что головой по сторонам крутить. Всего спеленали. Представляете? А еще ведь с похмелья. Голова раскалывается, жажда жуткая. И так полуживой, а здесь такое творится. Только в себя пришел, оно буквально сразу и началось.

– Оно – это что?

– Голос. Женский голос. Только не настоящий, не живой.

Застывший в дверях Лунин внимательно слушал разговор Изотова с адвокатом. Рокси, не понимая, где оказалась, тоже старалась ничем не выдавать свое присутствие.

– Здесь в каждой комнате установлены устройства конференц-связи. Видите, здесь сколько кнопок? Можно выбрать одну или несколько комнат, с которыми вы хотите поговорить, а если нажать эту кнопку, то вас будут слышать во всех номерах. Кто именно со мной разговаривал, я сказать не могу. Из кресла увидеть, какой индикатор светится, физически невозможно, ну а про голос я вам уже все объяснил.

– А у вас кнопка общего вызова была уже нажата, я правильно понимаю? – уточнил полковник.

– Да, именно так, – закивал Зарецкий. – Так что меня могли слышать все без исключения.

– А если бы кто-то не захотел? – вступил наконец в разговор Лунин.

– Что не захотел? – растерялся Олег Владиславович.

– Вас слушать. Мог кто-то отключить переговорное устройство полностью?

– Ну конечно, – подтвердил адвокат. – Только зачем? Думаете, кому-то было не интересно?

Не найдя что ответить, Илья пожал плечами.

– Не мешай, – раздраженно обернулся к нему Изотов, – скоро уже народ к вертолету потянется. Продолжайте, Олег Владиславович. Что было дальше?

– А дальше этот голос потребовал от меня рассказать правду обо всех, скажем так, неудобных эпизодах моей биографии.

– И что, вы вот так взяли и начали рассказывать? Вы не допускали возможности, что вас кто-то разыгрывает?

– Знаете, когда на груди у тебя прикреплен таймер, от которого тянутся провода куда-то под кресло, и тебе говорят, что там бомба, можно поверить во что угодно. А в тот момент, когда таймер оживает и начинает отсчитывать время, ни о каком розыгрыше уже не думаешь. К тому же я слышал голоса.

– Голоса? – нахмурился Изотов. – Чьи на этот раз? Тоже нечеловеческие?

– Нет, в этот раз именно человеческие. – Зарецкий возбужденно постучал указательным пальцем по переговорному устройству. – Я слышал, как переговариваются все остальные. Они все были заперты в своих номерах, все до единого!

– Вы уверены, что все? – вновь вмешался в разговор Лунин.

– Э-э-э… – смутился адвокат, – конечно, не уверен. Знаете, в той ситуации мне было не до подсчетов. Но голосов было много, все были либо разозленные, либо испуганные. Я понял, что на помощь никто прийти мне не сможет. И тогда я начал рассказывать.

– Я так понимаю, рассказывали вы не только о себе? – уточнил Изотов.

– Верно. По роду профессии я был посвящен в некоторые, порой достаточно конфиденциальные, обстоятельства.

– Которые сегодня таковыми быть перестали, – усмехнулся полковник. – О ваших откровениях мы с вами поговорим чуть позже. Сейчас объясните мне, как вы, собственно говоря, из этой ситуации выкрутились. Взрывного устройства, как я понял, никакого не было. Но как вы освободились?

– Это самое ужасное из того, что сегодня было, – вздохнул Зарецкий. – Ведь мне же пообещали, что как только я все расскажу, таймер отключится. И я ведь рассказывал. Все что знал! Во всех подробностях. Вы представляете, что такое сидеть три часа связанным и говорить без умолку?

Изотов хотел было что-то ответить, но Зарецкий предупреждающе вскинул руку.

– Это риторический вопрос. Это невозможно представить, пока сам не окажешься в такой ситуации. И вот, когда я заканчиваю говорить, таймер показывает, что прошло уже сто семьдесят семь минут из тех ста восьмидесяти, что были мне отведены изначально. Я прошу, я умоляю выключить эту адскую машину. Сперва мне просто никто не отвечает, а потом.

Зарецкий вдруг всхлипнул и начал судорожно шарить руками по карманам, пока не вытащил из одного из них носовой платок.