Несгибаемое Заполярье

– Ага, получай, Рыжий!», – выкрикнул он.

«Мессер» загорелся и стал падать, а Зайцев проводил его взглядом до самого леса и, увидев взрыв, прокричал:

– Вот тебе, Шашке!

***

36-ой немецкий армейский корпус в это время окончательно увяз в боях у Саллы. И всё чаще и чаще пикирующим бомбардировщикам приходилось вылетать на поддержку немецких войск. Им не давали прицельно пикировать советские истребители И-16, которые с «Мессерами» постоянно крутили в воздухе смертельную кадриль. Но и этой поддержки с воздуха было явно недостаточно и наступление немцев на Мурманск стало сворачиваться. С другой стороны немецкое наступление на Кировскую железную дорогу так же не имело серьёзных успехов, так как советские войска сумели остановить противника в районе Алакуртти, после чего началась вялая позиционная война.

Так в советском Заполярье хвалёные немецкие егеря ничего не добились в своём желании овладеть Мурманском, и Кировская железная дорога по-прежнему оставалась основной транспортной магистралью, по которой доставлялось британское и американское вооружение, продовольствие и прочее оборудование.

Гитлер был вне себя. Он чихвостил своего любимца генерал-лейтенанта Дитля, а тот все неудачи сваливал на непролазную тундру и русский мороз.

***

Уже 30 августа у северных берегов Норвегии советская подлодка потопила два немецких транспорта, которые везли подкрепление для егерского корпуса «Норвегия», а 7 сентября британская эскадра атаковала немецкий конвой, и один корабль «Бремзе» был потоплен.

– Для начала неплохо, – радовался контр-адмирал Головко. – Не получит Дитль свежих егерей. Вот ему! А мы ему своими морскими десантами отрежем я…!

– Когда же мы дадим пинка этим фрицам? – спрашивали офицеры.

– Вот перегруппируемся, и тогда подпалим им задницы!

Уже тогда немецкое командование, потерпев фиаско по захвату Мурманска, решило организовать диверсионную деятельность на Северной железной дороге, и таким образом прервать сообщение Москвы с Мурманском. Кроме того, разрабатывало рейдерские операции своих подводных лодок по перехвату транспортных судов, следующих по Северному морскому пути, и погрому советских полярных метеостанций, разбросанных по всему побережью Заполярья.

Глава 6. Остров Домашний в 41-ом году

Начало войны с фашистами застало советских полярников Бориса Кремера и его двух товарищей на самой северной оконечности Северной Земли на острове Комсомолец, где они работали на метеостанции, расположенной на мысе Арктическом. Условия работы на острове были крайне тяжёлые, и полярники были настолько истощены и измучены, что когда за ними пришёл ледокольный пароход «Садко», то у них не было сил дотащить до шлюпки собственное имущество. Они взяли с собой только самое ценное: собранные коллекции камней, растений, журналы наблюдений и личное оружие. Зато прибыв на Диксон, они забыли про усталость и радовались, как дети, своему прибытию на Большую Землю.

– Лафа! Наконец-то, мы в отпуске!

Но совершенно неожиданно Кремера вызвали в радиорубку Диксона на переговоры с начальником Главсевморпути Иваном Папаниным, который сразу предложил ему новое назначение:

«Началась война, и нужно срочно расконсервировать полярную метеостанцию на острове Домашнем Северной Земли, с целью получения ежечасной метеосводки и движения льдов. Пойдёшь?»

Кремер сразу ответил шифровкой:

«Я готов!»

И тут же получил ответ:

«Тогда иди в «колхоз» Корельского, они тебе помогут».

Кремер направился было к Корельскому, капитану ледокола «Садко», как его остановил заместитель Папанина Пётр Ширшов:

– Борис Александрович, я думаю, не стоит идти на судне. Давай, по воздуху. Побудь там до весны, а потом мы тебя сменим, честное слово! Согласен? Тогда иди к пилоту Каменскому, я его введу в курс дела.

В то время полярный лётчик Каменский обивал пороги у начальства с заявлением идти «на фронт», но Ареф Минеев, начальник морских операций в Западном секторе Арктики, положил его заявление в стол и приказал:

– Доставишь трёх полярников на остров Домашний, а уж после поговорим о фронте. Исполняй!

Когда полярники сели в гидросамолёт, то Каминский удивился:

– Не понятно, почему зимовщики только с вещмешками, и не взяли с собой ни продукты, ни снаряжение?

Опытный штурман пояснил:

– Ты же знаешь, на Домашнем всё осталось от последней смены полярников. Правда, продукты с порядочным сроком годности, но перебиться можно! А мы ничего «свежего» взять в гидросамолёт не можем, так как на обратный путь загрузили дополнительные баки с топливом.

Взревели моторы, и гидросамолёт взмыл в небо. Полёт прошёл удачно и вскоре три полярника выгрузились на берег острова Домашний. Отбив доски с окон и дверей метеостанции, они сразу принялись за оперативную работу, ежечасно давая сводки о погоде. В свободную минутку Скворцов записал в свой дневник:

«Сентябрь 1941 г. Расконсервировав станцию на о. Домашнем, стали обживать её. Выяснилось, что с запасами продовольствия дело обстояло плохо. Свежего завоза давно уже не было, и сохранились лишь запасы продуктов с 1932 года от экспедиции Г. А. Ушакова, когда они с геологом Урванцевым и каюром Журавлёвым за два года объехали на собаках и нанесли на карту весь архипелаг Северной Земли».

Пережив трудную зиму, полярники ждали прилёта лётчика Орлова, но тот не смог прилететь, потому что был занят эвакуацией полярников и их семей из осаждённого Ленинграда.

– Что же нам делать? – забеспокоился радист и метеоролог Всеволод Скворцов,

– Видно, придётся зимовать во вторую смену? – нахмурился механик и он же повар, Илья Шенцов, – а продуктов-то маловато.

– Сейчас война, и мы держим фронт на острове Домашнем, так что крепитесь! – резко отреагировал начальник арктической группы, метеоролог Борис Кремер, и тут же получил радиограмму:

«На Домашний придёт пароходом смена полярников во главе с радистом Анатолием Шаршавиным. Ждите».

– Ну вот, к нам прибывает смена, – услышав радостную весть, заулыбался Скворцов. – Скоро и у нас будет передых.

– Хорошо бы, – подтвердил Шенцов, – а мне бы хотелось в Москву на Красную площадь. Подождём!

Глава 7. Всё для фронта

В тревожное время 41-ого года на западном фронте Красная армии, уступая немецкой в численности войск и технике, постоянно отступала. Немцы нахрапом брали города, и Москва готовилась к обороне. Тысячи москвичей вышли в поля, где строили оборонительные сооружения и рыли противотанковые рвы. В эти годы войны патриотизм стал важнейшей ценностью в Советском Союзе, ведь стоял вопрос быть или не быть советскому государству. Вся страна поднялась на защиту своего отечества, и не было ничего выше и дороже этого, во имя спасения родной земли от нашествия фашистов. Школьники тоже рвались на фронт. Скрывая свой возраст, они обивали пороги военкоматов, а оттуда их отправляли учиться.

Так восьмиклассник Лев Венцковский, получив отказ в военкомате, стал заманивать своих товарищей записаться в училище связи.

– Вот подучимся там, и на фронт – радистами, – говорил он своим друзьям, – ведь радист – первый человек на войне.

Осенью Райком комсомола призвал школьников старших классов принять участие в укреплении столицы, и вскоре из Москвы выехал старенький автобус. Из открытых окон слышались песни и смех. Автобус был набит старшеклассниками, и он кряхтел, подпрыгивая на ухабах, а шофёр ругался и клял чёртову дорогу. А «зелёным» пассажирам было всё нипочём, они весело шутили и, перебивая друг друга, резвились. Особенно среди шумевших школьников выделялись своими проказами двое 8-класников, Лев Венцковский и его приятель Иван Ковалёв. Они резвились, несмотря на замечания учителя, и никак не могли остановиться.

– Куда нас везут? – кричал Иван. – Копать ямки? Ха, ха!

– Когда выгрузят, тогда и узнаешь!

– Говорили, что будем копать траншеи, – не унимался Иван.

А Лев поправил:

– Не траншеи, а настоящие глубокие противотанковые рвы.

– Мне отец говорил, что рвы на некоторое время задерживают продвижение танков, – уже серьёзно рассуждал Иван Ковалёв. – И танки, застывшие на рву, становятся прекрасными мишенями для наших артиллеристов.