– И не боишься того, что эта встреча может стать последней для нас…
– Боюсь. Я не хочу этого. Но другая перспектива – мне не нравится ещё больше.
– Какая перспектива?
– Ждать неизвестно чего.
– Ты думаешь, мне это… Нравится? Не знать, что будет дальше – и бояться завтрашнего дня? Делать то, чего не хочется – и успокаивать себя тем, что «так надо»? Плевать на всё и идти дальше… Зачем? А затем – что иначе нельзя.
– Ты не на всё наплевала, раз «иначе нельзя».
– Не цепляйся к словам…
– Прости. Мне потому и казалось, что понимаю тебя – я мыслил подобным образом. Я и сейчас думаю так же. Только я знаю, что можно иначе.
– Можно, если хочешь всю жизнь сидеть в грязи.
– Ты всегда будешь в ней сидеть, только каждый раз – называться она будет по-другому.
– Конечно, конечно… Не надо демагогии.
– А вот в этом наша разница. Мы похожи – только ты, всё ещё, максималистка.
– Я реалистка.
– Всё нам только кажется.
– Да, да. Слышала, рассказывал уже. Каждому своё. Хочешь думать, что кругом иллюзия – пожалуйста. А я так не хочу.
– Вот ты и сказала то, о чём я догадывался. То, что хотел и что боялся узнать. И ещё кое-что понял.
– Что?
– Да какая разница. Это уже не имеет значения. Спасибо. Спасибо тебе, Оксана, за все. Честно… Ты долго была моим… Моей… Светом, надеждой… Воздушным замком… Жила в моих фантазиях, мечтах о лучшей жизни. Сколько времени прошло с тех пор… Глупо всё. Я не жалею, нет. Спасибо. И прости, если что не так.
– Ты никогда этого не говорил…
– А зачем? Я не люблю разбрасываться словами. Не верь словам, смотри на поступки – они скажут больше. И то – даже им, не всегда можно верить. Я достаточно долго показывал, что ты не безразлична мне. Если ты не понимала такого отношения – значит ты просто не тот человек, который мне нужен. Если понимала – всё ещё хуже.
– Так категорично…
– А что не нравится? Ты тоже категорична, только в другом. Всё правильно, все всегда идет правильно.
– Фаталист.
– Нет, я не верю в судьбу.
– А что тогда?
– Я убежден, мы сами вершим свои судьбы. Именно поэтому – всё идет, как должно идти.
– Каждый имеет только то, что заслуживает? Валера… Гад.
– Нет, я всегда так считал, только выражал иначе, не как он. Когда-то я задавал себе вопрос: «За что?». Задавал – и не находил ответа. Я помню эту тоску и отчаяние, помню чувство, когда не хочешь, чтобы наступило завтра. И только что-то глубоко внутри – держит тебя на плаву… А потом – приходит злоба, и ты идешь дальше. Всё это не так уж плохо, но постоянно быть озлобленным… Надоедает. И однажды, почти как ты, я плюнул и пошёл дальше – но постарался забыть и не вспоминать то, что мешало, не спрашивать больше: «За что?». Этот вопрос не имеет смысла, точного ответа нет – и не может быть. Улыбнись тому, что было, скажи «Спасибо» – и иди дальше. Я и сейчас, иногда, задаю себе этот вопрос, но быстро забываю. Можно придумать много причин, оправданий и отговорок, только толку от них никакого. Спасибо – за всё. И ни за что. Какая разница? Важно, что есть сейчас и что будет потом. А что будет – во многом, зависит от тебя. Знаешь, когда я начал стараться так жить, я встретил тебя… Как я тогда радовался… Я был счастлив. Но всё проходит. Так и сейчас. И я не хочу ничего удерживать.
– Вот так, просто? Раз – и порвать?
– Поверь, это не просто. Даже странно: другой, на моём месте – и думать бы не стал.
– Откуда ты знаешь?
– Ты прекрасно понимаешь, ты ведь далеко не дура.
– На каждого из нас довольно глупости, чтобы его можно было назвать дураком – так, кажется, ты говорил?
– Да, так.
– И всё…
– Что?
– Ничего, всё правильно.
– Ну… Оксана, ты чего? Когда это ты со мной соглашалась?
– Всегда… Только не говорила.
– Почему?
– Нельзя жить одними иллюзиями – как ты. Нельзя так…
– Ах, это… Когда-то я говорил тебе, почему так считаю. Ты так и не смогла этого принять. И понять.
– Тебя невозможно понять.
– Никого невозможно понять полностью – это ведь очевидно. Но когда люди искренне хотят узнать друг друга, не бегут от непонятного, когда они готовы меняться – всё не так страшно.
– Да… Я знаю. Но так не бывает – ты обрекаешь себя на одиночество.
– Я не хочу иначе. Можешь считать меня идеалистом, оторванным от жизни, или просто идиотом – я не вижу смысла в другом.
– Знаю… Но я так не могу – отказываться от всего и жить одной фантазией.
– Можешь. Только не понимаешь, или боишься… Иначе – ты вряд ли бы со мной общалась.
– Ты слишком наивен и доверчив, видишь в людях то, чего нет.
– Может быть. Все ошибаются… Ты тоже. Это нормально. Иногда мне кажется, что ты не человек: даже готов в это поверить. Люди часто видят то, чего нет… И оттого – совершают ошибки.
– Ну, молодёжь! Чего на лестнице встали? Шли бы на улицу, или хоть на площадке стояли.
– Извините, Андрей Витальевич, уже уходим! – Оксана посторонилась, и «отодвинула» меня.
Это был Дед-Витальич – старожил нашего дома. На удивление бодрый старичок: никогда не видел, чтобы он пользовался лифтом – всегда поднимался на свой, шестой этаж, пешком. А было ему, кажется, около восьмидесяти…
– Откуда ты его знаешь? Ты ведь почти не бывала здесь.
– Чтобы познакомиться с человеком, достаточно нескольких минут, – Оксана начала спускаться. – Или ты, как всегда, ищешь причину?
– Да, интересно знать.
– Мы познакомились на этой же лестнице: я споткнулась тогда, чуть не упала. Он оказался рядом и поддержал меня.
– И всё?
– А что ещё надо? Думаешь, недостаточный повод?
– Как-то всё… Надуманно.
– Так это ты нелюдим, а я общительный человек.
– Да-да… Такой я… Нелюдь.
Оксана промолчала – только улыбнулась. А раньше бы сказала: «опять ты за своё». Пока мы спускались, никто не проронил ни слова, но кажется, каждый сожалел о том, что происходит. Мы почти научились понимать друг друга – подумал я, уже на пороге. Оксана обернулась, посмотрела мне в глаза, я улыбнулся, одновременно сомкнув веки – не в силах ни отвести своего, ни выдержать её взгляда.
—///—
Что ни говори, физическая нагрузка может выбить все лишние мысли из головы. Во всяком случае, на время – пока не привык. Дрон будто не заметил нашей пробежки, разве что дышал глубоко. У меня же – бешено колотилось сердце, я мало что видел перед собой, и пока только жадно втягивал воздух, стараясь ровно и без отдышки дышать через нос.
– Ну как, отвлёкся?
– Хорошо – сказал я на выдохе, всё ещё продолжая приходить в себя.
– Заняться тобой, дрыщ, подтянуть по линии физподготовки.
Дрон всё ещё подшучивал надо мной, а я, уже придя в себя, снова продолжил отмечать, как он менялся. Дрон никогда не употреблял слово «Подтянуть» – в том смысле, как сейчас. Да и «подтягивать» кого-либо – раньше такое занятие едва ли могло его заинтересовать.
– Обойдусь, спасибо.
– Как знаешь.
– Что теперь будешь делать?
– То же самое. Начну с разминки, покидаю камешки, – Дрон сделал паузу, обшаривая глазами место вокруг себя. – Только, побольше.
Найдя подходящий «камешек» (довольно увесистый валун, как минимум полметра длиной) он поднял его, резко направил вверх – настолько высоко, что тот стал едва различим – и «отпустил». Камень быстро летел вниз, Дрон, не отрывая взгляда, следил за ним. Рефлекторно, я начал пятиться. В метре от земли, камень остановился. Я предполагал, что сейчас он начнет плавиться, как в прошлый раз, но камень покрылся трещинами и разделился на множество частей, затем превратившихся в песок, который продолжал мельчать на глазах. Облако каменной пыли поднялось чуть выше, начало медленно вращаться и принимать форму шара – в конце концов, Дрон аккуратно опустил его на землю. Сфера выглядела идеальной – я подошёл и потрогал ее – она была холодной и гладкой, будто отшлифованной.
– Впечатляет. А тебе, кажется, это даже не было трудно.
– Да, намного легче. Это из-за аномалии, здесь подходящая.
– Здесь? А где она?
– Ты не видишь её, но она есть, я чувствую. Аномалии бывают разные – ты сам знаешь. У каждой свой характер и особенности, каждая помогает по-своему.
– Только стоит разобраться в том, какая как помогает, и найти прикладное применение. Летать можешь?
– Здесь – нет, но знаю, где можно попробовать.
– То есть, ты чувствуешь характер аномалии и ту силу, которую она даёт? А почему здесь не попробуешь?
– Именно поэтому и не пробую – потому что ощущаю аномалию и свои возможности вблизи неё. Это надо испытать самому.
– А вдали от аномалий – ты что-нибудь ощущаешь, можешь?
– Могу, но намного меньше, по крайней мере – пока.
– Что дальше? Пойдем к следующей?
Дрон повернулся к каменной сфере, о которой я уже и забыл, пристально посмотрел на неё – и та рассыпалась в прах, который он тут же развеял, не оставив следов.
– Пошли.
Сделав несколько шагов, Дрон остановился, будто прислушиваясь, затем присел, утянув меня с собой.
– Ты что?
– Смотри вперёд, увидишь.
Через минуту я увидел двух солдат-Гридов, показавшихся из-под обрыва.
– У них там что, военная база? Город ведь в другой стороне.
– Не знаю, ты меня переоцениваешь – я не ясновидящий.
– Похоже, они идут к нам.
– К нам, это я чётко ощущаю. Вот для чего – пока не пойму, надо ждать.
– Они идут без камуфляжа.
– Скоро включат.
– И как тогда за ними следить?
– Я смогу почувствовать и так.
– А если заметят нас? Ты можешь создать маскировку?
– Не знаю, попробую.
Ещё через несколько минут солдаты исчезли, будто растворились в воздухе – я больше не мог ничего заметить. Я вглядывался вдаль, пытаясь предположить, где идут Гриды, представить их – но ничего толкового из этого не выходило. Странно, всё-таки: почему Дрон так быстро освоился здесь, получил столько сил, почти ничего не делая? Какой раз я об этом задумываюсь, мысль стала навязчивой… Что это? Неужели, зависть? То, от чего, казалось, уже избавился. Или, как повторял Серёга, «всё всегда идёт правильно»? Закис – получи пинок под зад, стимул к развитию. Всё верно. Дрон слегка толкнул меня локтем в бок.
– Уснул опять? Иди за мной, только аккуратно.
– Они прошли?
– Прошли, направляются к нам на базу, как и думал.
– А если заметят?
– Не заметят.
– Ты что делать собрался, вообще?
– Снимать штаны и бегать. Валерка, ты почему такой странный стал – что делать, что делать. Сам-то как думаешь?
– Я бы переждал.
– Действовать надо по обстановке. Я бы тоже переждал, но кто знает, что может случиться? Может быть – наше участие, очень даже пригодится. Пока ждём, аккуратно следим. А дальше видно будет.
Ну что ж, будем ждать. Я снова стал вглядывался вдаль, пытаясь различить Гридов-невидимок, и снова поймал себя на мысли, нет, даже не мысли – чувстве, когда ничего не нужно. Я просто смотрел вперёд – то медленно перемещая взгляд по горизонту, то переводя его на маленький мертвый городок, под которым спряталась наша база. Удивительно, я никогда его не разглядывал, никогда не бродил там – будто его и не существовало: вышел, дошел куда требуется, сделал своё дело, вернулся, сразу же спустился под землю. Что творится вокруг? Какая разница… Всё равно, там нечего делать. Какой интерес – ходить среди мёртвых камней?
– Где они, куда идут?
– Прошли вход, идут глубже, в город.
– А мы что сидим?
– Чтобы не заметили.
– На базе их уже должны заметить.
– Должны.
– Но почему-то ничего не делают.
– Значит, есть причины – поэтому и я не высовываюсь, пока.
– Так и дашь им уйти? Или – «видно будет»?
– Видно будет. Но думаю – обратно они не уйдут.
– Не дашь?
– Не дадим. За ними, ведь, следим не только мы.
– Ты это точно знаешь?
– Точно, я это чувствую.
– Быстро же ты экстрасенсом стал.
Дрон не стал ничего отвечать, а я продолжил «разглядывать пустоту». Сейчас я уже точно знал, что буду делать, когда всё закончится – я пойду в развалины города над базой и изучу там каждый закоулок, каждую стену. Когда-нибудь это пригодится, хоть и не знаю ещё, когда.
– Идут.
Я замер и снова сосредоточился, даже дышать начал иначе – глубже и реже. На несколько секунд мне показалось, что я увидел очертания солдат. Только показалось, или вправду видел? Дрон оборвал раздумья – толкнул меня локтем, резко выбросив правую руку вперёд, затем встал, сжав ладонь в кулак. Мне послышалось, как скрипят плотно стиснутые зубы, лицо Дрона начало краснеть, а тело стало бить дрожью, губы зашевелились – будто он что-то шептал. Вдалеке, там, где был ещё один вход на базу, показались две фигуры. Дрон опустил руку, присел, но всё ещё не отводил взгляда от точки, в которую смотрел с самого начала.
– Кто к нам идёт?
Дрон глубоко вдохнул и застыл. Только спустя минуту (или, сколько времени могло пройти?) – он заговорил:
– Это Зак и ещё кто-то. Кажется, обычный боец.
– Ты сейчас сдерживал Гридов?
– Да, закрыл их в кокон.
– А теперь?
– А теперь их держит Зак.
– Он идёт сюда, как ни в чём ни бывало…
– Силён. А я всё делаю в первый раз.
– Ты видел Гридов, или только чувствовал?
– И видел и ощущал. Не проси их показать, дай отдохнуть.
– Ты уже и мысли читаешь?
– По тебе и так видно – таращился всю дорогу, будто разглядеть их пытался. Пошли, скоро увидишь.
Дрон поднялся и пошёл, я направился за ним и вскоре заметил, как начали проступать очертания Гридов, лежавших на земле. Через пару минут мы остановились, ещё через пять – подошли Зак и «боец».
– Молодец, Дрон, ты потрясающе быстро прогрессируешь.
– Что им было нужно?
– Сам хотел бы знать. Они установили следящее устройство – но это несерьёзно, причина должна быть в другом.
– Откуда ты это узнал? Из их мыслей?
– Да.
– А если они не знали, что именно устанавливают? И только считали, что устанавливают следящее? Син далеко не дурак – если верить тому, что я читал. Зачем ты покинул базу?
– Дрону была нужна помощь, иначе он мог сорваться. Восстанавливать свой потенциал ему пришлось бы долго – я сам это прошёл. А потенциал у него огромный.
– Но кто защищает базу? Зот?
– Зот.
– Нам срочно нужно возвращаться.
– Нет никакой угрозы.
– Зак, включи логику, а не только шестое чувство!
Восстановившись, и, похоже, окончательно придя в себя, Дрон, стоявший, всё это время, чуть в стороне, подошёл к нам.
– Валерка прав. Я тоже не чувствую опасности, но здесь что-то нечисто, – наконец, заговорил Дрон. – К этим волшебным силам – быстро привыкаешь. Но я ещё помню старую жизнь, и то, что раньше называл «чутьём».
– Что ж, все на базу, этим двум я уже почистил память.
– А успеем? – впервые, за всё время, заговорил «боец».
Мы переглянулись. «Боец» первым заметил угрозу: то тут, то там, будто из пустоты, появлялись солдаты-Гриды…
—///—
Неужели всё… Так просто. Оксана уходила, я смотрел ей вслед…
– Оксана!
Она обернулась, я подошел к ней и взял за руки.
– Ты хочешь этого?
– Дурак ты, Серёга. Какой же дурак… Почему ты об этом спрашиваешь сейчас? Этот вопрос стоило задать в самом начале.
– Дурак, знаю. И ты знаешь. Я рассказал, почему принял такое решение.
– Так зачем спрашиваешь? Что это изменит?
Я чуть наклонился, поднеся её ладони к своему лицу.
– Помнишь, мы так же стояли в парке? Здесь, недалеко… Только-только познакомились тогда?
От обычно холодных рук Оксаны шло тепло, неожиданно для себя – я вспомнил тот день, тот вечер и обстановку. Будто это случилось никак не больше недели назад. Но это только воспоминания… И Оксана уже не та, хоть и похожа. Я выпустил её руки.
– Помнишь?
– Помню, хорошее было время.
– Пройдемся?
– Нет.
– Ладно, прости.
– За что?
Прикрыв глаза Оксаны одной рукой, другой я прижал её к себе, зажмурился – и постарался представить нас в Парке пяти, перенестись туда вместе с ней. Сработает – хорошо, а не сработает… Значит, так надо. Может и к лучшему. Ведь, мало только переместиться – нужно ещё вернуться обратно. Оксана не вырывалась – это радовало, я открыл глаза. Всё удалось, мы стояли в парке. Вот они, те самые статуи – их не перепутать. Небо затягивало тучами, по парку гулял ветер – ещё не сильный, но погода, явно, портилась. Оксана с любопытством оглядывалась: подошла к одной из статуй, провела по ней рукой; посмотрела в глаза изваянию, будто пыталась узнать, кто же это; и застыла сама, казалось, глубоко задумавшись.
– Где мы?
– Парк пяти.
– Вижу, что парк. У нас таких нет.
– И ты не удивлена?
– Нет, – Оксана продолжала рассматривать статуи, медленно обходя их с разных сторон. – То есть, удивлена, но мне, почему-то, не хочется об этом думать. Просто интересно.
Такого я не ожидал, слишком уж она спокойна. Невольно, напрашивались предположения: либо она не верит в происходящее, либо наоборот – уверена, что ничего необычного не произошло.
– Ты думаешь, это сон?
Оксана, наконец, повернулась ко мне, но была по-прежнему, задумчива.
– Нет, это не сон…
– Ты помнишь, что было «до»? Десять минут назад?
– Мы стояли… Здесь.
– А ещё раньше? Помнишь, как ты сюда попала?
– Ты привёл.
– Хорошо, а раньше?
– Мы проснулись часов в восемь утра, я поела и ушла, а ты остался досыпать.
– Куда ты ушла?
Оксана снова замерла.
– Не помню. Помню, что когда мы встретились, вечером – мы о чём-то повздорили… А потом ты привёл меня сюда.
– Ты не хочешь обратно? Домой?
– Нет, здесь хорошо.
– Погода портится.
– Погода? Она не может портиться здесь.
Оксана посмотрела на небо, и, казалось, что-то прошептала – губы её едва шевелились. Она села на скамью – раскинув руки, запрокинув голову и закрыв глаза, волосы ее начали развеваться по ветру, на лице горела улыбка. Небо начало светлеть, тучи – расходиться. Ветер стих, показалось солнце, стало заметно теплее.
– Вот видишь? – Оксана сложила руки на коленях. – Погода не может испортиться.
– Это сделала ты?
– Нет, я только попросила.
– А откуда ты знала, как надо просить? И что это случится?
– Всегда так.
– Разве?
– В этом мире – всегда.
– Ты уже была здесь?
– Была. Не помню, как и когда, но это место кажется мне знакомым.
– Знакомым – неизвестно откуда?
– Да. Такое чувство, словно здесь произошло что-то хорошее.
– А что ты ещё помнишь? Об этом мире?
– Ничего, просто чувствую себя как дома.
Я сел рядом, обняв Оксану одной рукой, она положила голову мне на плечо. Как странно… Будто и не ругались, только что. Теперь – мне и самому, не хочется никуда уходить.
– Мне нужно показать тебе ещё одно место, – сказал я, поглаживая и перебирая, свободной рукой, волосы Оксаны. – Закрой глаза.
—///—
Я бросился на базу – но натолкнулся на невидимую стену. Не будь ситуация столь напряжённой, это было бы смешно – так комично, наверное, я «стёк» по ней. Силовое поле затрещало в месте соприкосновения, вокруг замерцали огоньки – совсем как «птички» которые летают вокруг голов мультяшек, когда их чем-нибудь ударят.
– Не получится, Трэшк – я приказал Зоту включить барьер, в случае чего.
Я уже поднялся, Зак, казалось, хранил спокойствие.
– А как же мы?
– Выстоим.
В голосе Зака прорезался металл, он менялся: кожа темнела, вздувались вены, и сам он будто раздулся – одежда плотно впилась в тело. Казалось, Зак сейчас обернётся каким-нибудь монстром, но изменения прекратились, он остался вполне узнаваем. Если только не учитывать немного увеличившиеся размеры, коричнево-багровую, бугристую кожу, и клыки, которые ещё подросли.
– Но что делать мне? Я ведь не умею ничего из того, что можете вы с Дроном.
– Держись рядом с Анком, – Зак, наконец, назвал имя «бойца», указав на него взглядом. – С ним не пропадешь.
– Анк? – я приблизился к «бойцу». – Ты Анк?
– Да, а что тебя удивляет?
– В нашем мире это не имя, это особый символ.
– Такой? – Анк потянул цепочку на шее и достал крест, с петлёй вместо верхнего луча. – Ты ведь его имел в виду?
– Да. Значит, это ненастоящее имя?
– А какая разница? Помнишь, что означает этот крест?
– Ты бессмертен?
– Анк не бессмертен, но много раз обманывал смерть, – отозвался Зак.
– Удачлив?
Большой щит вокруг базы затрещал, посыпав искрами… И грянул гром: настоящий, порожденный молнией, исходившей от щита, направленной на пустое, казалось бы, место. Уши заложило от грохота, в земле образовалась воронка. И снова молния ударила в то же место.
– Это Зот? Что он делает?
– Создаёт аномалию, сейчас увидишь. Дрон, готовься!
Зак запрокинул голову и завыл. Всё вокруг снова напоминало сон. Или плохой фантастический фильм – так несуразно оно выглядело. Молнии, вой, Зак-оборотень… Что ещё? Вампиры? Маги? Эльфы, гномы, орки… И прочая фентезийная живность.
– Гриды! Трэшк, прекрати дурью голову забивать, смотри по сторонам. Тебе только кажется, что Гриды далеко – мы недолго ещё сможем просто так стоять. Анк, закрой его.
Анк достал из кармана маленькую металлическую сферу, и сунул мне в руку.
– Что это?
– Защита от психической атаки.
– Какая ещё…
У меня не получилось договорить – лицо свело судорогой, заломило в висках и затылке. Будто озноб пошёл вниз по позвоночнику, грудь сдавило, стало трудно дышать, а ноги я перестал чувствовать совсем.
– Теперь знаешь, какая. Не будь защиты – ты лежал бы, сейчас, без сознания.
Я молчал. Судорога отступала, боль проходила, возвращалась чувствительность. Но ворочать языком – я всё ещё не мог. Казалось, я стоял неподвижно минут пятнадцать, хотя, по словам Анка – только две минуты. По щиту вокруг базы беспрерывно велась стрельба, он трещал и, время от времени, выпускал новые молнии – поменьше тех, что были вначале, но направленные уже не в пустоту, а на конкретные группы Гридов. В нескольких десятках метров от нас, снова будто из пустоты, появились солдаты. Определённо – их целью были мы, а не щит. Зак снова оскалился, Дрона было сложно узнать. Нет, внешне он не изменился, налитые кровью глаза и вспухшие вены на руках – не в счёт. От него, буквально, «веяло силой» – я не мог объяснить, но ощутил на себе: это выражение – не просто аллегория. Мурашки по коже, тяжесть во всём теле, при взгляде в его сторону, и кажется, лёгкое движение воздуха около лица. Передо мной стоял другой человек. Если его вообще – можно ещё назвать человеком. Он приподнялся над землёй, «захватил» одного из солдат, поднял его вверх, одновременно с тем, как сам опустился обратно на землю – и закрутил в воздухе, отбросив в сторону. По нам открыли огонь, Дрон среагировал мгновенно – вскинул руки и поставил невидимый щит, похожий на тот, который окружал базу сейчас – с той лишь разницей, что он не трещал, а покрывался радужными разводами, когда выстрел попадал в него. Странно было то, что действовал только Дрон: Зак и Анк – будто выжидали что-то. «Он должен научиться» – пронеслось в голове – это говорил Зак. «А мы ему поможем» – это сказал Анк. Не знаю, каким образом, но я различал, кто именно «говорил».
– Закрой щит вокруг них.
– Купол?
– Не обязательно, – Зак встряхнул плечами и покачал головой, разминая шею. – Лишь бы выпрыгнуть не смогли.
Дрон быстро сделал так, как сказал Зак – свернул щит в кольцо и начал сжимать, будто хотел раздавить тех, кто внутри. Зак остановил его, положив руку на плечо – наверное, передавая какую-то информацию. Дрон отошел назад, Анк тоже, я потянулся вслед за ними. Расставив ноги чуть шире, Зак хлопнул в ладоши и вскинул руки. То, что произошло за щитом, я мог назвать только одним словом – мясорубка. Один за другим Гриды поднимались в воздух и начинали вращаться, постоянно ускоряясь, сталкиваясь друг с другом. Тела рвались как тряпичные куклы, первую минуту (а может меньше – но мне казалось, что даже это время тянулось слишком долго) в воздухе стоял нечеловеческий крик, меня стошнило. Оправившись, я только и смог сказать, почти шёпотом, ни к кому, конкретно, не обращаясь:
– Зачем так жестоко?
– Поверь, солдаты Гридов – более жестоки.
– Для чего?
– Деморализация. На Гридов почти не действует психическая атака излучением. Но, чувство страха им оставили, хоть и сильно задавили.
– Какой смысл? Им ведь, всё равно, очистят память.
– У всех солдат повышена чувствительность, а пространство ещё долго будет хранить отпечаток боли погибших.
– Ты ведь говорил, что они, наоборот – невосприимчивы?
