Бесконечный путь по цикличной спирали. Часть 2

– Я? Во мне нет такой детской непосредственности. Может, это защитная реакция, но, порой мне кажется, я в принципе не способен на любовь.

– Почему?

– Потому что я жесток… Жестокий человек. Нет, правда. Во мне есть сила, воля, возможно, немного разума, может быть, если поискать, найдутся и крупицы мудрости. Но вот любви во мне нет вообще… Любви, точно, нет. Это плохо, я знаю. Но от этого понимания она не появляется в моей душе. Я восхищаюсь Соломоном. Он – блаженный. Я бы так никогда не смог жить… И не смогу. Потому что знаю про себя правду. Тут и думать особо не нужно. Я жёсткий тип. Нет во мне жалости. Нет и любви. Кончилась… Одна жестокость осталась.

– Такое ощущение, что ты в чём-то разочаровался… Причём довольно давно…

Байкер промолчал в ответ, по всей видимости, не желая говорить на эту тему. Тогда парень продолжил.

– …Потому что мне кажется, всё не так, как ты описал.

– Кхах! Правда?! Неужели?! А как же?

– Ты – не самый плохой человек на свете.

– Ну, не знаю. Может быть, ты в чём-то и прав, пацан. Но…

– И любовь у тебя в душе тоже есть. Своеобразная… Очень своеобразная. Пугающе своеобразная. Но вот такая вот любовь. Уж, какая есть.

– Вот пристал ты ко мне, пацан!!! Достал меня в конец!!! Хочешь правду?! Ту, которая меня сейчас наполняет.

– Конечно.

Самсон сделал передышку. Парень почувствовал, что задел байкера за живое, как будто оторвал корку от заживающей раны и присыпали её солью. Только рана эта была вовсе не на плоти, не на физическом теле, а где-то внутри Самсона, на теле души. Байкер зажмурил глаза, вспомнив обещание, которое давал своему брату, Соломону, но всё же не смог сдержаться. Началось извержение больного сознания, израненного вековыми сражениями со злом, искалеченного тем, что видел могучий воин-пилигрим за время пребывания в плоти хранителя материи. Этот нарыв психологических терзаний назревал очень долго и давно уже был готов прорваться. И случилось это именно сейчас.

Самсон нервно достал пачку сигарет, замер на время, покрутил её в руках и снова убрал в карман.

– Отлично… Хорошо, пацан… Я скажу тебе. Сука, я всё тебе скажу. Хоть и обещал кое-кому не затрагивать эти темы с тобой. Ааа, похрену! Так вот… Я насмотрелся в жизни на дерьмо, уж, поверь, я хапанул его сполна. Знаешь, жизнь, по сути, и есть дерьмо. Я это понял недавно. Вдруг прозрел. Нас окунают в это дерьмо с самого рождения, а потом кто-то, уж, не знаю кто, смотрит на нас свысока, наблюдая периодически, как мы будем в этом дерьме барахтаться. Прикинь! Слушай дальше…

Рука опять потянулась к карману и рефлекторно достала пачку. Байкер нервничал и заводился всё больше и больше. Не отдавая себе отчёта, он снова убрал сигареты в карман.

– Разочаровался ли я? Ооо, да! Если честно, то я немного разочаровался в этой грёбанной жизни… В мироздании вселенной, чтоб её разорвало на куски. Тут всё прогнило. Причём ты прав, довольно давно. Давным-давно… Здесь всё паршиво, можешь мне поверить на слово. Потерянный и забытый захолустный край – эта вселенная! А наш мир, и подавно, – полное говнище!!! И чем дальше, тем хуже и хуже, пацан. Я всё меньше нахожу причин, по которым всё ещё могу называть себя хранителем материй, воином света, паладином духа. Что хранить?! Если это теперь никому не нужно, как я погляжу, если мы не ценим ничего и сами уничтожаем всё святое, своими же руками. Кого хранить?! Тех, кто забыл об основах, о самом важном в жизни? Где ты видел свет души?! Где ты видел проявление истинных сияний добра?! Что уж говорить о душах, если в них нет даже духовности. Да какой, на хрен, духовности, нет морали, нравственности нет! Да, сука, мне иногда кажется, что самих душ нет! Не души, а одноразовые пластиковые стаканы. Вопрос только в том, чей стакан экологичнее, дороже и не используется ли он после кого-то повторно? Заливай туда что хочешь: хоть понос, хоть блевоту. Стадо вонючее!!! И знаешь, кто лучше всего выживает в этом дерьме? Выживает, а не живёт. Знаешь, пацан?! Тот, кто сам по большей части состоит из говна, он просто всплывает повыше в этих помоях и диктует всем свои говнистые права и наставления, наделяя остальных говнистыми обязанностями. Мне не хочется быть хранителем такого мира, мне стыдно за него… Но ещё больше стыдно за себя. Потому что я часть этой мерзости, потому что я такой же… Такое же говно, как и все вокруг.

– …

– Ну, что замолчал?! Или правду услышал?! Сказать нечего, а?! А вот я пока ещё не закончил!!! У меня, сука, накипело прилично! Я давно уже перестал делить людей по роду их работы, не важно, чем они там занимаются. Чем, скажи мне, отличается шлюха от высококвалифицированного менеджера. Ничем! Оба торгуют собой, только по-разному. Одна – проститутка, зарабатывает телом, второй – корпоративная хитрая шлюха. Не известно, кто ещё честнее из них. Все ищут выгоду. Главное – чтобы жопа в тепле была, а лучше, чтобы ещё у остальных была в холоде. Хотя нет, наоборот, сначала превосходство, потом всё остальное, чтобы не всем хорошо, а другим похуже. Не достаток, а избыток! Жажда наживы и обмана! Нажива любым способом! Даже там, где кажется, что всё хорошо, не так уж всё и прекрасно. Стоит только чуть-чуть ковырнуть эту глазированную скорлупку, и оказывается, что любящий отец, у которого в семье порядок и процветание – жестокий тиран и самодур, занимающийся психологическим насилием над людьми. Благоверные жёны, у которых двое или трое детей, с милым видом ищут разнообразия в похоти на стороне просто потому, что им стало скучно, а нескончаемые деньги мужа уже как-то не забавляют, или муж – алкаш. Люди пируют во время чумы, проводят масштабные праздники и шоу, приносящие колоссальные доходы в карманы жирным дядям. А где-то маленькие дети умираю без еды и воды, болеют от антисанитарии, рождаются брошенными инвалидами, невинно страдают за чужие грехи. Наркомания, алкоголизм, разврат, похоть, лицемерие, притворство, обман, леность, безволие. Я могу вечно продолжать этот сволочной список… Мы потеряны и забыты во вселенной, предоставлены сами себе. Но, думая, что мы тут все самые умные, мы загоняем себя туда, откуда никогда не выберемся, там и подохнем все вместе. Забавно, правда? Много, очень много умников сгниет, так и не поняв ничего в этой жизни. Даже не поняв, что они были предоставлены сами себе и не оправдали сами себя. Вымрем, как динозавры. Только вот у тех не было таких возможностей, как у нас… Ни разума, ни сознания. Хотя, я всё больше склоняюсь, что наш разум и сознание тоже некий обман, иллюзия, которой нас наградили непонятно за что. Или, может, нас наделили этим специально, чтобы приколоться над нами. Шутка, знаешь ли, такая вселенская. Короче жопа… Полная, сука, жопа. Вот так. Нормально? Есть ещё вопросы? А, пацан?!

Состояние Акселя стало такое, словно ему только что дали кувалдой по голове. Он растерялся. Только что Самсон говорил о душе, о любви… И на тебе! Оказывается, его терзает совсем иное, противоположное чувство. Но парень до конца не верил словам байкера. Напротив, он слишком сильно верил в самого Самсона, в его истинное воплощение паладина света. Парень изначально подозревал, что внутри байкера творится нечто подобное, но сейчас он совершенно не знал, что говорить и как реагировать. С глаз Акселя спали очередные «розовые очки», и сразу зародился вполне естественный протест, словно реакция на сказанное, подобно третьему закону Ньютона.

– Всё равно… Я тебе не верю, Самсон! Не верю, и всё тут! Неужели, в тебе нет хотя бы надежды?! Тогда зачем ты вообще со мной возишься?.. Сдалась тебе вся эта муть, которую вы оба мне втираете день ото дня на пару…

– А не пошёл бы ты, пацан, куда подальше… На хрен, например… Ишь, глубоко как копает… Философ, мать твою…

– А что так грубо-то? Ответить нормально не можешь?

– Да я сам пока не знаю, что тут с тобой вожусь…

– На меня не срывайся тогда, на себя срывайся. Раз в башке не всё в порядке, разберись сначала с ней, потом с людьми общайся адекватно. Как ты вообще по утрам просыпаешься с таким настроем?! Нигилист – пессимист.

– Что? Ты, блин, это… Ты с Соломона, давай-ка, пример не бери, нормально выражайся, по-человечески. Чтоб понятно всем было.

– Ну, хорошо. Раз так, тогда, вот, расскажи всё, что мне тут втирал, матери, поющей по ночам колыбельную малютке, которая ещё не понимает ничего, а та всё равно поёт. Зачем, а? Давай, скажи-ка теперь ты мне. Или расскажи всё это отцу, работающему на двух работах, чтобы прокормить троих детей. Он приходит домой ночью и видит их уже спящими, а утром ещё спящими. Они просыпаются, но не успевают его застать, потому что он уже уехал. И они рисуют ему картинки, на которых все вместе, впятером, с мамой и папой. А иногда по утрам его всё же провожает самый младший ребёнок, но знают об этом только отец и маленький малыш. Это их тайна. Ну? Что замолчал-то? Кто тут торгует собой, а? Кто здесь шлюха?

– Вот откуда это у вас обоих? Соломон хоть молчит по большей части… Думает там себе что-то мудрое… Думает… И молчит. А этот… Говорливый, блин, попался. Ну, пацан… Всё! Хватит! Давай потом пообщаемся на эту тему. Отложим пока.

– Как скажешь, Самсон.

– Вон, посмотри лучше. Как красиво! Ёпрст…

Отвернув лицо в сторону, Аксель втихаря улыбнулся мягкой доброй улыбкой. Он понял, что нащупал только что брешь в непробиваемой обороне буйного нрава и сложного характера байкера. Парень нашёл нужные слова, и они попали точно в цель.

День набрал полную силу, и лес ярко сиял лучами, расходящимися от белого большого круга. Солнце обволакивало своим светом всё, что было в лесу, не оставляя ни теней, ни утренней сырости. Оно наполняло всё жизнью и ободряющим чувством радости, таким естественным, спокойным и умиротворённым. Оставалось только расслабиться и насладиться дивным зрелищем звонкого леса, залитого отблесками света от журчащей воды.

Проницательный Соломон оказался прав. Общение друг с другом пошло на пользу, как для Акселя, так и для Самсона.

19

Прохаживаясь вокруг белоснежного спортивного мотоцикла, отражающего от своего корпуса все вечерние огни техногенного мегаполиса, Самсон не мог скрыть своих эмоций, бурно проявляющихся на его лице. В нём перемешалось несколько чувств, создав внутри него ядрёный терпко-кисло-сладко-горечно-жгуче-мягко-пресный коктейль пересоленный и переперчённый одновременно. Увидев перед собой Акселя на спортбайке, Самсон откровенно обрадовался, потому что этот пацан приехал сюда не на метро, а на своём двухколёсном свирепом звере белого окраса с взрывным, вспыльчивым и дерзким нравом. Но с другой стороны – горю байкера не было предела, ведь этот мотоцикл был именно спортивным, а в двух шагах стоял припаркованный байк Самсона, кстати, конечно же, под запрещающим остановку знаком. У бордюра томился чоппер, впитавший в себя все краски ночи, все самые тёмные её оттенки. Даже детали, которые по всем классическим законам должны быть хромированного стального серо-белого цвета, представали эталоном чёрного. Угрюмый и мрачный зверь Самсона величественно и спокойно ожидал своего хозяина, грозно и снисходительно оглядывая белого энергичного, нервозного вечно рычащего наглеца и задиру. Мощный и могучий чёрный чоппер был уверен в своих силах и, точно, не собирался ничего доказывать ярко-белому выскочке, играющему перед ним своими молодыми мускулами, полными сил и энергии.

Байкер оказался и приятно удивлён, и досадно разочарован выбором Акселя. Слишком разная философия таилась за этими мотоциклами. Уж, лучше бы вообще не на мотоцикле, уж, лучше бы пацан пришёл пешком, добравшись сюда на метро.

Аксель прочитал на лице у Самсона лишь то, что хотел увидеть, не заметив всей гаммы психологической палитры байкера, так явно бросавшейся в глаза. Самсон совершенно не умел скрывать то, что творилось у него внутри, вернее, абсолютно не утруждал себя заботами соблюдения культурных и этичных норм. Он не привык сдерживать свои эмоции, и они сразу захлёстывали его, поэтому можно было с точностью определить, что тот чувствует или о чём думает. Парень искренне хотел порадовать Самсона, удивив того, преподнеся радостный сюрприз. И Самсон, действительно, удивился. Аксель знал, что приезд на мотоцикле вызовет у байкера реакцию, но не догадывался, что она окажется несколько противоречивой и двойственной.

Бодрящийся нервный белый зверь не умолкал, периодически издавая громкий, резкий рык своего разгорячённого мотора. Ему не терпелось продемонстрировать всё, на что он способен на трассе, показав себя в деле перед этим чёрным несокрушимым, стальным мутантом.

– Что? Нравится, Самсон?! Ааа?!!!

– …

– Послушай, как звучит! Ну?! Как?! Ааа?!

– …

Самсон молча прохаживался вокруг этого спортивного чуда техники и инженерной мысли. Байк был, однозначно, крутой. Большой, тяжёлый, надёжный. Звук работы двигателя, правда, весьма хорош. Чистый и очень сильный. В моторе явно не меньше восьмисот «кубиков». Заднее колесо широкое. Резина, обода, тормозные диски, цепь – всё в прекрасном состоянии. Пацан, явно, вкладывает в своего питомца душу. Оценивающе-придирчивый взгляд Самсона тайком метнулся на рулевую вилку, чтобы окончательно убедиться в качестве и технических характеристиках спортбайка. Деления спидометра, рассчитанные на очень приличную скорость, запредельно рискованную даже для профессионалов, довершили общее впечатление опытного байкера от этого прекрасного мотоцикла, состоящего из одних достоинств. Самсон был рад, несомненно. И всё же… Это было немного не то. Вернее, всё могло бы быть гораздо лучше, если бы это был брутальный, близкий по духу, грубый, неотёсанный, но уверенный в себе и надёжный смутьян-отщепенец, а не агрессивный и стремительный хулиган-задира, который постоянно лезет на рожон впереди всех.

– Мдааа…

– Неплохо, правда?! Чувствуешь, Самсон?! Неплохо?!

Мотоцикл продолжал издавать неистовый рык, повинуясь своему молодому напарнику, сидевшему сверху.

– Неплохо, пацан… Совсем неплохо. Хороший аппарат…

– Я знал, что тебе понравится. Знал, что ты оценишь.

– …Для подростка самое то. Во!

Самсон сжал кулак четырьмя пальцами, оставив большой палец вытянутым и подняв его вверх, показал Акселю одобрительный жест. Тот смутился, понурив лицо. К такому ответу парень был не готов и даже немного расстроился.