Секретный бункер

– Потом.

– Зачем мы сюда приехали, товарищ майор? – спросил Корзун. – Полюбоваться на этих «плоскодонок» и их пришибленного старца? Вы хотели убедиться, что Крейцер не врет и в деревушке действительно проживает его семья? Не могу избавиться от чувства, что вы имеете на гауптмана виды…

– А вдруг сбежит? – засомневался Шашкевич, косясь на дверь. – Ломанет через задний ход, и ищи ветра в поле.

– И бабы ломанутся вместе с ним, – вздохнул Андрей. – И хромоногий старик. Ты в последнее время стал редко пользоваться головой, Федор, это дурной знак.

На крыльцо вышел бледный обреченный Крейцер.

– Легок на помине, – развеселился Вобликов. – Итак, товарищ майор, пожили деревенской жизнью, можно возвращаться?

Глава третья

16 апреля за два часа до рассвета вся мощь 1-го Белорусского фронта обрушилась на Зееловские высоты. Они прикрывали Берлин с востока. Полчаса продолжалась артиллерийская подготовка, потом вспыхнули полторы сотни зенитных прожекторов, и пехота повалила на штурм. Первую линию обороны прорвали быстро, вышли на второй рубеж, где штурмовые батальоны и столкнулись с ожесточенным сопротивлением.

Обороне Зееловских высот немцы уделяли особое внимание. Все резервы группы армий «Висла» были брошены на этот участок. Тяжелые бои продолжались больше суток. Ударные подразделения занимали опорные пункты – и снова откатывались из-за яростных немецких контратак. Наступление выдыхалось, части несли потери. Узел обороны на высотах оказался неодолимым для стрелковых соединений. Успех операции находился под угрозой.

Маршал Жуков до последнего не хотел вводить в бой бронетехнику, но другого выхода не оставалось. На прорыв устремились соединения 1-й и 2-й танковых армий. Немецкое командование вводило в бой последние резервы. Разгорелось отчаянное сражение.

К утру 18 апреля танки пробили вторую линию обороны. А еще через сутки пала третья полоса, и дорога на Берлин оказалась открытой.

Генерал Буссе, командующий 9-й армией, слал отчаянные депеши в ставку: армия под угрозой окружения, дайте приказ отвести войска к Берлину! План был поддержан командованием группы армий «Висла» – 9-я армия могла превратить Берлин в совершенно неприступную крепость. Гитлер все испортил, отклонив предложение и приказав любой ценой удерживать рубежи.

20 апреля дальнобойная артиллерия 3-й ударной армии обрушила смертоносные «подарки» на Берлин. Части 47-й армии, 3-й и 5-й ударной, 8-й гвардейской армий прорвали третью линию обороны на Зееловских высотах, и в пригородах Берлина завязались бои. На юге наступал 1-й Украинский фронт.

21 апреля к городу с юга подошли части танковой армии Рыбалко. Замыкалось кольцо вокруг Берлина. 23 апреля пал пригород Карлхорст, советские войска отбили часть района Копеник. 9-я армия генерала Буссе оказалась окружена юго-восточнее столицы, она стала предпринимать попытки пробить кольцо. Командующий армией умело маневрировал своей 200-тысячной группировкой, несколько раз прорывал окружение, но подходили свежие танковые колонны и рассеивали противника по лесам. Просочиться через лесные массивы на соединение с армией Венка удалось лишь немногочисленным группам…

– Проходи, майор, присаживайся, – радушно предложил полковник Старыгин, начальник армейского управления контрразведки.

– Есть, товарищ полковник. Имеется идея, но такая авантюрная, что страшно предлагать. Вы помните некоего полковника Абвера Йозефа фон Трауберга? Мы несколько раз пытались выйти на его след, но все попытки проваливались. Теперь он носит звание бригаденфюрера СС, является одним из заместителей Вальтера Шелленберга и до вчерашнего дня находился в бункере рейхсканцелярии. Скорее всего, он и сейчас там находится, но боюсь, это не затянется. Фон Трауберг не та фигура, чтобы до последнего наслаждаться истеричными припадками Гитлера, а потом умереть с именем фюрера на устах. Он прагматик и наверняка уже имеет план бегства из окруженного Берлина. Если он бесследно исчезнет со всем своим багажом знаний, будет обидно.

– И что ты предлагаешь? – Полковник напрягся, побелело и без того иссушенное лицо.

Выслушав соображения майора, он подметил:

– То есть ты все придумал, спланировал, а теперь просишь у меня разрешения?

– Чем мы рискуем, товарищ полковник? Жизнью немецкого гауптмана, решившего от безысходности переметнуться на нашу сторону? Он будет знать, на что идет, не откажется… вы понимаете, по каким соображениям. Шантаж – не наш конек, но дело того стоит. С его семьей в любом случае ничего не случится – это обычные мирные люди. Но Крейцер-то об этом не знает.

– Полагаешь, он справится?

– Я ничего не полагаю, товарищ полковник. План сырой, требует доработки и всестороннего осмысления. Психологический портрет Крейцера пока не вырисовывается, и о его возможностях не могу сказать даже приблизительно. Но есть интуиция, и она подсказывает: отвергать эту возможность мы не имеем права. Решать надо быстро, пока отсутствие Крейцера в бункере еще как-то можно объяснить.

– Знаешь, ты меня удивил, майор. – Начальник контрразведки почесал кончиком карандаша затылок. – Ну, что ж, обработайте фигуранта, обсудите детали и через час – ко мне с подробным планом.

– Есть, товарищ полковник!

И снова прежним составом они сидели в учебном классе. Здесь преподавали анатомию. Из застекленного шкафа скалился скелет, на стенах висели плакаты, живописующие строение человеческого тела. Над доской, покрытой слоем пыли, красовались неизвестные оперативникам бородатые господа – явно не Карл Маркс и Фридрих Энгельс.

– Я плохо понимаю, господин майор… – взволнованно бубнил Крейцер, – я дезертировал из немецкой армии, пришел к вам, готов сотрудничать – предоставить все имеющиеся у меня сведения… Я не хочу возвращаться обратно – это просто невозможно…

– Ваш багаж знаний, Людвиг, фактически ничего не стоит, – терпеливо объяснял Ракитин. – Война почти окончена, в нем отсутствует практический смысл. Таким путем вы свою вину не искупите. Нам нужен Йозеф фон Трауберг – непосредственный шеф вашего шефа штандартенфюрера СС Кампфа, а стало быть, и ваш шеф. Трауберг нам нужен только живым. Почему он нам нужен – можете сами догадаться. И ваше мнение в этом вопросе нам нисколько не интересно. Решайте, Людвиг. На кону не только жизнь и благополучие вашей семьи, но и ваше будущее. Как офицер уполномоченного органа заявляю со всей ответственностью: в случае успеха операции вы получаете амнистию, можете воссоединиться с семьей и жить там, где вам вздумается. Ваша вина будет считаться искупленной, что подтвердят документы. Это не просто слово офицера, а слово офицера, понимающего свои возможности. Думайте, Людвиг. Даю минуту.

На пленного было жалко смотреть. Он не был образцом отваги и хладнокровия, он ни разу не ходил в атаку, не подвергался реальной опасности – всю войну провел в кабинетах и на учебных полигонах. Крейцер тихо зеленел, хотя и пытался сохранить остатки самообладания.

– Не понимаю, в чем дело, герр Крейцер. Вам не в ад предлагают спуститься, а временно вернуться на свое рабочее место, где вы, кстати, были еще вчера. Привычное окружение, знакомые, с которыми можно непринужденно поболтать. И риск не такой уж отчаянный: вас не заставляют лезть под бомбы, а при встрече с советскими военнослужащими – как можно выше поднимайте руки.

Пленник тоскливо изучал пространство.

– Не внушает он мне доверия, товарищ майор, – совершенно справедливо заметил Корзун. Остальные утвердительно закивали.

– Не справится, – добавил Шашкевич, – кишка тонка. Он уже перетрусил, а что потом будет?

– Думай о человеке плохо – не ошибешься, – мудро заметил Вобликов.

– А я вообще не понимаю, как вы его собрались доставить в бункер, – сказал Корзун. – Диппочтой?

– Все высказались? А теперь помолчите. Итак, ваше слово, Людвиг?

– Ладно, я готов умереть, – выдохнул Крейцер. – Лишь бы с моей семьей не случилось ничего страшного…

– Ошибаетесь, Людвиг. Умирать будете, когда мы вам разрешим. Вас переодели в гражданское платье, но ваше офицерское обмундирование в целости… если хорошо покопаться на заднем дворе. Чем хуже оно выглядит, тем лучше. Вам придется вновь переодеться. Решительное наступление еще не началось. Окраина Берлина на нашем участке фронта пока в руках нацистов. Нужно работать быстро, пока ситуация не изменилась. Мы доставим вас в район улицы Алленштрассе, где находится разрушенный цементный завод. Там ничейная земля. Найдем безлюдный участок. Пару кварталов вам придется пройти, скрываясь от людей. Потом можете соединиться со своими соратниками. Решения принимайте по обстановке, «легенду» сообразите сами. Предлагаю вариант. Вчера вы возвращались из подразделения майора Краубе, по дороге дозвонились до бункера, доложили о выполнении задания. То есть полковник Кампф в курсе, что задание вы выполнили. Что произошло с диверсантами в Ханнесбурге – не ваша вина. Они могли проколоться на любой мелочи. Вы видели, как на восток гонят фольксштурм, попали под обстрел, получили контузию. Данную ситуацию предлагаю обыграть. Вас крепко контузило, вы долго пролежали без сознания среди развалин. Когда попытались выбраться, подвернули ногу, ударились головой… В общем, сами придумайте, как вышло, что вы сутки провели среди руин. Подозревать вас не будут – это форменная глупость. Учинять проверки – тоже. Можете ударить себя чем-нибудь по голове – несильно, конечно…

– Можем и мы ударить… – не сдержался Шашкевич.

– Не позднее чем через три-четыре часа вы должны добраться до бункера и доложить полковнику Кампфу о прибытии. Пусть вас покажут врачу. Уверен, ваше появление не вызовет вопросов, ведь сейчас такое в Берлине творится… Сообщите Кампфу, что, несмотря на свое состояние, вы готовы выполнять обязанности. Будем надеяться, что вас оставят в бункере. Если нет, вы должны придумать, как об этом сообщить. Получите частоту в диапазоне УКВ, все ваши донесения будут незамедлительно поступать нашим радистам. Используйте немецкий язык, без кодировки – в условиях текущей неразберихи вас не вычислят. И все же на случай провала будете иметь особый сигнал. Сейчас мы пройдем в соседний отдел, там вас проинструктируют. Регулярно шлите донесения, даже если ничего не происходит. Ваша цель – бригаденфюрер Трауберг. Постарайтесь втереться к нему в доверие. Мы обязаны знать о его перемещениях. Через несколько дней он предпримет попытку к бегству – в этом нет сомнения. Маршрут и техническое обеспечение он давно продумал. Мы должны об этом знать. Сообщайте также все, что происходит в бункере. Решите вопрос с отправкой донесений. Сослуживцы не будут всматриваться, кому и что вы стучите. Упустите Трауберга – постарайтесь добыть Кампфа. Появится ясность с маршрутом – сразу доклад, мы подскочим.

– Подскочите? – Пленник недоуменно моргнул. – Это каким же образом?

– Не забывайте, что через несколько дней обстановка в Берлине кардинально изменится. Кольцо сожмется, и крысы побегут с тонущего корабля. Помните, что Трауберг нужен нам только живым. Не сможете втереться в доверие – хотя бы выясните его маршрут. Если что, уходите с ним на Запад, но не забывайте, что в Ханнесбурге остается ваша семья. Наши координаты: Управление военной контрразведки 8-й армии, полковник Старыгин, майор Ракитин… или кто-то другой из упомянутой структуры. Готовы, Людвиг? Чай с ватрушками не предлагаем. С семьей вы больше не увидитесь, но мы позаботимся о ваших домашних…

Штаб армии по-прежнему оставался в Ханнесбурге. Но свой командный пункт генерал-полковник Чуйков распорядился вынести западнее, в район пересечения улиц Вильтенштрассе и Хальгердамм. Штурмовые отряды входили в Берлин, начинались бои в городском пространстве. По данным разведки, относительно спокойно было в восточной промышленной зоне, в районе цементного завода. Раньше там находилась зенитная батарея, и в этой связи завод практически стерли с лица земли.

Танки в этой местности были бесполезны. Ударные группы прорывались в город севернее и южнее, занимали плацдармы, приступали к активной обороне. Из пригородов била советская артиллерия. Над восточными районами Берлина нависло плотное облако порохового дыма. В небо прорывались языки пламени. Грохот стоял, как в мартеновском цехе.

«Опоздали, – скрипел зубами Ракитин, – что мешало приступить к операции на пару часов раньше?»

Покрытый слоем копоти «Виллис» прыгал по колдобинам. Шашкевич, высунув от усердия язык, крутил баранку. Группу сопровождал маневренный грузовичок «ГАЗ-4» грузоподъемностью 500 кг. В этот час он шел с перегрузом – полковник Старыгин выделил отделение солдат во главе с издерганным сержантом Кузьминым. Красноармейцы теснились в кузове как селедки в бочке.

Машины объезжали воронки, груды строительного мусора. Проплывали разрушенные промышленные объекты, огрызки стен, скорбно устремленные в небо.

В соседнем квартале советские танкисты вырабатывали боезапас. С грохотом рушились строительные конструкции, вставала пыль вперемешку с дымом.

За спиной отчаянно ругались красноармейцы. На последнем контрольном посту маленькую колонну остановили автоматчики. Недавно они попали под завал – все как один были покрыты слоем цементной пыли и походили на озлобленных мумий.

Бойцы выбрались из-под обломков, окружили машину, наставив автоматы. Ракитин сунул старшему под нос красное удостоверение с характерным тиснением на обложке: «НКО, Главное управление контрразведки СМЕРШ». Даже в грохочущем аду алые корочки произвели впечатление.

– Конечно, проезжайте, товарищ майор, – крикнул сержант. – А это у вас что?