На небольшой ровной полянке Вавула остановился, вновь обнял девушку:
– Не могу боле, Ведана!
– Так мошкара тут, комарье, да и зверь дикий.
– Зверь ночью промышляет, к утру в норы да под пеньки забивается. А мошкара… Так ее всюду полно, даже в доме. Тут, Ведана, самое удобное место, на поле несподручно, на селе не дадут, там сама знаешь, что начнется, когда тебя увидит отец.
– Ох, Вавула, Вавула, может, по-другому надо было?
– А как?
Девушка вздохнула:
– И то верно – никак. Отпусти-ка.
Вавула разжал объятия.
Ведана сняла рубаху, под ней ничего не было, осталась в одних онучах, они не мешали. Вавула быстро скинул свою рубаху, стащил штаны и повалил девицу на траву.
Он торопился, дыша, как загнанный конь. Желание било чрез край.
Раздался вскрик Веданы:
– Больно!
– Ничего, родная моя, ничего.
Вскоре сладкие стоны заполнили поляну.
Удар наслаждения они испытали одновременно, вместе вскрикнули.
Вавула откинулся на траву:
– Хорошо-то как, Ведана! А тебе?
– Очень хорошо, я и не думала, что вот так будет. Ой, рубаха!
– Что рубаха?
– Она была под нами.
– И чего?
– Так пятна на ней черные, кровь, Вавула.
– И чего? Так и должно быть!
– Как я в таком виде предстану перед родителями?
Вавула поднялся, надел штаны, рубаху, онучи.
– Речка тут недалеко, саженей двадцать.
– Идем туда, замыть пятна надо.
– Идем.
Начинало светать.
На рассвете Вавула и Ведана вошли в дом Зарубы Дедила.
Поднялась с постели мать, зажгла огонь – сын с кем-то.
– Ты не один, Вавула?
– Нет, мама, не один, со мной моя невеста.
Ольга кинулась к лежанке мужа, но тот уже поднялся на лаве:
– Невеста, молвишь? И кто же это? Мыслю, Голуба. Умыкнул-таки, дождались.
– Нет, отец, не Голуба, а Ведана Кобяк.
– Что? Ну-ка, Ольга, зажги еще огня.
Жена подчинилась. Проснулись братья и сестра.
– Чегой-то тут?
– А ну лежать на лавах, то вас покуда не касается.
Молодежь накрылась рогожами, внимательно следя за происходящим.
– Ведана? Дочь старейшины Вабежи, Веденея Кобяки?
– Так, отец!
– Ну, сын, угодил так угодил.
Хозяин взглянул на девицу:
– Сядь на лавку и жди, а ты, – он повернулся к сыну, – выйдь во двор.
Дедил шагнул вслед за сыном к плетню.
– Ты чего наделал, Вавула? У тебя голова на плечах или глиняный горшок? Или не ведаешь, что не дружны мы с Кобяком и его родом?
– А пошто недружны-то, отец? По то, что овраг никак поделить не можете? Так пусть ничей или общий будет.