– Ну?
– Князь Михайло Ургин в село прибыл.
– И где же он?
– У заставы. Ты же велел к дворцу никого не пускать.
– А что, много народу пожаловало?
– Я видел несколько боярских повозок да двух всадников в дорогих одеждах.
– Недовольны приезжие были?
– Того не ведаю. Стража не пропустила, они обратно на Москву подались.
– Передай страже, князя Ургина пустить!
Инок вновь поклонился и побежал к въезду в Коломенское.
Вскоре из-за церкви к Василию подошел князь Ургин, оставивший коня прислуге.
– Многие лета тебе, князь Василий, – сказал он, склонив голову.
– Здравствуй, Михаил Иванович. Рад видеть тебя.
– Зачем звал меня, великий князь? Дело какое есть?
– Невмоготу мне тут одному, Михаил Иванович. Сердце рвут разные тревожные предчувствия, места себе не нахожу. Никого, кроме тебя, видеть не желаю.
– Разве митрополит не с тобой?
– Здесь. В храме молится.
– Твое состояние мне понятно. Сам маялся, когда ждал рожденья Дмитрия. Ожидание, оно хуже всего. Зато потом радости будет много.
– Будет ли? Ладно, чего мы с тобой на улице?.. Пойдем в палаты.
– Воля твоя. Пойдем.
Великий князь и Михаил Иванович Ургин прошли во дворец.
Василий встал у окна и сказал:
– Расскажи мне, Михаил Иванович, что нового на Москве
– С виду все как обычно, – ответил Ургин. – Только приезжих довольно много. Понятное дело, в Москву всегда валом валят купцы и простой люд, но теперь к нам пожаловали и удельные князья, и воеводы. Вся Русь, весь народ ждет рождения наследника.
– Все, да не все, – проговорил Василий, сжав губы, и без того тонкие. – Есть и те, кому наследник ножом острым поперек горла встанет. Они уже уверовали в то, что у меня не может быть детей, смотрели на престол как на близкую добычу. Ты знаешь, о ком я говорю.
– Знаю, великий князь.
– А я не могу передать власть своим братьям даже на время. Они и своих-то уделов устроить не могут. Если не родится наследник, скажи, Михаил Иванович, кому тогда править на Руси? Вот что давно не дает мне покоя. Потому и трепещу. Одному Господу ведомо, кто у нас родится. – Василий прошелся по палате и продолжил: – Мы с Соломонией долго ждали, что она понесет ребенка. Но тщетно. Каково мне было в сорок шесть годов убедить Соломонию развестись и принять пострижение! Как тяжело далось ей согласие пойти на это ради великой цели! Потом, женившись на Елене, дочери князя Василия Львовича Глинского, я опять ждал ребенка. Но год проходил за годом, а Елена, как и Соломония, не могла забеременеть. Никто, кроме Бога, не ведает моих душевных мук, вызванных опасением, что и Елена останется бесплодной. Что мы с ней только не делали! Молились, объехали множество разных монастырей, но ничего не помогало. Я был в отчаянии, но Господь наконец-то услышал нас. Как сейчас помню, в ноябре прошлого года в Александровской слободе Елена поведала мне, что забеременела. Возрадовался я несказанно. Мы с ней тут же поспешили в паломническую поездку, посетили Переславль, Ростов, Ярославль, Вологду, Кирилло-Белозерский, Ферапонтов монастыри. Вся православная церковь молилась. Да тебе обо всем этом известно и без моих слов. Сейчас, сегодня все должно решиться. – Василий опустился на колени перед киотом и начал шептать молитву.
К нему присоединился и Ургин. Потом великий князь присел на лавку, застеленную дорогим ковром. Михаил Иванович встал у входа. В палату вошла женщина, одна из помощниц повитухи Феклы. Она принесла драгоценные украшения Елены – серьги, кольца, перстни.
– Вот, Демидовна просила отдать.
Василий поднялся и спросил:
– Что там у вас?
– Недолго тебе, государь, ждать осталось. Даст Бог, скоро разродится великая княгиня. – Женщина ушла.
Василий поднял голову к резному потолку.
– Господи, когда же наступит конец моим терзаниям? – Он тут же повернулся к Ургину. – Сил моих, Михаил Иванович, нет. Пройдусь до родильной.
– Нельзя, государь, – ответил Ургин. – Ждать надобно.
– Пойду! – упрямо заявил Василий и вышел в коридор.
Дверь в родильные палаты была приоткрыта, но увидеть, что происходило внутри, было нельзя.
Великий князь хотел уйти и тут услышал голос повивальной бабки:
– Отпирайте, отпирайте!
– Отперли, отперли, – отвечали ей женщины.
– Запрягайте, запрягайте!
– Запрягли, запрягли.
– Поезжайте, поезжайте!
– Едет, едет.
Откуда-то из угла палаты донесся стон Елены.
Бабка Фекла что-то делала, затем снова раздался ее тягучий голос:
– Я тебе, квашоночка, творю не с вечера до утра, так бы тебе, рабе Божьей Елене, мучиться один часок минутный. – Демидовна приказала помощнице: – Марья, заговори воду да дай испить ее роженице.
Стоны Елены усилились, и сердце великого князя сжалось. Супруг никак не мог ей помочь, повернулся от двери, пошел обратно, услышал пронзительные крики Елены, голоса бабки Феклы и ее помощниц. Нагнув голову, великий князь вошел в палаты.
– Началось, государь? – взволнованно спросил Ургин.
Беспокойство Василия передалось и ему.