Иван Грозный. Сожженная Москва

– Нет, ты не глуп, московит. Мурза Азат в почете у мурзы Басыра, вот только зачем ты встречаешься со мной, когда мог сразу прийти к Азату?

– Скажу прямо, Камиль, это дешевле.

Помощник Басыра с недоумением посмотрел на московского посланника:

– Дешевле? Что ты имеешь в виду?

– То, Камиль, что мне проще заплатить тебе, скажем, тысячу акче, чем выделить долю Азат-мурзе за посредничество.

– Да ты умный человек, – рассмеялся Камиль. – Говоришь, тысячу?

– Да.

– Две!

– Тысячу. Это то, что я могу дать тебе прямо сейчас. На нее ты сможешь купить себе хорошего скакуна. Наложниц, мыслю, у тебя хватает.

– Наложницы – это так, для утехи, а вот хороший конь – это действительно моя слабость.

– Ведаю, что и мурза Басыр – любитель хороших коней.

– И то правда. Но к делу. Давай деньги.

– Э-э… – протянул на этот раз Бордак, – разве так дела делаются? Деньги я передам Курбану. Как только переговорю с мурзой Басыром, он отдаст их тебе. Не состоится встреча, Курбан вернет деньги мне.

– А ты не слишком ли самоуверен? Ведь не на Москве у себя разговор ведешь, а в Кафе, где иногда бесследно пропадают десятки иноземцев.

– А вот пугать меня, Камиль, не надо, пуганый. И ничего ты не сможешь сделать против меня.

– Это еще почему?

– Потому что я служу при русском посольстве, о чем имею грамоту, а хан Крыма Девлет-Гирей повелел жестоко наказывать всех, кто посмеет нарушить неприкосновенность иноземных посланников. Как думаешь, сохранит ли свое положение, свой дворец, свое состояние, состояние родственников мурза Басыр, если его люди нарушат повеление хана?

И вновь помощник мурзы рассмеялся неестественным смехом, показав свои гнилые зубы.

– Вы все продумали, московиты. Ты прав, на посольских людей никто не посягнет, ну, если только разбойники, которым терять нечего, и то по глупости своей. Но таких в Крыму становится все меньше. А скоро и вовсе не останется. – Камиль имел в виду предстоящее военное нашествие на русские земли. Тогда в орду Девлет-Гирея вольются все желающие нажиться на крови русской. – Яхши, – ударил он ладонью по ковру. – Давай деньги Курбану, я ему полностью доверяю. И жди, когда Басыр-мурза соизволит принять тебя. Я же поведаю ему о желании Москвы выкупить невольников.

– Хорошо, – сказал Бордак, достал мошну и передал Курбану: – Здесь ровно тысяча акче.

Курбан прикрепил мошну к своему поясу и повернулся к Камилю:

– Все?

– У меня к московиту вопросов нет, – пожал тот плечами.

– У меня к Камилю тоже нет, – сказал Бордак. – Спасибо за хлеб-соль.

– Ну, тогда, Камиль, – продолжил Курбан, – передай мне о времени и месте встречи посланника Москвы и мурзы.

– Непременно. И уверен, долго ждать не придется.

Попрощавшись с помощником мурзы Басыра, Курбан и Бордак покинули его дом и выехали в центр.

– Жди, Михайло.

– Да, Курбан, но у меня и к тебе есть дело.

– Да? Что ранее не говорил о нем?

– Надо было с одним разобраться. Как у нас говорят, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.

– Хорошая поговорка. Правильная. Ты с Камилем поговорил, он устроит встречу с мурзой. Ты верно решил дать ему денег, теперь он из кожи вылезет, чтобы быстрее заполучить их, а это возможно только после встречи. Что за дело ко мне?

– Мне надо встретиться с мурзой Азатом.

– Но он не держит невольников, – улыбнулся Курбан.

– С ним не о том говорить буду.

– Хоп, Михайло. Узнаю, когда сможет встретиться с тобой мурза, или сам приду на подворье Ризвана, либо пришлю гонца. Договорились?

– Договорились. Это тебе. – Бордак передал помощнику Азата мошну меньших размеров, и тот взял ее без лишних слов.

– Ты только на месте будь, Михайло, – сказал он, не прощаясь, – ибо мурза может назначить встречу и через день, и уже сегодня.

– Я постоянно буду на подворье Ризвана.

– Яхши. Будь осторожен.

– И тебе удачи, Курбан.

Татарин и московский посланник разъехались.

Ждать Бордаку пришлось недолго. В пятницу, в праздничный для мусульман день, после обеда на подворье Ризвана явился Курбан. Заехал он, не таясь, с улицы. Передал коня Хусаму, поприветствовал хозяина дома.

– Ассалам алейкум, уважаемый Ризван!

– Ва алейкум, Курбан-ага!

– А где Михайло?

– Так у себя, наверное. Он, как отвез Алену с Петрушей, да после встречи с человеком мурзы Басыра, затосковал. Боле сидит или лежит в своей комнате, выходит редко, на трапезу или по нужде, вот только вчера вечером где-то с час посидел на топчане. И все вздыхает. Может, хворь какая к нему прицепилась?

– Несомненно и очевидно, что хворь, – улыбнулся Курбан.

– И что за хворь, по-твоему? – озаботился Ризван.

– О, Ризван, эта хворь может убить человека.