Солдат, который вернулся

– Убей, Рома, что хочешь делай, только не гони.

По земле ударили первые капли осеннего дождя, грозящего обернуться затяжным.

– Вставай, холодно. Идем в дом.

– Да, Рома, конечно.

Николаев провел женщину в комнату, включил свет, усадил ее на стул у круглого стола и спросил:

– Ты чего, Катя, надумала? Ведь разошлись же спать. Вино в голове играет?

– Не вино, Рома, от него и след простыл. Ты у меня в голове. Как только увидела тебя, внутри сразу что-то оборвалось и разлилось теплом. Я знала тебя, но чувств особых раньше не испытывала. Да, нравился ты мне, но не более, а сегодня словно током пробило. Похоже, влюбилась я.

– Понятно, – проговорил Роман, присев напротив женщины.

– Что тебе понятно, Рома?

– Слишком устала ты от предательства, измен, унижений. Тебе показалось, что появился нормальный мужик, вот ты и поплыла. Не любовь в тебе проснулась, Катя, а желание ласки, нежной близости. Ты готова в омут с головой броситься, лишь бы хоть на мгновение получить то, что так тебе необходимо, забыть повседневные проблемы. Свою роль в данной ситуации сыграли и вино, и разборка с Арсением. Ты увидела во мне воплощение твоей мечты, вот и бросилась в омут.

– А разве те эмоции и чувства, которые ты перечислил, не есть любовь?

– Не знаю. Но думаю, что любовь это нечто большее.

Екатерина опустила руки, вздохнула и спросила:

– Значит, ко мне у тебя, кроме жалости, ничего нет? Я так и останусь для тебя капризной, гулящей бабой, которая и с мужем жить не смогла, и под урода легла ради работы, да?

– Заметь, Катя, я этого не говорил.

– Но подумал, вернее, почувствовал. Ну и ладно. – Она подняла на прапорщика глаза, полные слез. – Хорошо, Рома, считай меня кем угодно, делай что хочешь, хоть бей, только прошу, не гони. Позволь остаться, пригреть тебя. Ведь ты не меньше меня нуждаешься в женской ласке. Я только одну ночь, даже остаток ее с тобой побуду, а потом хоть трава не расти. Выгонишь – уйду.

Рома прикурил сигарету и сказал:

– Да, загнала тебя жизнь, Екатерина. Помню, школьницей ты озорная, бойкая была. Парни за тобой хвостом ходили. О танцах не говорю, там за тебя дрались, били морды в кровь. Я в том числе. Казалось, все у тебя для счастья есть. И красота, и фигура, и ум. Прошло восемнадцать лет. Я вижу разбитую, раздавленную женщину. Тебе, Катя, встряхнуться надо, глоток свежего воздуха сделать и начать жизнь с нуля, с чистого листа.

– Так поддержи меня!

– Я же сказал, что помогу устроиться в Москве, квартиру найти. В конце концов, в моей служебной сможешь жить.

– Я не о том, Рома. Помоги мне встряхнуться, глоток свежего воздуха, как ты говоришь, сделать, почувствовать себя женщиной, а не сявкой подзаборной.

Роман видел, что Екатерина готова сорваться в истерику. К тому же и он, что скрывать, желал эту женщину. Хотя бы потому, что давно был один.

Николаев затушил окурок, подошел к Екатерине. Она встала, замерла в ожидании.

– Иди ко мне, – тихо сказал Роман и тут же попал в горячие объятия. Вскоре свет в окне его дома погас.

Петрович, наблюдавший за соседней хатой, отошел от окна и доложил жене:

– Ну вот, вроде осталась.

Марина Викторовна вздохнула и заявила:

– Ни стыда ни совести у Катьки нет. Где ж это видано, чтобы баба сама мужику набивалась, да еще с таким тупым упорством?

– Ты ее не стыди, Марина. Наша дочь попала в сети этой жестокой жизни, а выпутаться сил не хватает. Вот и цепляется за соломинку, чтобы вконец не задохнуться. Не осуждай, Марина. Если бы этого не хотел, то выпроводил бы ее. Вежливо, культурно, без скандала и грубости. Но он так не сделал.

– Так и он по бабе, видать, истосковался на войне своей. Ему сейчас хоть Катька, хоть любая другая, на которой даже клейма ставить негде. Лишь бы получить свое.

Петрович вздохнул:

– А хоть и так. Пусть одна ночь, но желанная, а не мучения с Арсением. Нет, Марина, а как ловко Рома отделал быков Говоркова! Два-три удара, и бугаи на земле. А как пистолет ко лбу депутата поставил, тот так на колени и повалился. Знает Рома, как с этими подонками базар вести. Силу свою чувствует. Не понятно только, почему его хотели списать? Даже комиссовали уже, а потом кто-то из начальства, видать, слово замолвил. И опять абы за кого начальство впрягаться не станет. Значит, Ромка в авторитете на службе.

– Хватит, старый, болтать, ложись, спать осталось ничего. Дверь в сенях погляди, а то будет Катька с ранья барабанить в окно.

– Сейчас. Перекурю, все сделаю и лягу.

– Ты самогон в сенях не ищи, спрятала я его.

– Чего?

– Хватит на сегодня.

– Эх, женщина, не понимаешь ты мужской души.

– Ну, конечно, прожив с тобой более сорока лет. Куда нам? Но все, Степан.

– Иду.

Роман на руках отнес Екатерину в спальню, раздел ее, бросил на пол одежду и одеяло, а потом сжал женщину в крепких объятиях. Почти два часа длилась практически беспрерывная любовная игра людей, истосковавшихся по близости. Наконец Роман выдохнул и лег рядом с Катериной.

Она положила голову ему на грудь и сказала:

– Хорошо-то как, Рома. Знаю, многие женщины на моем месте говорят, что раньше ничего подобного не испытывали. Мол, только ты дал мне понять, что значит настоящая близость. Я не верила, считала, что все это так, просто слова, чтобы мужчине было приятно. Оказывается, я ошибалась. Я сегодня и вправду впервые испытала такое сильное наслаждение, от которого темнело в глазах и перехватывало дыхание.

– Это, Катя, от того, что ты очень хотела близости.

– Нет, Рома. Не обижайся, но мне есть с чем и с кем сравнивать.

Николаев погладил ее волосы.

– Какие могут быть обиды? Мне тоже было очень хорошо.

– Честно?

– Я никогда не обманываю.

– Рада. А что дальше? – Екатерина подняла голову, посмотрела Николаеву в глаза.