Последний бой комбата

– Герой, да? Смелый? Десантник? Посмотрю я на твое геройство, когда голову резать буду...

Шохин потупил взгляд.

– Вот так-то лучше, грязная свинья, – злорадно проговорил старший. – Заткнись и стой смирно, не зли меня.

Шохин замолчал и мельком глянул на Артюшина. Тот лежал головой в сторону друга. Приоткрыл глаз, подмигнул. Шохин понял: Артюшин в порядке, он симулирует, что потерял сознание, а боевики не обращают на него внимания. Значит, не все потеряно...

Артюшин ждал удобного момента. Он уже знал, что делать. Как только старший отошел к стене, а второй боевик присел на оружейный ящик, поставив автомат между ног, Артюшин вскочил, резким ударом в челюсть сбил с ящика бандита и схватил автомат. Шохин тут же пяткой ударил правого боевика по голени. Тот вскрикнул от боли и отпустил десантника. Получив свободу, Шохин с размаху въехал кулаком в переносицу второго державшего его бандита. Боевик без сознания рухнул на бетонный пол. Все произошло мгновенно. Вскрики, шум борьбы и услышал командир роты. Старший банды не успел среагировать на внезапные действия десантников – одурманенная наркотой голова соображала медленно. Он поднял автомат, но это было его последнее движение. Артюшин выпустил очередь сначала в бородача, затем, развернувшись, по очереди расстрелял и трех остальных бандитов. Опустив ствол, взглянул на Шохина:

– Ну вот и порядок, Толян. А то раздухарились, черти! Голову отрежут... Отрезали, сучары! Так и сгниете здесь, волки позорные... Да, Толян?

– Точняк! Миха, а ты, оказывается, артист... Мне и в голову не пришло, что ты не в отрубе.

– Был бы в отрубе, если б вовремя не увернулся.

Сверху раздался голос командира роты:

– Артюшин, Шохин!

– Здесь мы, товарищ капитан. Все ништяк, сделали «духов».

– Ну вы и...

Договорить капитан Кошерев не успел. К пролому из-за развалин в сопровождении охраны вышел командир батальона.

– Ну что, Юра?

– Все в порядке, – улыбнулся Кошерев. – Ребята сами разобрались с «духами».

Голубятников подошел к яме.

– Эй, внизу! Живы?

– Так точно, товарищ подполковник, – ответил Артюшин. – Тут лестница под топчаном, сейчас поднимемся.

– Погоди! Сколько было в подвале боевиков?

– Четверо.

– Так, осмотритесь! Нет ли по соседству других помещений? Да, стволы приведите к бою!

– Понял! Вы правы, есть дверка справа. Деревянная. И еще лаз рядом с топчаном. Прикрыт листом железа.

– Отойти к стене, следить за дверью и листом. – Комбат повернулся к Беденко: – Сержант, вниз! Проверить, что там за помещения или ходы. Но аккуратно! Гранаты есть?

– Так точно!

– Если что, внутрь их, сами на пол, за стены.

– Разрешите и мне вниз? – обратился к комбату Кошерев.

– Давай! Задача ясна?

Кошерев и Беденко спрыгнули в подвал, отскочили к стене, привыкая к темноте. Первый указал Шохину на дверь. Рядовой кивнул, подошел к ней, рванул на себя, отпрыгнул назад – к двери могла быть протянута растяжка. Но взрыва не последовало. Артюшин ворвался в соседнее помещение. Он практически ничего не видел в темноте, но услышал испуганный женский голос:

– Не стреляйте, здесь дети!..

Этот вскрик услышал и Кошерев. Он вошел в комнату следом за Шохиным, осветил помещение фонариком. В углу подвала на куче матрасов, подушек, одеял и прочего тряпья сидели две женщины, молодая и пожилая, и дети от трех до пяти лет – мальчик и две девочки. Дети закрыли лица руками.

– Та-ак, – проговорил Кошерев, опуская вниз ствол автомата. – Ну, а вы кто будете?

– Мы местные, – ответила пожилая женщина, – раньше жили здесь рядом. Когда дом разрушили самолеты, хотели уйти, да долго собирались. Ваши войска вошли в город. Начались бои, пришлось вернуться. Наш подвал не подходил для проживания, а этот – вполне, он большой. Так и жили здесь почти весь последний месяц.

– Но тут же холодно, – воскликнул капитан.

– Ничего, – ответила пожилая чеченка, – вещей теплых много натаскали, иногда костер в комнате рядом разводили...

– Чем питались?

– Тем, что доставали, выменивали.

– Ну ладно, вы – понятно, а как же дети?

– А что дети? Они с нами, куда им без нас?

– Мальчик вот только простудился, кашляет, – вступила в разговор молодая женщина.

– Да тут не только закашляешь... Где же ваши мужчины? Они были среди тех? Я имею в виду боевиков в соседней комнате?

– Нет! – ответила пожилая чеченка. – Мой муж погиб 31 декабря, перед Новым годом. Его танк раздавил. Так люди говорили. Танк гвардейцев Дудаева. Случайно. А вот дочери муж, – она указала взглядом на молодую женщину, – позавчера ушел за продуктами, да так до сих пор и не вернулся. Наверное, и его убили.

– Ну, почему убили... Позавчера он спокойно мог уйти из сектора, вчера вернуться. А вот сегодня – уже нет. Так что вполне возможно, ждет где-нибудь, когда наши войска займут «зеленку», сектор частных домов. Потом вернется.

– И его не тронут?

– Если он не воевал против федеральных войск, не тронут. И если добровольно сдался, то тоже отпустят. Но вот вам оставаться здесь нельзя. И себя, и детей погубите.

– Но нам некуда идти...

– Что-нибудь придумаем. Ответьте лучше, что за лаз в соседней комнате прикрыт металлическим листом?

– Это ход на поверхность. Им пользовались те, кого вы убили.

– Как они вообще оказались здесь? – спросил Кошерев.

– Так это подвал старого сарая усадьбы, принадлежавшей Хасану, – объяснила молодая женщина, – он у Дудаева в подручных ходил. Жил здесь, потом ушел к мятежникам. В квартиру большую переселился. А как ваши стали бить дудаевцев, он сюда и вернулся. Недоволен был, что мы тут обжились, но не выгнал.

– Не выгнал, – сказала пожилая женщина, глядя на дочь, – потому что на тебя глаз положил. Увел бы он тебя.