Берег Турецкий. Жить счастливо не запретишь

– Я, пожалуй, пойду, – парень совсем смутился, лицо покрылось красными пятнами. Надо срочно уходить, чтобы никто ни о чем не догадался.

– На проводы-то пригласишь? – спросил отец Алексея, разматывая портянки.

– Да. Конечно. Приходите. И Надежду Ивановну с собой берите. Без вас плохо получится.

– Придем. Не печалься.

– Ага. Спасибо. До свидания, – ноги Алексея не слушались. Если бы не Катя, он топтался на пороге еще минут пять.

– Бывай, сынок. Пока, – Виталий Петрович поставил рабочие сапога а крыльцо и скрылся в комнаты. Алексей с трудом, но вывалился на улицу. Рвано поцеловал Катю и побежал домой.

Через две недели Алексея проводили в армию. Парень он был крепкий, и попал в воздушно-десантные войска. Часть располагалась под Роганью.

Шел 1990-й год.

День Первый

Июнь 2021 года. Москва.

Сергей разбудил Катю в пять утра. Пора ехать в аэропорт. Артем со своей девушкой и Лиза с парнем приедут во Внуково самостоятельно. Вылет самолета, он проверил расписание, не задерживался – ровно в 11:05.

Катя накануне плохо спала. Ворочалась и много думала. Зачем ехать на отдых? Ей и дома хорошо. К тому же, перед смертью не надышишься. На идее совместного отдыха настояли дети. Они хотели. Может, кто-то из них еще надеялся на чудо? На смену обстановки и на положительные эмоции. Или просто собирались провести еще немного времени вместе с мамой. В хорошем месте. У теплого моря.

– Сереж, я не хочу, – Катя с трудом разомкнула глаза, – давай отменим. Пускай, дети летят без меня. Им будет интересно. Что мне там делать? Не хочу быть обузой.

– Тебе обязательно надо лететь. Кто кроме тебя сможет по достоинству оценить Артемову Риту и Илью, друга Лизы? Я по-мужски не справлюсь, поверь. Только все испорчу. Начну нудеть, что детям еще рано заводить семьи. Надо сперва встать на ноги, а только потом жить вместе. Ты же меня знаешь.

– Знаю, – улыбнулась Катя, – чем я могу помочь? Они уже большие. Сами разберутся.

– Ма, где мой фен? – в родительскую спальню забежала Маша с мокрыми волосами.

– Маш, волосы вчера нельзя было помыть? – Катя приподнялась на правом локте, – ты прав, Серж. Без меня не справятся. Дети есть дети. Маша, в чемодане твой фен.

– В каком? – еле сдерживаясь от слез, крикнула Маша, с размаху шлепнула себя по коленкам.

– В моем. В твоем места нет. Нарядов нужно меньше брать. Сережа, нас не оштрафуют за перевес?

– Нет, – успокоил Сергей, – у турецких авиалиний лимит 20 килограмма. Это много. Тебе кофе сварить?

– Да. Если не сложно.

После кофе стало легче. Можно еще пожить. Недолго. До следующей чашки с кофе.

Три года назад у Кати проявились сильные головные боли. Давление, – подумала она. Потом неожиданно упала в обморок. Дома. Вечером, когда была одна. Наверное, переутомилась на работе, – решила на этот раз. Вспомнила, что плохо спала накануне. После гибели старшего сына Ивана плохое настроение стало вполне привычным. Катя часто не высыпалась, была раздражительна, теряла смыслы жизни. Два младшие сына и дочь старались вернуть мать к жизни, и Катя хотела бы, но мысли о Ване не отпускали.

В тот первый раз она не обратила внимание на обморок. Очнулась через десять минут, доползла до дивана, отлежалась и пошла делать домашние дела. Через месяц Катя вновь потеряла сознание. Потом третий раз. Четвертый. Когда Катя упала без чувств в супермаркете, Сергей настоял на походе к врачу.

– Я хорошо себя чувствую, – слабо сопротивлялась Катя, – мне надо полежать, и все наладится.

– Вот сходишь к врачу, он тебе выпишет постельный режим. Тогда и полежишь.

Диагноз московских докторов прозвучал приговором. Онкология. Третья стадия. Сергей решил не экспериментировать с отечественной медициной. Дело слишком серьезное. Отвез Катю в Германию. Там сделали операцию. Прошла реабилитацию. Вернулась домой. После временного улучшения, симптоматика повторилась.

Семейство Кати руки не опустило. Сергей настоял на путешествие к докторам Израиля. Понравился русскоязычный медперсонал, пальмы в окне и овсяная каша на завтрак. Вновь операция. Вновь долгая реабилитация. Вернулись в Москву. Снова устойчивого улучшения не случилось. Состояние Кати постепенно ухудшалось.

После двухэтапного заграничного лечения обратились к отечественным специалистам. В Московском центре онкологии подтвердили вердикт израильских врачей: Кате оставалось от шести месяцев до года. И то не факт. Медицина в таких случаях бессильна. Что-то в организме пациента нарушилось, и не желает восстанавливаться.

Катя знала, что нарушилось. У проблемы имелось конкретное имя: сын Иван. Мать не смогла принять и пережить преждевременную гибель сына. Старшего. Первенца. Как такое вообще можно понять? Она не понимала. Лучше бы она. Почему он? Ему бы еще жить и жить.

Теперь рядом с Катей днем и ночью находилась медсестра Лариса, девушка с азиатской внешностью после медицинского колледжа. И медсестра Марина, славянского типа с косой и постарше. Девушки всегда готовы прийти на помощь. Поставить укол, подать стакан воды и проследить прием необходимых лекарств, которые в общем не лечили. Облегчали.

Из двух медсестре в Турцию полетит Лариса. Выбрали простым жребием на спичках. Без медсестры нельзя. Медсестра в Катином положении, как член семьи.

А Сергей, к сожалению, не полетит. У него работа и важные дела.

– Может, с нами? – робко предложила Катя, – мне без тебя плохо. Не представляю себя без тебя на отдыхе.

– Кать, не начинай, прошу тебя, – Сергей вывез в коридор три чемодана, – мы же все обсудили. У меня бизнес. У меня плотный график. В конце концов, я должен зарабатывать деньги!

– Понимаю, понимаю. Не сердись, – опустила глаза Катя, – мне кажется, что вместе будет лучше. Когда мы еще вместе отдохнем?

– Катя! Прекрати! – Сергей открыл входную дверь, – прошу тебя! Обещаю, если появится окошко, я брошу эту чертову работу и прилечу первым рейсом.

Катя поднесла ладони к лицу и, молча, заплакала. Сергей отпустил дверь и чемоданы, прижал Катю к себе. Погладил жену по голове и по плечам. Лариса и Маша молча изучали узоры на половой плитке. К неуравновешенному поведению Кати сложно привыкнуть, но надо. Домочадцы старались. Ларисе за это еще неплохо платили. Сергей показал за спиной супруги жест «О-кей». Маша подмигнула отцу.

– Хорошо, – Катя подняла заплаканные глаза на мужа, – уверена, у тебя получится. Как мне надоело чувствовать себя слабой!

– Все наладится.

– Не наладится, – отрезала Катя и шмыгнула носом.

Присели на дорожку. Спустились в гараж. Как только сели в машину, Маша вспомнила, что забыла фен в ванной.

– Из розетки хоть вытащила? – спросил Сергей.

– Вытащила. Я сбегаю, – собралась дочка.

– Не возвращаемся, – неожиданно жестко остановила дернувшуюся было дочь, – на месте решим. В Турции в каждом номере висит фен. Возвращаться – плохая примета.

Сергей и Маша переглянулись. С матерью сейчас лучше не спорить. Так было всегда. Так будет и дальше. Она – главная. Пока жива.

Летняя утреннее Подмосковье расслабляло своей обыденностью. Редкие еще прохожие спешили по своим делам. Никому ни до кого нет дела. Неужели кто-то сегодня летит в Турцию? Какая разница? Не важно. Главное, вовремя дойти до работы. Это нормально. Надо прожить еще один беспокойный московско-подмосковный день. И так до старости.

– У кого-то есть работа и будущее, – подумала Катя, разглядывая покрытые одуванчиками обочины. – у кого-то волнительные встречи и расставания. Только я ничего не жду. Боже, как же не хочется ехать…

Катя закрыла глаза. Если бы не дети, она осталась дома. Легла на диван. Взяла бы книжку Донцовой или Марининой. Спокойно ждала последнего часа. Или беспокойно. Какая разница? Может, вспомнила и позвонила человеку, которого нечаянно обидела, чтобы не уходить непрощенной. Уйти без прощения – вот, что по-настоящему плохо. Так считала не только Катя. Так было написано во всех ее любимых книгах.

– Кому плохо? – текли Катины мысли дальше по переулкам и автострадам Москвы и Московской области, – скорее всего, плохо тому, кто останется. Со своими мыслями, желаниями, невысказанными и не донесёнными словами.