Раб и Царь

– Нас с Вологды перевели. Мой папа – военный. Теперь мы здесь жить будем.

– А где? – не унимался Мишка.

– Пока в офицерском общежитии, а потом нам квартиру дадут.

– Ну да, размечтался! Мой папа тоже офицер, но ему никто никакой квартиры не даёт.

– А моему дадут, потому что если мой папа чего-то захочет, то он всегда это получит.

– Это почему же твоему дадут, а моему нет?

– Потому что мой главный, а твой нет.

– А почему ты думаешь, что твой главный, а мой нет? Может быть, мой папа тоже главный.

– Двух главных не бывает. Если мой папа главный, значит твой главным быть не может.

Неизвестно, чем бы закончился этот спор, если бы не звонок. Ребята с шумом и криком побежали на физкультуру. Мы с Рабом, взявшись за руки, тоже последовали их примеру.

В раздевалке я заметил на ногах у новенького длинные полосы синяков.

– Что это у тебя? Ты упал где-то?

– Нет, это отец.

– За что он так тебя?

– Да ни за что. Чтобы служба мёдом не казалась.

– Это как это?

– Ну, понимаешь, все и всегда должны помнить, кто главный. Мой папа всегда и везде главный.

– А бить-то зачем?

– Он главный, и если он это делает, значит, так надо. Разве не понятно?

– Нет, – удивлённо ответил я. – Меня никто и никогда не бил.

– Поэтому ты никогда не будешь главным, – серьёзно ответил Раб.

– А ты будешь?

– Я буду, – твёрдо ответил он.

– А как же твой папа?

– Это он сейчас главный, а когда я вырасту, то главным буду я.

– И ты его тоже ремнём будешь бить?

– Взрослых ремнём не бьют. Они и так знают, что главным надо подчиняться.

Непонятно как, но Раб за короткое время стал главным в классе. Я не помню ни одного мероприятия, где бы он отсутствовал. Во всех играх и проказах Раб был лидером, и все беспрекословно подчинялись ему. Хотя с одноклассниками он не водил особой дружбы. На переменках он часто бегал к старшим классам и там пропадал до самого звонка. Одноклассникам не нравилась его дружба со старшеклассниками но, привыкнув, они перестали обращать на это внимание. Он был той тёмной лошадкой, которая, обладая огромным авторитетом, умудрялась всегда быть наглухо закрытой для окружающих. Вероятно, и для меня он был бы закрыт, если бы не сидел со мной за одной партой. Здесь у него шансов не оставалось. Сидя со мной рядом в течение целого дня, он, вольно или невольно, вынужден был общаться со мной и высказывать своё мнение.

– А почему ты всё время убегаешь куда-то? – как-то спросил я его. – Неужели тебе с нами неинтересно?

– А разве тебе самому интересно? Что ты нового можешь узнать у них? – Он пренебрежительно посмотрел в сторону класса.

– А ты? Что ты нового узнал у них?

– Ты знаешь, например, как дети появляются? – Я от удивления раскрыл рот. – А я знаю.

– Но им-то с тобой разве интересно? От тебя-то они нового ничего не узнают.

– Это неважно. Зато я им нужен. Они, когда в туалете курят, меня на стрёму ставят.

– Куда, куда? – не понял я.

– На стрёму. Смотреть, чтобы учитель не поймал их.

– И что, тебе это интересно – у туалета стоять?

– У туалета стоять неинтересно, но они там главные, и я обязан выполнять всё, что они скажут.

– Нет, с нашими играть лучше. Не надо у туалета стоять. И главных у нас нет. У нас все равны.

– Нет, – ответил он резко. – У нас тоже есть главный. Это я. И если кто-то забыл, то я могу напомнить.

От его слов у меня мурашки побежали по спине.

После уроков у нас был классный час. Мы должны были выбрать старосту класса. Учительница предложила нам выдвигать кандидатуры и села за свой стол, не мешая познавать первые уроки демократии. Моментально в классе поднялся крик. Каждый хотел предложить на эту должность своего приятеля или подругу. При этом, каждый старался отвести под любым предлогом кандидатуру товарища и приукрасить свою. Учительница сидела за столом и только улыбалась. Видимо, она намеренно решила не вмешиваться в выбор учеников, для того, чтобы взять инициативу в свои руки только после того, как класс зайдёт в тупик.

Мало-помалу шум стал стихать, и среди детских голосов всё чаще и чаще стало звучать имя Никиты Петрова. Учительница уже собралась вмешаться в ход собрания, как неожиданно встал Раб.

– А я считаю, что Никита не может быть старостой, – неожиданно заявил он.

Шум в классе сразу прекратился.

– И почему же ты так считаешь? – поинтересовалась учительница.

– Потому, что он учится неважно. У него по математике тройка, а ещё потому, что он трус, – ответил Раб.

– Во-первых, мы здесь не математика выбираем, а старосту, а во-вторых, почему ты считаешь его трусом?

– Командир должен быть всегда лучше своих подчинённых, значит, и учиться он должен лучше всех.

– Ну, а что ты скажешь насчёт труса? Такие слова нельзя так просто говорить. Надеюсь, ты понимаешь это?