Папа подарил мне оленя
Обсуждения продолжались, и ровно за неделю до вечеринки, когда август уже собрал чемоданы, чтобы уехать в годовой круиз, поднялся вопрос о продуктах и выпивке. Такие, совсем уж тривиальные потребности толпы никто из творческих умов не в состоянии был решить.
– Ну что, – начал было Том, – пиво там, несколько ящиков, из крепкого что-нибудь, пару ликёров и кола. Пицца какая-то и прочие снеки, разберёмся.
Но все присутствующие организаторы понимали, что не всё так просто. Так как состав вечеринки был разношёрстным, то и еда, и жидкости должны быть разные – веганские, вегатерианские, мясные, коктейли, пунши, сладости, чипсы, печенье, вода с газом и без газа, органические соки – да куча всяких яств. Проблема ворвалась, будто слон в посудную лавку высоких идей, и все приуныли, когда поняли, что им за неделю нужно высчитать и предугадать точное количество литров выпивки и килограммов съестного. И тут на сцену, будто долго ожидая свой звёздный час, вышла Лола.
– Я всем этим займусь, ребят.
– Я помогу тебе с этим, – вызвался Том, вдруг осознав, что самый сложный вопрос ложится на узкие плечи Лолы.
– Нет, не переживай, я всё сделаю. Но мне нужна будет помощь, чтобы перетащить всё сюда и загрузить в холодильник.
– Конечно, без проблем – ответил дружный хор.
– Тогда на этом всё, – подытожил Маттиас, – спасибо вам всем, чуваки, не знаем, как бы мы без вас справились.
На этом он обнял Лолу и дал понять, что они собираются уходить домой.
– Мы, наверное, пойдём уже, все на связи.
– Эй, Мэт, просто так уйдёшь? Ещё двенадцати нет, детское время!
– Мы уже устали, честно, да и завтра рано вставать.
– Ну, как знаешь. Ребят, зависнем ещё ненадолго? Есть пиво, нужно его убить, – обратился ко всем старший из Дренов. Но никто и не спешил, каждый хотел тянуть этот вечер так долго, насколько было можно. Нет ничего лучше приятной компании глубоким вечером, однако при условии, что ты не женат.
Маттиас с Лолой ушли в темноту улицы, а Дрены забросали всех банками пива.
– Как думаете, – начал Лео, – им это всё понравится?
– Безусловно! А как иначе! Чувак, ты вообще с нами был всё это время? Мы тут столько всего понапридумывали, так что нужно быть дураком, чтобы не полюбить это, – возмутился Том.
– Ну в принципе да, – коротко согласился он в ответ.
Карло обнимал Фиону и что-то ей говорил смешное, та громко хохотала, потом смущалась, встречая взгляд членов банды, и снова хохотала от очередной шутки Карло. Это не могло не наводить грусть на Лео. Ему почему-то хотелось, чтобы хоть кто-то испытывал подобную тоску, будто бы это помогло ему, но все вокруг буквально светились от счастья, от предвкушения вечеринки или от влюблённости, как Карло и Фиона.
– Значит, так, народ, – продолжил беседу Лео, – я думаю, нужно обсудить, по сколько скидываемся. Лоле с Мэтом не потянуть это всё вдвоем, а вскладчину будет норм.
– Это точно, – ответил Жозеф, – ты, Лео всё разузнай, а то они не признаются, во сколько обойдётся еда и бухло. А потом нам скажи, и мы всё поделим.
– Замётано!
– Знаете, ребят, мы, наверное, тоже пойдём, у нас завтра смена в восемь. Лу, ты с нами?
Это был парень Марго, которого все в компании звали Макс, хотя у него было другое имя. Просто так повелось, но ни причины, ни имени-оригинала никто не помнил. Лу жила с ними по соседству, буквально через подъезд, поэтому частенько они приходили и уходили втроём. Они были старыми друзьями и познакомились все вместе ещё во время поступления в художественную академию. У Макса учёба не задалась, и он её бросил буквально через год, чтобы посвятить себя мастерству татуажа. Но за этот год в академии он успел влюбить в себя буквально всех девушек на курсе, и между ними началась жёсткая конкуренция. В конце концов, Марго выиграла все раунды этого нелёгкого конкурса и завоевала его сердце, наверное, не без помощи своего знаменитого энтузиазма и таинственности. Марго была одной из тех девушек, которых хочется разгадывать. Её взгляд, её жесты, её слова – всё несло в себе некую тайну, пазл, собрать который смог только Макс. Лу, её лучшая подруга, также могла разобрать этот пазл и видела Марго будто бы насквозь. Возможно, всё дело в том, что Лу была также влюблена в Марго, как и Макс, хотя никогда ей в этом не признавалась. Об этой влюблённости догадывался только Макс, но он даже не пытался эти платонические чувства прекратить или сообщить о своих догадках Марго. Ему также нравилась Лу, но он, будучи верным чувствам к своей избраннице, не делал ничего, чтобы как-то развить отношения с Лу. Марго же замечала неоднозначные взгляды Макса на свою подругу и даже допускала возможность нечто большего между своим парнем и Лу. Всем троим нравилось находиться в состоянии любовного треугольника, таинственного, будто у них какое-то тайное общество. Они знали или, по крайней мере, предполагали, что никто и никогда не разгадает их взаимоотношений. Им также нравилось и то, что их объединяет что-то большее, чем тривиальные отношения «парень-девушка» или дружба. Это добавляло им троим шарма, и в глазах общества они выглядели, будто пришельцы с другой планеты, обладающие знаниями, недоступными для простых людей. И вот теперь, с согласия Лу присоединиться к уходящим Марго и Максу, они будто улетали на глазах у всех на некой летающей тарелке в загадочный потусторонний мир своих взаимоотношений.
– Пока, ребят!
– Спокойной всем ночи!
– Были рады всех видеть, пишите-звоните.
Но как только дверь захлопнулась, Лео разразился:
– А мне только одному кажется, что между ними троими что-то есть?
– А ты только увидел, дурачок? – отозвался Том. – Я всё заметил, как только мы начали учиться вместе.
– Это типа Лу нравится Марго, а Максу – Лу? – обозначила свои догадки и Фиона.
– Ну конечно! – заключил Карло. – Интересно, а они спят вместе?
– Нет, нет, у них только платонические отношения, – ответил его старший брат.
– А ты откуда знаешь?
– Спать втроём для них слишком банально, а они не из тех, кто любит банальные вещи, поэтому и построили такие сложные отношения, – с выражением тибетского мудреца пояснил Жозеф.
– Да уж, интересные они, необычные.
– Все вы, художники, необычные, – обратилась с задорной улыбкой к Тому и Лео Фиона, чем вызвала прилив теплоты на душе последнего, – постоянно что-то крутите у себя в голове, потом выражаете это на полотне или на бумаге. Ваш мир не понять, вы в другом измерении. Хотела бы я быть художником, но у меня руки словно кривые.
– Зато голос чудесный, – поспешил сказать Карло, – вы ребята должны обязательно услышать, как Фиона поёт, красота! Но нам тоже пора, увидимся!
«Чёрт! – мелькнуло в голове у Лео. – Они уходят, и уходят вместе. Почему я не встретил Фиону раньше Карло? Это ж надо же!»
– Я тогда тоже пойду, – сказал оставшимся Лео, не видя смысла в продолжении вечера.
– А ты-то куда собрался? А ну, не пущу! – ответил ему Том, подбежав к двери и закрыв её своим телом, широко расправив руки.
– Голова болит, да и устал немного, – наигранным голосом ответил Лео.
– Вот те на! Что с тобой? Знаменитый мистер «я сижу до конца вечеринки» собрался нас покинуть? С какой такой стати, извольте объясниться!
– Ахах, Том, у нас же не вечеринка.
– Самая что ни есть вечеринка! Пре-пати, как я это называю. Ну в самом деле, не обманывай нас, не болит у тебя голова. Садись, выкладывай.
– Да ладно тебе, всё нормально, просто уже хочется домой, что-то тоскливо мне. Нет, дело не в вас, ребята, но что-то вот грустновато.
– Всё ясно, дальше не продолжай. Фиона? Она проблема твоей тоски?
– Как ты узнал?
– Всё лежит на поверхности, Лео, – и на этот раз мудрец Жозеф, попивая пиво у стенки, как раз под картиной Лео, разобрался в сложностях амурных страстей. – Когда ты в первый раз увидел Фиону здесь, у нас, я сразу всё понял.
– Да, вы оба угадали, дело в ней. Она нравится мне, не скрою, но она нравится и Карло, и он первый её встретил, и я не хочу с ним конкурировать. А теперь вот они уходят вместе, а я чувствую себя полным дураком, поверив, что у меня есть какие-то шансы. Весь вечер они обнимались и хохотали вдвоём, а я пытался словить её взгляд. Ну не дурак? От этого и грустно.
– Да брось! Ты так рассуждаешь, будто Карло её ведёт под венец. Он мой брат и всё такое, но нельзя просто так опускать руки, если девушка, которая тебе понравилась, гуляет с другим. Добивайся её, иди наперекор судьбе, и посмотрим, что выйдет. Здоровая конкуренция – залог здорового общества, я так считаю. Верно, Том?
– Не соглашусь с тобой, друг мой Жозеф, ни на йоту. Наш Лео правильно сделал, что отошёл назад – ради дружбы. Вот в чём соль. Как бы нам ни нравились девушки, есть что-то, что важнее флирта, влюблённости, да и самой любви – это дружба. Любовь – дело такое: сегодня свалилась на голову, а завтра её нет, как не бывало. А дружба – вот что вечно. Нельзя её променять ни на что! Так что молодец, Лео, я с тобой!
– Подождите, ребята, так вы меня ещё больше запутываете. Я вполне взрослый человек и смогу сдержать свои чувства… Да и есть ли чувства? Минутная симпатия.
– Ну, конечно, симпатия! – воскликнул Жозеф. – Ты пялился на неё каждый день и теперь вот ноешь. Это не симпатия, чувак, это уже что-то большее. И ты должен вступить в схватку с Карло, будь мужиком! У кого чувства сильнее, тот и выйдет победителем. Не бойся соревнований, ведь другого пути выявить победителя просто нет!
– Ты рассуждаешь о девушках, как о машинах на гонке «Формулы-1», – воскликнул Том, – поэтому ты единственный идиот в компании, который уже в разводе.
Брак Жозефа был притчей во языцех города, уж такая громкая история вышла. Было это в то время, когда помирали эмо – один за другим резались чёлки и чёрно-розовые клетки отправлялись на помойку. Жозеф тоже был эмо и носил шикарную, длинную, крашенную в чёрный чёлку. Сочетание этой чёлки с чёрными скини и кедами создавали личность Жозефа – по крайней мере, он так утверждал. Внешний вид – отображение его души, говорил он, и понимайте это как знаете. И хоть эта культура уходила в небытие, Жозеф не только не стремился меняться вслед за модой, но и проклинал всех тех, кто посмел изменить себе и вычеркнуть себя из списка эмокидов. Возможно, он так бы и остался последним динозавром эмо-эпохи, если бы судьба не занесла его в овощную лавку. Но это была не просто овощная лавка, как могло бы показаться, а самая что ни есть веганская лавка, ломящаяся от органических биопродуктов, одна из первых на районе, которая привлекала к себе внимание всех тех, кто ещё недавно щеголял с шаховницей на ногах и мёртвым Микки-Маусом на сумке, но, распрощавшись с ними, стремился обрести нового себя, хотя бы окрестившись веганом. Жозеф же в то время презирал веганов. Собственно, презирать было вечным состоянием его души, которое он взрастил в себе с младых ногтей. Но так уж сложилось, что его брат Карло поступил в университет, и им суждено было вместе разделять квартиру, и так как Карло страдал в ту пору какой-то непереносимостью к каким-то продуктам, Жозефу предстояло отправиться на поиски специальной еды перед приездом своего младшего брата.
Так, одним дождливым сентябрьским днём Жозеф завалился в веганскую лавку и чуть только переступил порог, не смог сделать ни шага. За прилавком стояла Она, и Она, словно молния, поразила Жозефа, который уже не помнил, ни где он, ни с какой целью пришёл, возможно, даже имени своего он не помнил в ту минуту. Каким-то чудом он пришёл в чувство и стал собирать в корзинку всякие полезные продукты, которые были безопасны для здоровья Карло, однако глаза его были прикованы к прилавку. Его взгляд жадно поглощал каждое Её движение: взмах руки, открытие кассы, выкладывание купюр и выдача монет, пожелание удачного дня и лёгкая улыбка на прощание посетителю – всё это Жозеф видел будто в замедленной съёмке. Он занял свою очередь к кассе и сильно оробел, когда настал его черед платить. Его неловкие движение и проникающий взгляд немного смутили Её, но ненадолго. Быстро собравшись и закончив с продажей, Она обратилась к Жозефу:
– Ты такой… такой странный. Так смотришь… Неужели я так понравилась?
– Да, – обомлев от своей собственной, непонятно откуда взявшейся храбрости, ответил Жозеф.
– Ну что ж, за твою смелость я награждаю тебя номером своего телефона.
На этом она взяла ручку и написала на ладони Жозефа ряд цифр. Это было верхом блаженства. Жозеф вышел из магазина и смотрел на свою ладонь. 1… 4… 9… 5… 0… Марин. Марин. Марин! Это имя громом звучало в его голове, он шёл домой, совершенно не смотря под ноги, и постоянно твердил про себя цифры и имя, заветное имя – Марин. И лишь начавшийся снова дождь отрезвил его – капли падали прямо на цифры и могли их растворить, оставив Жозефу лишь сиюминутное воспоминание о таинственной продавщице. Он поспешил спрятать руку в карман, но про себя твердил и твердил её номер и её имя, будто бы это был пароль и код к какой-то неземной жизни. Безусловно, как и всякий, огорошенный внезапной стрелой Амура, Жозеф и подумать не мог, чтобы достать свой старенький телефон «Нокиа» и занести туда номер Марин. Что ж, на то и влюблённость.
Однако, дойдя наконец домой, его стали терзать сомнения. А не было ли это жуткой насмешкой? Розыгрышем? Зачем Марин давать свои контакты первому встречному? И вообще, Марин ли она? Почему он должен был ей верить? До самого вечера он так и не решился ей позвонить и вообще собирался вымыть руку и забыть тот магазин, как туманный сон. К счастью, Карло увидел исписанную руку брата и задал по этому поводу вопрос.
– Ну, и кто эта Марин и почему она пишет у тебя на руках? А ну, признавайся.
Делать было нечего, и Жозеф всё поведал своему младшему брату.
– Так чего же ты ждёшь? Звони ей скорей, может, она уже с кем-то ушла гулять!
– Ты понимаешь… – начал было Жозеф, который помимо истории загадочного знакомства хотел поделиться с Карло и своими сомнениями.
– Ничего не хочу понимать, звони! – прервал его Карло и дал Жозефу телефон.
– Может, лучше СМС?
– Звони!
Так, по настоянию Карло Жозеф дозвонился до Марин.
– Алло, – услышал он в ответ.
– Привет, это Жозеф… Мы познакомились в магазине, когда я покупал продукты, и ты дала мне свой телефон.
– Ах, это ты, забавный эмо, привет! Я думала, ты так и не позвонишь мне.
И тут началось. За одним звонком последовал другой, потом – первые совместные прогулки, кино, первые поцелуи, смех, забавные истории, встреча заката на крыше, а за ним – рассвета. Марин совершила, казалось бы, невозможное – она начала менять Жозефа. Он стал чаще улыбаться, отказался от чёлки, то есть да, он перестал быть эмо. Он стал веганом, как и Марин, и даже стал подрабатывать в этой же лавке продавцом, сменщиком Марин. Всё развивалось стремительно и было скорее кинематографично, чем реально. Их история любви вызывала умиление и блаженную улыбку всех друзей и знакомых. Ах, какая счастливая пара! Проказник Купидон знает своё дело!
Ближе к лету Жозеф решился перейти Рубикон. Он взял все свои сбережения и отправился в ювелирный магазин, чтобы приготовиться задать своей возлюбленной главный вопрос жизни. Всё происходило на крыше. Ох уж это майское солнце на закате! Сколько поцелуев оно осветило своим тёплым красно-золотым сиянием! Жозеф встал на колени, протянул Марин букет цветов и затем произнёс четыре слова, которые так тщательно репетировал перед зеркалом, стараясь найти нужную интонацию и оттенок. Конечно, волнение есть волнение, и всё получилось не так, как на репетиции в ванной. Но всё же ответ был – «да», и за ним хлынули слёзы. Слёзы радости, которые блестели на щеках, переливаясь всеми оттенками заката.
За этим последовали вечеринки, одна за другой – для друзей, для знакомых, для родственников, снова для друзей – пусть знает весь мир: Жозеф и Марин женятся! Они женятся, пусть звонят колокола! Они женятся – несите кольца! Всё было как в сказке. Подготовка к свадьбе заняла всё лето, и в начале сентября, когда уже и не лето, но ещё и не осень, они обручились. Шампанское лилось рекой, музыка, шум, гам, радостные восклицания, поцелуи, первый танец, первая брачная ночь.
Через неделю они развелись, потому что на следующий день после свадьбы Марин посчитала, что не стоит ничего скрывать от своего только что обретённого мужа. Она изменяла ему всё то время, когда Жозеф за ней ухаживал. Изменяла с разными парнями, и вообще она не может устоять, если кто-то с красивыми плечами и смазливой улыбкой сделает ей комплимент. Телефонов, записанных на мужских ладонях, было больше сотни, и чуть меньше сотни их обладателей дозвонились Марин и назначили ей встречу. Всё было так красиво в истории любви Жозефа, что никто и не осмелился ему сказать, в какую шлюху он влюбился. Единственным человеком, который подтолкнул Жозефа к Марин, был его ещё неразумный 18-летний брат, которому по возрасту полагалось верить в большую и светлую любовь. А вот общество повело себя коварно. Любовь всё излечит – обожают говорить те ханжи, которые знают каждый скелет в шкафу у друга, но которые почему-то верят, что эти скелеты куда-то исчезнут, лишь только их обладатель сумеет встретить любовь своей жизни. Так и про Марин: каждый считал, что раз Жозеф так любит её, то она изменится. Возможно, брак бы её исправил, но только Жозеф уже не хотел в это верить. В двадцать лет он уже был женат и уже был разведён. Это событие вырастило в нем цинизм, и он разучился быть другим. К эмо он больше не вернулся. Он остался веганом и занялся музыкой.
И вот уже несколько лет подряд каждый, кто может себя назвать хоть сколько-нибудь настоящим другом Жозефа, старается при случае дружески ужалить его разводом.
– Э, нет, дружище, ты путаешь причину и следствие, – ответил на очередной укол Жозеф, – мой развод, равно как и мой цинизм – это следствие того, что я был этаким воодушевлённым романтиком, образ которого ты пытаешься навязать Лео. Поэтому не слушай таких болванов, Лео, они тебя доведут до пропасти. Лучше смотри на жизнь хладнокровно и с некоторым эгоизмом. Если тебе нравится девушка – бейся за неё, если не нравится – забудь. Если Карло окажется сильнее тебя, то Фиона будет с ним, а тебе тогда стоит переступить через это и идти дальше. Если же ты будешь сильнее Карло, то также не стоит оглядываться назад.
– Постой, постой, но разве не то же самое было у тебя с этой твоей… как её? Марин, во! Ты не оглядывался ни на какие чувства, хотя чувства к ней испытывало полгорода, ты через всех переступил, потому что тебе так хотелось, а потом развёлся, даже не оглядываясь назад. Не слушай его, Лео, с его советами ты быстро превратишься в железобетонного циника, а я не хочу тебя потерять.
– Это всё совсем другие вещи, – начал себя защищать Жозеф, – я был в неведении. А ты, Лео, располагаешь всеми фактами.
– Я, конечно, ценю все ваши советы, чуваки, но вы меня реально запутываете. Пусть будет так: Фиона пусть встречается с Карло, если ей нравится, а я буду искать себе другую девушку. Если у Фионы с Карло ничего не выйдет и у меня ничего не выйдет, то мы станем парой. Вот и всё.
– Делай как хочешь, но в отношениях не бывает компромиссов. Хотя соглашусь: наш разговор тебя действительно больше запутывает, а нужно слушать своё сердце, а ещё больше – разум. На этом и порешаем, да, Том?
– Поддерживаю! Ещё пива?
– Ещё пива!
– Салют, друзья!
Вечер плавно превратился в попойку. Лео, Том и Жозеф сидели до рассвета в «Дрене», уничтожая одну бутылку за другой. За пивом последовал, безусловно, ром, они хотели вызвать Маттиаса, но тот уже спал глубоким сном. После пары безуспешных попыток дозвониться до него они перешли к настольному футболу. Параллельно болтали о том, об этом, смеялись, вспоминая какие-то курьёзные моменты с прошлых тусовок и встреч, окончательно напившись, решили лететь на Майорку ранним утром, но что-то пошло не так, и поездка сорвалась. К шести они распрощались, и каждый покатил свой велосипед в сторону своего дома. По пути домой Лео чуть не выронил стопку стикеров предстоящей вечеринки, которые ему нужно было расклеить. Кое-как добравшись до своего подъезда, он взобрался на последний этаж, припарковал велосипед и пошёл спать, еле успев раздеться.
Часам к десяти его разбудили головная боль и телефонный звонок. Каждый из нас может себе представить, что за адскую комбинацию составляют эти двое после хорошей пьянки с хорошими друзьями. Лео решил не отвечать, и звонок прекратился. Его не интересовало даже, кто ему звонит и по какому поводу – пусть хоть весь мир охватил пожар, но ему так плохо и хочется спать, что ничего не могло заставить поступить иначе. Тогда раздался второй звонок, и Лео ответил.
– Алё, – прорычал он в трубку.
– Доброе утро, придурки. Уже на Майорке?
– Мэт, не смешно. Зачем звонить в такую рань?
– Уже десять. Так вы где? Улетели? – продолжал язвить Маттиас.
– Я дома, ты же понимаешь. Том и Жоз, думаю, тоже дрыхнут.
– Так и знал, что у вас ничего не выйдет. Нужно же было мне трезвонить ночью с вашим идиотским предложением полететь на выходные на остров.
– Мэт… Мне херово. Если ты позвонил, чтобы поукорять меня, то, прошу, перенеси это на пару часиков позже. А ещё лучше – на вечер или на никогда.
– Мне помощь твоя нужна. Так что одевайся, я скоро заеду.
– Мэт, я никуда не поеду, сказал же – мне херово.
– Сорри, чувак, но не я бухал всю ночь. Да и ехать никуда не придётся, по крайней мере, пока. Скоро приедет старший брат Лолы, а его поселить мы никак к себе не можем, так как у нас в другой комнате ремонт. Так что пусть поживёт у тебя пару дней, всё равно моя комната пустует. Я поеду с Лолой покупать первую партию напитков для вечеринки, и нужно будет Тому помочь после. Так что гость на твоей совести.
– Мэт, Мэт, постой, я ничего не понимаю. Какой брат, откуда он взялся и при чём тут я?
– Энри, чувак, ты должен помнить, мы его обсуждали вчера. Его пригласила Лола, так что это обязательный гость. Да и ты говорил, что не против показать ему город, то да сё. Так что вставай, без тебя никак.
Память по чуть-чуть возвращалась к Лео, и он вспомнил, как Лола говорила на вчерашнем собрании, что приедет какой-то Энри и что было бы хорошо, если бы кто-то показал ему город, если кто-то свободен, бла-бла-бла. Лео сказал, что он свободен и он может помочь, но, говоря это, он непрерывно следил за Фионой и Карло, так что сам не понял, как подписался быть экскурсоводом для гостя. В течение дальнейшего вечера он, безусловно, забыл про всякого Энри, и вот теперь Мэт заставил его вспомнить.
– Чёрт, Мэт, я забыл. А вы совсем-совсем никак не справитесь без меня?
– Совсем никак. Даже если бы ты улетел на Майорку, тебе пришлось бы вернуться, так как ты пообещал. Не буду тебе напоминать, дружище, что слова свои нужно сдерживать.
– Окей… а что он за чувак-то? Такой же, как Лола?
– Увидишь!
– Мэт! Мне не до шуток.
– Увидишь, всё впереди, я сам его видел пару раз. Вроде нормальный.
– «Вроде»… Ладно, везите своего Энри.
– Это именно то, что я хотел услышать. Через полчаса будем.
«Как снег на голову», – подумал Лео. Ему так хотелось заняться рисованием сегодня днём, но снова никак. И всё из-за какого-то Энри, с которым он по глупости согласился возиться. И что, он не сможет сам обойтись, без няньки? И ведь сто процентов это такой же скучный мудила, как и Лола. Что за напасть, что за напасть!..
Маттиас оказался точен, как швейцарские часы: через полчаса, минуту в минуту, в дверь раздался звонок – это он приехал с Энри.
– Познакомьтесь: Лео – Энри, Энри – Лео.
Лео протянул руку и замер – перед ним был крутой чувак. Возможно, это был эффект от похмелья, но перед ним был нереально крутой чувак. Это было видно сразу: белые «Найки» на ногах с белыми носками наружу, джинсы с высоким подворотом, чёрная футболка и жёлтая бесформенная рубашка сверху, заправленная в джинсы и застегнутая лишь на две нижних пуговицы, усы, очки, как у героя Джонни Деппа из фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», позолоченная цепочка и кассетный плеер, мать его, кассетный плеер! Энри будто бы был путешественником во времени и только что прибыл из ранних 90-х, настолько по стилю он был одет.
– Привет, Лео. Я Энри, старший брат Лолы, я впишусь тут у тебя на пару деньков, окей?
– Угу… – едва смог выдавить из себя полный зависти и восхищения Лео.
– Лео, у тебя найдётся кофе? Я бы выпил чашечку и побежал, – вернул друга в реальный мир Маттиас.
– Да, конечно. Ты будешь, Энри?
– Безусловно! Кофе – это то, что мне нужно. Неплохая хата. Так вы тут вместе жили?
– Ага… Я тут, а Мэт – там. Потом он встретил Лолу и съехал.
– Да, я слышал об этой истории. Лола та ещё штучка, if you know what I mean. Ахах.
На этом оба рассмеялись. Энри знал, что говорит, и самое главное – он знал, кому он это говорит. Будто через одно рукопожатие он прочитал Лео от корки до корки, и всё ему теперь известно – и про его сожаления по поводу «потери» друга, и про то, что нужно искать нового соседа, и про несоответствие характера и вкуса Лолы его вкусам и его характеру, и про их скрытую ненависть друг к другу, и даже про то, что никто в компании не может разделить его, Лео, переживаний по всем этим проблемам. И вот появляется этот Энри, и одной меткой фразой, наполненной тончайшим сарказмом, он будто говорит Лео: «Эй, чувак, я тебя знаю и понимаю на все сто!». Это просто невероятно.