Опережая некролог

Название книги сразу настроило на минорный лад и я не ошиблась. Хоть местами и было смешно, но в целом для меня книга грустной оказалась. Почему? Да потому, что последнее время много знакомых умерло, умирает. Только и успеваю соболезнования писать...
А теперь представила, когда тебе 88(на момент написания 85) лет. Скольких людей проводил. И многие из этих людей - знаменитости, его друзья, коллеги, весь бывший СССР их знал, помнил... Вторая часть книги «Они обо мне, а я о них» Ширвиндт собрал автографы, дарственные, поздравления, пожелания от друзей и о каждом написал несколько строк, о дружбе, о совместной работе, о совместном отдыхе. И смешно, и грустно. Эта часть мне понравилась больше первой, в которой Ширвиндт рассказывает о себе, своей семье, свои размышления на некоторые темы. Хотелось бы побольше и потолще вторую часть, но и за это большое мерси.Скажу честно, если бы автором был не Ширвиндт, то оценка была бы ниже.И еще из непонятного для меня)) Иногда, читая роман или биографию, некоторые герои у меня в голове представляются совершенно непохожими на то, как их изобразил автор. Вот и сейчас так получилось. Вот как? Как? Как красивый мужчина с ростом 1,83м у меня в мозгу превратился в злобного карлика? И так назад он не развоплотился((...

Сразу оговорюсь, что "4" поставил не за качество текста, а из уважения к личности автора. Текст и литература — это про отличную книгу Вениамина Смехова "Жизнь в гостях". А у Ширвиндта писательский дар, на мой взгляд, отсутствует. При этом устный рассказчик он замечательный. Но между устным рассказом и буковками на бумаге — дистанция огромного размера. В устном изложении огромную роль играет актерская подача — экспрессия, интонация, маска (она обеспечивает комический эффект за счет зазора между образом рассказчика и сутью повествования). На бумаге за актерскую подачу не спрячешься. Здесь нужны иные изобразительные средства. То, что при устном рассказе компенсируется обаянием, на бумаге выглядит беспомощно. Приведу пример такой весьма неловкой, на мой вкус, шутки:
Вот появились в магазинах упаковки из девяти яиц по цене десятка. Вроде бы мелочь, но раз возникла такая тенденция, то могут добраться до мошонки. И как при таком сокращении яиц ждать демографического взрыва?Зато название у книги сильное — ёмкое, сдержанное, мужественное. У книг Ширвиндта вообще названия хорошие: "Склероз, рассеянный по жизни", "Проходные дворы биографии", "Schirwindt, стертый с лица земли" (это про город предков, исчезнувший после войны).Скажу еще несколько слов о том, зачем я купил эту не самую дешевую книгу, будучи осведомлен о писательском таланте автора. Меня в последнее время все больше интересует советская эпоха и свидетельства, с ней связанные. Причем, не официозные мемуары вершителей судеб мира или особ, к ним приближенных, а воспоминания, скажем так, обывателей. Детали быта меня интересуют больше того, что задним числом придумал про себя какой-нибудь маршал, который во время диктовки мемуаров оглядывался на миллион обстоятельств, не позволяющих ему быть правдивым. Я примерно представляю, как в то время жили мои родители и бабушки с дедушками — обыватели из райцентра, принадлежавшие к классу советских рабочих и служащих. А вот любопытство относительно жизни советской элиты я могу удовлетворить только с помощью их мемуаров либо современной художественной литературы, но приличных вещей на эту тему негусто (интерес вызвали только книги Дениса Драгунского "Третий роман писателя Абрикосова" и "Автопортрет неизвестного"). Книга Ширвиндта содержит интересные свидетельства. В первой части есть документы из домашнего архива, из которых я узнал, что отец Ширвиндта в 1917 году был стенографистом на последнем заседании Учредительного собрания, которое состоялось за несколько часов до разгона Собрания. Есть отчет родственника Ширвиндта, который во время Великой отечественной войны был начальником санитарного поезда. Есть письмо, которое "великие МХАТовские старики" (Кторов, Завадский и прочие) написали маме Ширвиндта в честь выхода на пенсию. Вторая часть содержит дарственные надписи на книгах, которые Ширнвиндт получил от Захарова, Козакова, Рязанова, Гердта, Горина, Евтушенко и других, как сказали бы в программе "Время", "выдающихся деятелей советской культуры". Мне было весьма интересно все это прочесть. Поменьше бы попыток пошутить и побольше бы рассказов о застольях с Мироновым всей той веселой компанией (Горин, Захаров, Державин) — цены бы книге не было.

Когда-то давно один советский поэт написал «Выходит возраст мой на линию огня». Образно и точно, начиная с какого-то момента люди уходят, приходит их время. Тем ценнее жизнь тех, кто остается с нами.
Вот эти, несколько сентиментальные слова я отношу к автору книги. 85, это более, чем почтенный возраст, но мне было бы горько открыть ленту новостей и увидеть его некролог. Но поскольку и в 85 он не теряет великого чувства самоиронии, то этот некролог он пишет о себе сам.И как всегда Ширвиндт пишет так, что любую фразу можно выдирать из текста и помещать в сборник афоризмов. Дай бог любому в 85 мыслить столь афористично и столь же адекватно оценивать свое место в искусстве. За пафосные слова о «месте в искусстве» он бы меня побил, если бы знал о моем существовании. Конечно, имеет место «старческое брюзжание», и автор нередко словно оправдывается, мол извините, мол возраст. А почему, собственно, сказать правду о довольно чахлом состоянии нашей культуры вообще и театре в частности есть старческое брюзжание? Тут скорее нежелание обидеть коллег по цеху. Вот вспоминая практически экспромтный, сиюминутный актерский диалог Юрия Толубеева и Василия Меркурьева:
Какие были глыбы и куда все прикатилось – к мышцам, полуголым бабам и мужикам и к режиссуре, которая берет любое произведение классики только для того, чтобы от автора не осталось и следа. И чем дальше и нахальнее от него, тем победоноснее результат. Вот какие грустные ночные мысли меня посетили.
Впрочем, не только про театр. Не знаю, кому как, но мне до сих пор стыдно за наш допинговый скандал и за позорные выступления на Олимпиадах под «нейтральными флагами», хотя журналисты весьма бравурны и «героям» даже вручают награды в Кремле. Меня мало кто поддерживает, но именно в этой книге я нашла созвучные мысли:
...сейчас общество состоит из двух других категорий: спортсмены и болельщики. Советский лозунг «О спорт, ты – мир!» перестал быть ориентиром, ибо наш менталитет – в том, чтобы глобально обс*раться, а потом долго и гениально выкручиваться. Мы дойдем до того, что начнем гордиться свежим допингом и займем в этом соревновании первое место.
О родных. Читаю не первую книгу и вновь убеждаюсь, что несмотря на театр и прочее, на первом месте у него семья. С особой нежностью говорит о жене, с которой отметили бриллиантовую свадьбу и надеются добраться до благодатной – 70 лет совместной жизни(!). Неизменно подтрунивая, говорит о сыне, причем видно, насколько они близки. Не скрываясь, гордится внуками, а внуки вполне состоявшиеся, и даже с правнучками в приятельских отношениях .Но вся вторая половина посвящена друзьям, причем на этот раз за основу положены дарственные надписи на собственных книгах. Вот такой вот круг общения – творческий, пишущий. Ну нет у меня ни одной книги, написанной друзьями. И подписанных нет, не сложилась такая чудесная традиция. А как приятно было бы почитать, что о тебе думали пятьдесят лет назад, когда придет такое время… Перечень друзей с дарственными надписями – это просто золотой фонд нашей культуры, от Кати Рождественской до Анастасии Цветаевой, от Юлия Кима до Владимира Зельдина. Лишних нет.

это был старозаветный мужик, ошалевший от долголетияКогда приходит не старость, нет, старость может придти очень рано и дело даже не в изношенности тела, а в изношенности души. Когда приходит зрелый возраст хочется многое осмыслить и обернуться на прожитые годы...
85 лет - это не просто много, это очень много прожитых лет...
О себе, о друзьях, о встречах по жизни, о мыслях про жизнь иронично,слегка цинично, о разном о чем хочется думать...
Я хочу,чтобы меня запомнили тем, кем я был, и настолько, насколько заслужил.