Молодость

Бертини хорошо справлялся с этим нехитрым трудом, развлекая себя ассоциациями. Аналогия с броненосцами продлилась в его разуме и наткнулась на детское воспоминание. На уроке истории им рассказывали о морском сражении при Лиссе – это было первое сражение броненосных флотов в истории. Блистательным итальянским морякам противостояли проклятые австрийские оккупанты. Итальянцы сражались как львы, но неудачное стечение обстоятельств привело их к тяжелому поражению. Впрочем, недолго австрийцы радовались этой победе, ведь, благодаря силе итальянского оружия и прусской помощи, течение всей войны завершилось в пользу Италии, что позволило ей вернуть блистательную Венецию. Именно итальянскими броненосцами, идущими к Лиссе, и казались Чиро эти утюги. Они были так спокойны и уверены в собственной непогрешимости, что ни на мгновение не сомневались в победе.

Бертини отвлекся от своих размышлений и посмотрел на миловидную девушку, которая стояла прямо напротив него чуть поодаль, наклеивая на белые корпусы полностью собранных утюгов фирменную наклейку. Девушку звали Сандра. Чиро уже некоторое время хотел пригласить ее на свидание, натыкаясь на неожиданное препятствие. Молодой человек не испытывал страха перед ней, лишь вполне обычное волнение, которое, впрочем, был в силах преодолеть. Проблемой было то, что представляя, как подходит к Сандре и приглашает ее, Чиро не мог избавиться от ощущения, что сцена получится до ужаса комичной. А Бертини хотел, чтобы она вышла красивой. Киновосприятие, которое он выработал в себе на бесконечных поздних сеансах, позволяло Чиро видеть обыденные вещи красивыми, но сейчас оно мешало ему.

Прозвучал звонок на обеденный перерыв – утюги остановили свое мерное движение. Бертини взял из дома на обед бутылку молока и немного хлеба. Сандра сидела в девичьей компании и смеялась над чем-то, но Чиро не мог расслышать над чем. Разговоры девушек долетали до него беспорядочным чириканьем.

Подошедший Ансельмо отвлек Бертини от размышлений:

– Опять подглядываешь за Сандрой, Чиро?

– Да тише вы, Комиссар!

Ансельмо был одним из самых старших и авторитетных рабочих на фабрике, даром, что не имел никаких дел с профсоюзом. Зато имел дела с Коммунистической партией, за которую весьма осторожно агитировал тех, кто казался ему по толковее. Чиро принадлежал к их числу и агитации, в общем и целом, поддавался. Комиссаром же Ансельмо называли за партизанское прошлое, когда он действительно был комиссаром в одной из Гарибальдийских бригад[4 - Гарибальдийские бригады – партизанские отряды, противостоявшие немецкой оккупации Италии в 1943-1945 годах. Сыграли большую роль в освобождении Италии от немецких войск. Несмотря на то, что в партизанское движение были вовлечены представители самых разных политических движений, руководство действиями бригад осуществляла Итальянская коммунистическая партия. Бригады получили свою имя в честь Джузеппе Гарибальди – национального героя Италии и одного из активных участников объединения страны в XIX веке.].

– Неужели ты считаешь, что она этого еще не заметила?

– Не знаю. Надеюсь, что нет.

– Надежда – глупое чувство, Чиро. Почему ты не пригласишь ее куда-нибудь?

Слова насчет надежды показались Чиро знакомыми, но он не смог вспомнить, где их слышал. Желая переменить тему, Бертини спросил:

– Комиссар, вы говорили, что хотите меня познакомить с одним из товарищей…

– Да, но не в ближайшие дни – Бородач сейчас в подполье.

– Намекните хотя бы, кто он.

– Слыхал о «Красном знамени»[5 - «Красное знамя» – одна из неофициальных групп внутри итальянского рабочего движения. Придерживалась троцкистских позиций.]?

– Ничего определенного. Я думал, что они выдумка.

– В общем и целом да, но вот Бородач вполне реален.

– То есть, он троцкист?

– Много вопросов, Чиро. Придет время – сам у него узнаешь… Давай пока не будем о нем.

Бертини кивнул.

– Ты прочитал книгу, которую я тебе дал?

Две недели назад Комиссар передал Бертини небольшого формата книгу в самодельном переплете. Она содержала несколько статьей Антонио Грамши[6 - Антонио Грамши – итальянский философ и политический деятель. Основатель Итальянской коммунистической партии.]. Чиро честно прочитал книгу, хотя и не смог глубоко проникнуть в суть размышлений автора.

– Да, прочитал. Извините, сегодня я ее дома оставил. Когда можно будет ее вернуть?

Комиссар немного подумал и ответил:

– Завтра, в обед. Вынес что-нибудь для себя?

– Ну, я, кажется, понял идею насчет гегемонии и мысль о том, что мы должны завладеть гегемонией в общественном сознании, чтобы прийти к власти без вооруженных выступлений. Мне показалось, что это призыв к активной пропаганде…

– Да, но только не к активной, а к пассивной. Пропаганда листовок и пафосных выступлений отпугивает людей – они слишком много страданий натерпелись из-за того, что верили плакатам. Нужна умная пропаганда, которая будет селить наши идеи в сердцах людей незаметно от них. Тогда мы сможем отнять гегемонию у буржуазии. Проблема в том, Чиро, что Грамши слишком идеализирует людей – он находится в заблуждении о том, что переворот в людских умах может произойти без потрясений извне.

Люди пассивны в большинстве своем, к сожалению. Умная пропаганда должна подкрепляться регулярными акциями нашего Движения, чтобы мы могли определить, готово ли общество к переменам. Когда люди начнут поддерживать наши акции, когда даже самые равнодушные из них, привыкшие перелистывать политические новости в газетах, чтобы поскорее перейти к обзору последнего тура кальчо[7 - Кальчо – первоначально итальянский командный вид спорта с мячом, отдаленно напоминающий современные футбол и регби. Известен со Средневековья. В современном итальянском языке словом «кальчо» называют футбол.], станут нам сочувствовать, тогда и совершится Революция.

– То есть, вы предлагаете идти и по пути открытых выступлений, и по пути подспудной пропаганды одновременно?

– Верно, Чиро! Не на запад, не на восток, а во все стороны сразу!

Комиссар широко улыбнулся и, хлопнув Чиро по плечу, встал.

– Пригласи Сандру – она, кажется, хорошая девушка.

С этими словами Комиссар повернулся и пошел к выходу из столовой, слегка припадая на левую ногу – памятка из фашистского плена.

Бертини снова посмотрел на женскую стайку, в которой пребывала Сандра. Она больше не смеялась. Чиро принялся, наконец, за молоко и хлеб, но вскоре остановил себя – «Да и хрен бы с ним!..». Он сделал большой глоток молока, встал и уверенным шагом направился к женской компании. Поняв, что он направляется именно к ним, девушки замолчали и повернулись к Чиро. Почти все они широко улыбались, одна отчего-то захихикала, но Бертини решил не обращать на это внимания.

– Чао, девушки! Сандра, у тебя есть планы на сегодняшний вечер?

Получилось чуть более бесцеремонно, чем он рассчитывал, но Чиро обратил себя в итальянский броненосец не знающий преград.

– Чао, Чиро, нет, пока нету, а что?

– Хочешь сходить куда-нибудь?

– Куда?

Броненосец был пробит и бесславно шел ко дну. «А действительно, куда?» Понимая, что слишком долго мяться нельзя, Чиро ляпнул первое, что пришло в голову:

– В кино.

«А что, отличный вариант!»

– А кто еще будет?

– Никто. Ты и я.

– То есть, это свидание?

Сандра подкрепила свой вопрос улыбкой. Она хотела, чтобы он произнес это вслух, чтобы сжег мост за своей спиной. «Чертовка!» Если она решила, что Чиро это остановит, она ошиблась – он не видел смысла оставлять себе пути к отступлению:

– Да, это свидание.

Сандра взяла паузу, за время которой Чиро успел почувствовать, что его сердце сейчас проломит грудную клетку и, вылетев на свободу, начнет крушить все вокруг в бешеных прыжках. Через пару секунд (Бертини был уверен, что прошел целый век) девушка сказала:

– Хорошо! Во сколько? Где?

Чиро хотел поднять руки в победном жесте, но сдержался. Вместо этого он вполне деловито ответил: