Жаркие горы

– Не утруждай себя, Зариф. Думать буду я.

Хайрулло снова щелкнул себя плетью по сапогу. Пусть все видят, каков он в своей строгости. Пусть видят все, что тому, кто несет меч Аллаха, необязательно выяснять степень вины согрешившего. Важно лишь указать грешного, а уж саркарда сам определит тяжесть наказания. Велик Аллах! Ревностны его слуги!

– Хамид, – не поднимая голоса, повелел Хайрулло, – двух человек. Взять и привести сюда сына кузнеца Ассияра.

С места сорвались и поскакали по тесной улице два дарамара. Ах, какие они у Хайрулло послушные и старательные! Только прикажи – враз схватят неверного, притащат, бросят к ногам. Моргни – тут же разорвут того на куски, выпотрошат кишки, затопчут в грязь!

Некоторое время спустя муджахиды вернулись. Подталкивая в спину стволами автоматов, они гнали впереди себя связанного босоногого парня.

– Он? – брезгливо спросил Хайрулло, указывая на пленника плеткой.

Арбузоголовый дукандор угодливо изогнулся тучным телом, оскалил зубы в улыбке.

– Он, великий хан! В нашем кишлаке все его знают. Он!

Приблизившись к саркарде, дукандор отер рукавом носок его сапога.

– Нурмат! – позвал Хайрулло. – Приготовь нам свой адский огонь.

– Гы, – осклабился гнилозубым ртом лохматый Нурмат и, пришпорив коня, помчался искать принадлежности для страшного обряда, которого так жаждал саркарда.

Хайрулло тронул коня и приблизился к пленнику. Парень стоял, опустив голову. Руки, заложенные за спину, связывала черная волосяная веревка. Лицо украшали кровоподтеки и ссадины. Его, должно быть, протащили по каменистой земле. Босые ноги почернели от грязи.

– Ты продался неверным, сын кузнеца Ассияра? – спросил Хайруллохан. – Правда ли это?

– Я не сын кузнеца Ассияра, – ответил парень. – Я сын охотника Шахзура.

Саркарда понял – муджахиды схватили не того человека. Возможно, ошиблись, а может, просто и не искали. Считали, что можно приволочь первого, кто попадет на глаза. Наливаясь бешенством, Хайрулло повернулся к дукандору:

– Зариф! Когда ты раскрываешь рот, не закрывай глаза! Разве это сын кузнеца?!

Дукандор вскинул вверх обе руки:

– Великий хан, да благословит Аллах ваши дни! Скорпион ничем не лучше тарантула. Зачем вам обременять себя ловлей обоих? Сын кузнеца – студент, а сын охотника – учитель. Разве это не одно и то же?

«В самом деле, – подумал Хайрулло, – разве не Аллах пишет строки в Книге жизни? Значит, глупец, который попал мне в руки, приговорен Всевышним. Будь он без вины, разве ему бы выпало попасть на глаза муджахидам? Всемилостивый сам бы отвел беду».

Чуть привстав на стременах, саркарда оглядел людей, собравшихся возле дукана. Поднял руку, призывая к вниманию. Жеребец, испуганный этим движением, заартачился, заходил на задних ногах, пытаясь встать на дыбы.

– Правоверные! – возгласил Хайруллохан, осадив коня. – Отцами нашими сказано, что хороший плод не падает далеко от родного дерева. Только семена сорняков таскает шайтан по всей земле. Разве вы видели, чтобы миндаль или гранат катался в степи, как куст колючки? Почему же ваши дети уподобляются сорнякам? Почему вы разрешаете им уходить в города, набираться там дерзости и безверия? Они уже не хотят служить вере. Они топчут зеленое знамя ислама. Но мы, стражи веры, не прощаем отступничества. Человек, съевший змею, сам становится ядовитым. Таких ждет только одно – смерть!

Произнося речь, Хайруллохан даже вспотел от напряжения. Ему и самому нравилась мудрость, которую он изрекал в последнее время.

Давая себе передышку, он повернул голову к пленнику:

– Ты меня понял, сын шайтана?

– Нет, я не понял, о чем вы говорите.

Шорох прошел по толпе. Парень не боялся страшного душмана.

Саркарда нервно дернул головой. Он почувствовал, что люди сейчас думают совсем не то, что он пытался им внушить. А раз так, непокорность надо душить. Душить! Выжигать!

– Он не понял! Да ты и понимать не должен! – вспыхивая слепой ненавистью, закричал Хайрулло. – Главное, чтобы ты знал: все люди в этом мире смертны. Час твоей кончины обозначен в Книге судеб. Чем больше ты будешь понимать, тем скорее настанет твой конец.

– Твой конец, проклятый ашрар, тоже настанет! – с ненавистью произнес пленник.

Хайруллохан дернул повод. Жеребец снова загулял, закуражился.

– Нурмат! – крикнул саркарда. – Ты готов? Начинай! Отожги поганцу язык!

Трое душманов набросились на связанного парня, повалили его и стали пеленать в белый саван. Двое других подкатили к месту казни три автомобильные покрышки. Поставили их вертикально. Внутрь каждой налили из канистры бензина. Всунули связанного парня в покрышки, как в обручи.

Пробиваясь сквозь толпу, стоявшую на улице возле дукана, к саркарде, громко стеная, подошла женщина. Это была старуха, худенькая, с лицом, потемневшим от невзгод. Она высоко поднимала в вытянутых руках книгу в потертом переплете.

– Великий хан! – упав на колени перед Хайрулло, слезно молила старуха. – Пощади сына! Помилуй! Мы все прах у твоих ног. Ты велик и светел! Пощади! Век будем помнить твою милость!

Кривоногий Хамид, горяча рыжего коня, оттеснил старуху от Хайруллохана. Потом быстрым движением ноги, обутой в сапог, выбил из ее рук книгу. От удара страницы разлетелись в стороны.

Старуха упала на землю, схватившись руками за голову.

– Вай-улей! – запричитала она в ужасе. – Эблис! Богохульник! Это Коран. Как ты посмел?!

Конь Хамида, гарцуя, втаптывал в прах одну из страниц, исписанных арабской вязью. Душман, ощерив зубы, взмахнул нагайкой и полоснул старуху сверху вниз вдоль спины.

– Шатайя! – рявкнул он. – Гулящая баба! Подстилка сатаны! Убирайся, пока я добрый! – И захохотал дикообразно.

В воздухе снова свистнула тяжелая плеть.

– Начинай! – приказал саркарда Нурмату.

– Отходи! – крикнул душман исступленно и, чиркнув спичкой по коробку, бросил огонек в шину.

Ухнуло, полыхнуло огромное пламя. Загудел, забушевал в шинах яростный костер. И сразу раздался истошно-дикий крик казнимого.

Люди, видевшие пылающее кипение огня, слышавшие нечеловеческий вой, полный ужаса, нестерпимого мучения, замерли, окаменели в шоке. Никто не двинулся, не произнес ни слова. Казалось, никто не дышал, окаменев.

Только мать несчастного ползала по земле и хватала за ноги коня саркарды. У нее уже не было сил кричать или плакать. Она только двигалась и шептала:

– Будь проклят Хайрулло – шайтан огня! Будь проклят!

Хайруллохан взял скакуна в шенкеля, подталкивая его к костру. Конь, пугаясь пламени, нервно перебирал ногами, артачился, не желая приближаться к огню. Тогда саркарда достал пистолет и, не утруждая себя прицеливанием, трижды нажал на спуск. Крик стих.

– Я милосерден, – сказал Хайрулло в наступившей тишине. – Но вы теперь знаете, как выглядит грешник, попавший в ад.

Огонь продолжал полыхать. Душманы бензина не пожалели. Казалось, вокруг горят даже камни. Смрадный дым черными лохматыми хлопьями вырывался из закрученного ветром пламени и поднимался вверх по крутому склону горы, нависавшей над кишлаком.

Хайрулло пришпорил коня, слегка отпустил повод и коротким галопом поскакал прочь. За ним последовало окружение.