Фармацевт 3

Когда зашел в один из боксов, откуда доносились азартные крики, увидел, что слесари азартно рубятся в домино. Те, кому не хватило места за столом, стоя комментировали игру.

Увидев меня, некоторые автоматом бросили взгляды на часы, висевшие на стене. До конца обеденного перерыва оставалось еще пятнадцать минут, так, что игра продолжилась.

Я немного постоял за компанию, а затем начал выяснять вопрос, куда загнать машину для техобслуживания.

К окончанию рабочего дня я ничем не отличался от слесарей из соседних боксов. То есть, был грязен до невозможности. Судя по всему, временные водители заботой о машине директора себя не утруждали.

Душ, к моему удивлению, в гараже присутствовал, вот что значит немецкий орднунг.

Отмывшись до скрипа хозяйственным мылом, оделся и направился в гостиницу, забрать свои вещи и сменить место жительства.

Валентина Григорьевна встретила меня с озабоченным видом. Хотя её вполне можно было понять. Не каждый день пускаешь к себе жильца. Тем более страшно, если это делаешь в первый раз.

Учитывая это обстоятельство, я приложил все усилия, чтобы расположить к себе хозяйку.

В принципе, это было нетрудно. Два, три комплимента вовремя сказанные еще не старой женщине, и она уже улыбается вместе со мной. Так, с улыбками и прошло мое заселение.

Сложив свои немудреные пожитки около кровати, я спустился вниз.

К этому времени Лида тоже пришла домой. Поэтому ужинали мы втроем. Я хотел пойти в столовую, но меня легко уговорили этого не делать.

За едой мы понемногу изучали друг друга. Вчера с говорливой Татьяной Петровной сделать этого не удалось. Зато сейчас Валентина Григорьевна взяла реванш и выкладывала все местные новости и прочие полезные сведения. Так я узнал, что в поселке есть своя прачечная самообслуживания, в которой можно постирать белье. Баня, работающая с одним выходным в понедельник, и свое сельпо, в котором своим работниками молочные продукты продают со скидкой.

Когда речь зашла об амбулатории, Валентина Григорьевна обратилась к дочери, молча слушавшей её болтовню и постоянно проверяющей, застегнута ли верхняя пуговица её домашнего халатика.

– Лида, что все молчишь? Расскажи хоть что-нибудь о своей работе.

– Ну, мама! Ты же сама все знаешь! Вот и рассказывай, – воскликнула девушка и гордо удалилась к себе, сверкнув в открывшихся полах халата симпатичными круглыми коленками.

– Ну, вот и поговорили, – развела руками хозяйка, однако огорчения на её лице явно не проглядывалось, хотя мой взгляд на коленки дочери она явно не пропустила.

Шли дни, я понемногу знакомился с товарищами по работе, жизнь вошла в привычную колею. Лида меня больше не дичилась, мы с ней вполне поладили. И по вечерам частенько засиживались за столом, болтая о всякой всячине.

Через две недели мы с директором и главным механиком отправились в Караганду за новой машиной. На спецавтобазе, куда поступали эти машины, было оживленно. Получали автомобили не только наш совхоз, но еще несколько директоров предприятий и гараж обкома партии. Рудольф Августович чувствовал себя на базе, как рыба в воде, свободно общался с начальством спецавтобазы, сплошь состоявшей из казахов. Что же делать, титульная нация рулит. Большинство лакомых мест занимают её представители. Притом казахи ухитрились даже себя поделить на жузы, в которых представители среднего жуза становились баями и правителями. Ну, а в Советском Союзе они служили в ГАИ, работали в обкомах и райкомах. И только после приобретения независимости снова захотели стать баями.

Для меня все эта дележка представляла чисто академический интерес, я прекрасно помнил, что случится с Советским Союзом через пятнадцать лет, и не планировал оставаться в Казахстане после его выхода из состава Союза. А сейчас главное, решить проблемы с документами и встроиться в местную жизнь.

Ну, а пока мы с Шефером тщательно осматривали наш автомобиль. Практически сразу обнаружили полное отсутствие инструмента, указанного в перечне, не было и домкрата. Колпачки на колесах были скручены, вроде бы мелочь, а где их сейчас взять? В остальном, вроде бы, машина оказалась без особых изъянов. А главное выпущена, судя по штампу ОТК 7 августа. По опыту мы прекрасно знали, что вещи, выпущенные в нашей стране в конце месяца, лучше не покупать.

Шефер сразу побежал искать Миллера. И видимо нашел, потому что ко мне буквально через пятнадцать минут подошел местный слесарь и с недовольным лицом сунул в руки укладку с инструментом и домкрат.

– Постой, постой! – придержал я его, когда тот собрался уходить. – А где колпачки на колеса? Где дворники?

Слесарь опустил руку в карман и вытащил оттуда пригоршню колпачков.

– Подавись, жмотяра! – сообщил он мне, когда я вытребовал от него еще пару ключей, вытащенных из укладки.

В ответ я только улыбнулся. Мне на капризы местных жуликов было наплевать. Главное вытребовать у них все, что положено.

Кстати, наша машина оказалась не самой разукомплектованной. Рядом со мной разгорелся скандал из-за замененного аккумулятора, но больше всего воплей было слышно от водителя районной больницы в его «буханке» местные спецы ухитрились снять передний кардан.

Мы приехали с канистрой бензина и шлангом, чтобы не кататься по заправкам и стоять в очереди, Заправив машину, я, мысленно перекрестившись, повернул ключ зажигания.

– Ну, давай, волжанка, не подведи, – буркнул про себя и тронулся с места.

Как ни удивительно, но доехали мы до гаража без проблем, но на всякий случай Шефер ехал сзади на газике, чтобы в случае чего взять Волгу на буксир.

Следующие пару дней я не вылезал из-под машины, пока не проверил протяжку каждого крепления. И подтягивая очередной не затянутый болт, думал, как нам повезло, что мы без потерь добрались до дома, а не оставили половину подвески в поле.

К концу недели с подготовкой машины я закончил и доложил директору, что можно выезжать на ней без особой опаски.

В первый же выезд тот весь при счастье уселся рядом со мной, но, когда мы выехали из поселка, сразу потребовал передать руль ему.

В общем, мы полдня катались по объектам, а я восседал рядом с директором, в качестве манекена.

Рулить директору быстро надоело, поэтому на следующий день он охотно уступил мне место водителя.

В гараже меня, конечно, поздравили с новой техникой, но никто особо не завидовал. Работяги, как и в армии, держались принципа быть подальше он начальства и поближе к кухне. Но главное дело было в зарплате. Меньше меня здесь, пожалуй, никто не получал. Отсюда и отсутствие зависти.

Поэтому, когда я в день выдачи аванса отошел от окошечка кассы с тридцатью рублями меня проводили сочувственными взглядами.

Однако, когда у тебя припрятано почти четыреста тысяч рублей в съемной комнате под топочным листом у печки, поневоле будешь относиться спокойно к такой несправедливости. Ведь комбайнеры получали в среднем рублей по триста пятьдесят. А водители не меньше двухсот рублей.

Сам же я никаких претензий по этому поводу не предъявлял. Заканчивался только первый месяц испытательного срока, и выступать по поводу низкой зарплаты не стоило. А то могут начаться неудобные вопросы по поводу военного билета. С пропиской же у меня уже было все в порядке. По крайней мере, на год, именно на такой срок, заботами Миллера, мне оформили в РОВД временную прописку по месту жительства.

Валентина Григорьевна, между тем, устраивала мне одно испытание за другим. В первый же выходной, когда я распаренный и благодушный пришел из бани, она поставила стол бутылку водки.

Когда я кинул на хозяйку вопросительный взгляд, она только вздохнула.

– Саша, это я по привычке, мой благоверный всегда говорил, после бани хоть кальсоны продай, но выпей. Так я ему чекушку всегда для этого дела держала.

Благоверный Валентины Григорьевны, Гюнтер Циммерман был директором совхоза до Миллера.

Насколько я понял по рассказам коллег, человеком он был неплохим, но как начальник никуда не годным. В конце концов, районному начальству это надоело и Циммермана на этом посту сменил Миллер.

Бывший директор с трудом перенес такую превратность судьбы и начал понемногу попивать. И три года назад умер от инфаркта.

Так, что его вдова на понюх не выносила алкашей. И периодически проверяла меня на это дело. Пока не убедилась, что к алкоголю я равнодушен.

Через какое-то время она завела известную песню. Вечером во время ужина, кидая укоризненные взгляды на дочь, она говорила:

– Лидушка, ну, сколько можно дома сидеть. Только и знаешь дом, да работа. Даже в кино не сходишь.

Повернувшись ко мне, она продолжила:

– Кстати, завтра суббота в клубе покажут кинофильм «Калина красная», очень душевный фильм. Саша, ты тоже домосед изрядный, сходи, развейся, Лиду с собой пригласи, может она с тобой за компанию пойдет. А после фильма танцы.

Лида, возмущенно глянула на мать, но промолчала и осталась сидеть за столом, искоса поглядывая на меня.