Рухнула с шумом на плот, закрутила его, как скорлупку.
[315] В море упал Одиссей далеко от плота; упустил он
Руль из ослабшей руки. Посредине легко разломилась
Мачта под силой ветров налетевших и спорящих в буре.
В море далеко снесло и разорванный парус, и рею.
Долго его самого глубина поглощала, не мог он
[320] Вынырнуть, преодолев толщу волн, и мешала одежда,
Что на прощанье ему подарила богиня Калипсо.
Вынырнул он, наконец, из пучины, и воду морскую
Горькую он извергал, что с кудрей ему в рот попадала.
В этой ужасной беде не забыл он, однако, про плот свой.
[325] Споря с волнами, за ним он поплыл и, догнав, ухватился,
Взлез, и на палубе сел посредине, спасаясь от смерти.
Плот то туда, то сюда волны грозные в море швыряли.
Словно осенний Борей по широкой равнине гоняет
Стебли иссохшей травы, те, что прочно сцепились друг с другом, –
[330] Так же гоняли и плот в море бурном свирепые ветры.
То вдруг Борею его Нот бросал, то играл им шумящий
Эвр, то его уступал он Зефиру, чтоб гнать его дальше.
Тут увидала его Кадма дочь дивноногая Ино,
Что Левкотея теперь. А была она некогда смертной.
[335] Но, умерев, приняла честь бессмертия в море глубоком.
И пожалела она Одиссея, носимого бурей.
Вот легкокрылым нырком она с волн пенношумных взлетела
И опустилась на плот его крепкий, и так говорила:
«О злополучный! За что Посейдон на тебя так разгневан
[340] В сердце своём, что тебе посылает он столько несчастий?
Знай, он не сможет тебя погубить, как бы в том ни старался.
Ты же не кажешься мне неразумным, так сделай же вот что:
Скинь всю одежду свою, и свой плот предоставь воле бури;
Сам же ты в волны нырни и, руками работая мощно,
[345] Вплавь доберись до земли феакиян; найдёшь там спасенье.
Вот, дам повязку тебе от богов, ею грудь обмотаешь,
И уж тогда не страшись ты погибели в море глубоком.
Но, как едва доплывёшь, и земли лишь коснёшься рукою,
Тут же повязку сними и забрось в винно-тёмное море
[350] Дальше от твёрдой земли, сам немедля уйди, отвернувшись!»
Это сказав, подала головную повязку богиня.
После, вспорхнув вновь нырком быстрокрылым, она улетела
В бурное море, и вмиг скрылась в волнах тяжёлых и тёмных.
Думать тут стал Одиссей боговидный и многострадальный.
[355] Скорбью объятый, сказал своему он отважному сердцу:
«Горе! Быть может, опять мне ловушку какую готовит
Кто из бессмертных, подав мне совет, что б я плот свой оставил?
Нет, не исполню того! Видел я, что далёк ещё берег,
Где, как сказала она, отыщу для себя я спасенье.
[360] Лучше я здесь подожду, на плоту. До тех пор, пока цело
Судно моё, и пока ещё крепко шипы держат брёвна,
Я не оставлю его; здесь мне легче и с бурей сражаться.
Ну а когда разобьют волны грозные плот мой, тогда уж