Заражённые бессмертием

Кира закричала и попятилась назад, злоумышленники ворвались в коридор и набросились на Блэка, ударив его несколько раз, после чего тот потерял сознание.

Очнувшись, он увидел перед собой одного из бандитов, который своими непропорционально длинными руками наотмашь бил его по щекам, приводя в чувство. Сенатор был привязан к стулу, стоявшему в центре гостиной. Он почувствовал железный вкус крови, левый глаз заплыл, с каждым ударом сердца, в голове отзывалась ноющая боль.

– Что вам надо? – еле двигая распухшими губами, спросил он.

– Оклемался? – рявкнул «длиннорукий», – Слушай внимательно, сенатор! Скажи своим искусственным уродам, чтобы валили из города к себе в инкубатор! Здесь будут жить нормальные ЛЮДИ! Кивни, если понял!

– Где Кира? – спросил Блэк, оглядывая комнату, – Кира! – крикнул он.

Из другой комнаты послышалось всхлипывание. Слава Богу, здесь нет Тины, с облегчением подумал он.

– Вы что – идиоты? Вас же найдут и упрячут навсегда! – он сплюнул кровь, – Кто вас подослал?

– Заткнись!

Сенатор получил еще один удар по лицу.

– Чтобы ты хорошенько все запомнил, мы развлечемся с твоей женушкой.

В этот момент Кира вскрикнула, послышались звуки борьбы, потом ударов по телу. Блэк попытался вскочить, но упал вместе со стулом и заревел, как зверь.

– Отпустите ее, твари!

В комнату вошел тот, что был повыше.

– Что там? – спросил «длиннорукий».

– Я не знаю. Она, похоже, того…

– Ты что, придурок, натворил!?

Тот, что был ниже ростом, сходил в другую комнату и вскоре вышел.

– Надо валить!

– А этот? – высокий кивнул на лежавшего на полу сенатора.

– Пусть живет… пока.

Они выбежали из квартиры, оставив яростно вырывавшегося из пут Блэка.

****

Улицы города к этому времени не просто оживлялись, а превращались в освещенный муравейник. Все разноуровневые магистрали заполнялись аэроботами, аэросанями и прочей летающей техникой самых различных модификаций и габаритов. Прозрачные лифты на огромной скорости скользили по таким же прозрачным туннелям, пронизавшим все пространство на несколько сотен метров ввысь.

Транспортная система Хемиссета казалась такой хрупкой, что при более или менее серьезных порывах ветра должна была бы рухнуть, однако конструкторские решения с антигравитационными балансирами позволили создать одну из самых безопасных сетей, используемую для передвижения миллионов людей на протяжении вот уже более семидесяти циклов.

Лифт остановился на окраине западного округа в местечке под названием «Давао». Циклов двадцать назад здесь поселились несколько семей бывших шахтеров одной разорившейся добывающей компании. Не найдя применения своим профессиональным навыкам поселенцы жили на социальные пособия, и большую часть своего времени проводили в барах и пабах, которые, пользуясь популярностью, разрастались на глазах.

Повзрослевшие дети из шахтерских семей, видя образ жизни родителей, как это обычно случается, не особенно стремились получить образование и нормальную работу. Чаще они «сидели на шее» у отцов и матерей, приобщаясь к разгульной жизни, периодически подворовывая все, что плохо лежит.

Гуго Лески и Йенс Брыз двадцати пяти циклов от роду тоже не были исключением, и целыми днями кружили по городу в поисках легкой наживы. К одной из групп «рожденных» они примкнули скорее не по идейным соображениям, а из любопытства, которое появляется, когда нечем заняться. Поначалу им казалось, что приобщились к чему-то стоящему, ходили на собрания и слушали лидеров, говоривших о диктате и привилегиях «извлеченных».

Однако вскоре им все это надоело, да и поживиться тут особо было нечем, и Лески с Брызом стали подначивать самых недовольных из ходивших на собрания, устраивать нападения на общественные здания и вещевые склады, убеждая их, что только силовыми акциями можно что-то изменить или хотя бы просто отомстить за несправедливость и обиды.

Так они сколотили собственную банду отморозков и стали крушить все, что попадало под руку, жечь транспорт, грабить и увечить людей. Сами же при этом занимались мародерством, вынося продукты, одежду и другие ценности из центров торговли и хранения.

Во время одного из таких набегов их поймали и поместили в изолятор до решения судьи. Однако через пару дней их увезли в неизвестном направлении люди в черных костюмах, а записи об аресте вдруг таинственным образом исчезли из базы Департамента обеспечения порядка.

– Что будем делать? – спросил Брыз, не выдержав получасового молчания, когда они остановились возле входа в парк.

Он заметно нервничал, понимая, что все произошло не совсем так, как планировали. Лески время от времени сплевывал и выдавал смачные ругательства, стараясь даже не смотреть на приятеля и отстраняясь от него, словно, тот был заразно болен. Только теперь он позволил себе заговорить.

– Ты зачем ее придушил, урод? – схватил он за грудки Брыза и прижал к шершавому стволу ближайшего дерева, – Совсем с ума сошел?

– Я же не знал, что она такая…

– Какая такая? – заорал Лески, – Идиот!

Отпустив приятеля, он пнул по дереву и пошел в сторону ближайшей забегаловки.

В баре почти никого не было, и Лески сходу крикнул бармену, чтобы тот налил три порции глена16, после чего плюхнулся в кресло в дальнем углу. Через полчаса, когда Лески уже находился в приличном подпитии, в дверь зашел неприметный человек. Оглядев зал, мужчина направился в его сторону и присел за столик.

– Не возражаешь? – поинтересовался он, скорее для соблюдения этикета, нежели действительно нуждался в разрешении сесть.

– Ты кто? – спросил Лески, подняв на гостя мутный взгляд.

– Меня просили передать, что вас вместе с другом ждут на пересечении Третьей Лазурной и Веерной, – понизив голос, ответил мужчина, – по поводу непредвиденных последствий вашего визита сегодня вечером.

Лески сразу же протрезвел и едва не вскочил, но заметив жест собеседника, влип в кресло и уставился на дверь, словно, в нее сейчас должны были войти люди из ДОП, а может, кто и пострашнее по его душу.

– Если бы я хотел тебя сдать, ты уже давно бы сидел в камере, парень. И я бы на твоем месте поторопился. Те, кого я представляю, не любят ждать.

Мужчина поднялся и, тронув его за плечо, направился к двери, пока Лески разрывали страх и одновременно желание пойти по указанному адресу. Последнее оказалось сильнее, и он чертыхнулся, вспомнив, что должен разыскать Брыза.

– Ты куда, парень? – крикнул ему вслед бармен, – А кто будет платить?

– Я скоро вернусь, – заверил Лески, и тот, видимо, поверил, хотя возможно, просто не хотел связываться.

На улице похолодало, фонари остались гореть лишь на главной улице, до которой было метров двести. Кое-как освещалась площадка перед заведением, и Лески, поежившись, двинулся к парку, где надеялся встретить приятеля, который наверняка сшибает какую-нибудь «химию», а может быть, уже «под кайфом».

Возникло неприятное ощущение, словно кто-то шел следом, однако, остановившись, он ничего не услышал. Вокруг стояла тишина, а тьма, казалось, стала еще гуще. Снова это жуткое чувство, будто за спиной кто-то есть. Лески не выдержал и побежал в сторону освещенной улицы. Не добежав метров тридцать, он рухнул на землю, не понимая, что происходит. Через минуту он был полностью парализован, а еще через две – умер, так и не узнав, как яд попал в его кровь.

****

Процессия проходила в главном похоронном центре города и собрала немало народу. Хотя, вероятно, многие пришли, потому что стояла на редкость солнечная погода в это время цикла. В середине площадки на постаменте стоял металлопластиковый гроб, оформленный кружевами и парчой. Лицо Киры выглядело почти живым, и ее мать, уже выплакав все слезы, с растерянно-блуждающим взором время от времени поправляла белое покрывало, которым было накрыто тело. Сенатор стоял неподалеку с серым лицом и пустыми глазами.

Фейн осторожно пробрался сквозь скопление родственников, знакомых и коллег, и притронулся к плечу Блэка.

– Алан! – тихо произнес он, – Примите мои соболезнования!

Голос генерал-шефа ДБ выражал непритворную печаль и одновременно озабоченность.

– Спасибо.

– Я хочу, чтобы Вы знали, мы найдем этих подонков!

Сенатор лишь кивнул и взглядом еще раз поблагодарил Фейна. Ему больше всего сейчас хотелось остаться в одиночестве и не видеть никого.

Еще утром Блэк одобрил проект по изоляции «опасных рожденных», поскольку рассмотрение вопроса в Сенате назначено на следующий день, и Фейн, извинившись за беспокойство в такой момент, все же напомнил о решении, которое Блэк, по сути, уже принял.

Выразив соболезнования, генерал-шеф направился прямиком в офис и тут же вызвал Остина. Начальник АЦ прибыл через двадцать минут.

– Сенат одобрит законопроект по Альтаиру-5, – объявил Фейн, когда Остин сел в предложенное кресло.

– Хорошо, – улыбнулся тот.

– Что, черт возьми, происходит? – вдруг воскликнул генерал-шеф, расстегивая пуговицу на воротнике, – Почему в том гробу сейчас лежит жена сенатора?

От неожиданности Остин вскочил, но потом снова опустился на кресло.

– Ситуация вышла из-под контроля, господин генерал! Я же докладывал!

– Твою мать! Докладывал он! Какой идиот…! Кто занимался подготовкой?

– Гамов.

– Придурки!

– Их уже нет!

– Кого?

– Исполнителей, – пояснил Остин.

Фейн налил воды и сделал два больших глотка, после чего включил монитор, на котором возникли кадры с одной из планет системы Альтаир-5. Это были железобетонные бараки с подключенным к электричеству ограждением.

Остин не переставал удивляться начальнику, обладавшему способностью не просто контролировать эмоции, а использовать их дозировано, точно в нужный момент. Руководитель АЦ часто не мог понять, где Фейн действительно психует, а где просто играет.

– Вы должны обеспечить отправку первой группы! – невозмутимо произнес генерал, в интонации которого не осталось ничего, что бы говорило о его недавнем гневе, – Надеюсь, у Вас есть списки, Остин?

Начальник АЦ вздохнул про себя, понимая, что Фейн переключился на другие проблемы. Он и сам был не рад, что доверился отморозкам, которые должны были лишь разозлить сенатора. Между тем, Остин не сомневался в благородстве своей миссии, ведь на кону стояло выживание человечества, пусть даже не совсем в естественном понимании этого слова.

ИМСы были более способными, талантливыми, предсказуемыми и, главное – управляемыми, а значит, можно контролировать популяцию, которая нередко занималась самоуничтожением из-за незначительных поводов. Все уже устали от боестолкновений различных вооруженных групп, от недовольства бедных и обделенных, от беспорядков и политических баталий. Каждая более или менее самобытная нация норовила отделиться от Содружества и диктовать свои условия межпланетному сообществу.

С доминированием «извлеченных» обеспечивалась стабильность и монолитность общества, управляемого из одного центра. По крайней мере, Остин искренне верил в это, и все, что могло угрожать его модели должно быть если не уничтожено, то купировано.

Изоляция людей на планетах система Альтаир-5 казалась ему весьма гуманным способом решения вопросов стабильности, и начальник АЦ всячески отгонял мысли о том, что выживаемость в условиях, в которые они хотели поместить самых активных протестующих, была не более десяти процентов.

Первые списки тех, кто должен будет отправиться в места изоляции, он получил еще два дня назад. Оставалось лишь дождаться рассмотрения вопроса в Сенате и выделения специального звездолета для перевозки заключенных.

– Я полагаю, мы можем уже начать операцию по задержанию? – спросил Остин.

– Сколько человек?

– Пятьсот восемьдесят. Это только в Хемиссете, – сообщил он.

Фейн прищурился, словно пытаясь представить упомянутое число людей.

– Хорошо, – наконец, произнес генерал-шеф, – начинайте!

Примечания