Ярость on-line

Всадники Апокалипсиса тем временем сыпались из «Ниссана», – со слезами, кашлем и причитаниями. Слезоточивый газ. Разъедал слизистую за какие-то секунды. Если у бандитов оставалось оружие, они напрочь о нем позабыли. Как, в общем, и о каких-либо враждебных намерениях. Все, что их интересовало, это дикая боль.

Хуже всех оказалось тем, что сидели впереди. «Hammer» повредил дверцу, выбраться же с другой стороны мешала стена. К счастью, в Ордене кто-то всегда таскал в кармане лазерный резак. Захлебываясь слезами и кашлем, Всадники вывалились наружу.

«Черепа» принялись ходить меж распластанных тел, тыча в морды автоматами. Кое-кто сверялся с фотографией. «А этот? Не похож? Как насчет вот этого урода?..»

Волк вздохнул. Бандитов было пятеро. Четверо охранников и доверенный их стараниям груз. Физиономии обезобразили гримасы рыданий, что несколько затрудняло «опознание». Но Курт уже понял, – все в полном порядке. «Мишень» здесь.

Лежа на асфальте, безволосый представил всеобщему обозрению спину и задницу (необычайно широкие, нужно отметить, фактуры). Пиджачок разошелся аккуратно, по «хребетному» шву. Материал впился в жировые складки. Бандит не подавал призраков жизни, и Волк забеспокоился. У таких толстяков, как правило, плохо с сердцем…

Двое боевиков с трудом перекатили Всадника на спину. Страйкер видел ту самую обрюзгшую физиономию, что и на фотографии – тройной подбородок, бульдожьи щеки.

Глаза закрыты.

– Дышит, – доложил «череп».

Волк удовлетворенно кивнул. Прекрасно.

– Грузите в «Hammer». Да поживее.

Бандиты смерили взглядами пузатую тушу. В глазах обоих застыла жуткая мука.

Возражать, впрочем, никто не решился. Браня, на чем свет стоит, быстрое питание, два «черепа» попытались поднять толстяка. Вскоре выяснилось, что для двоих это непосильная задача. Все следили за их потугами. Одолеть гравитацию удалось вчетвером.

Когда тушу уволокли к «Хаммеру», Страйкер оглядел остальных. Всадники медленно приходили в себя. «Черепа» держали всех под прицелами. Неподалеку лежала горстка изъятого оружия: шесть пистолетов, три автомата, ножи в ассортименте… Один охранник, впрочем, еще не расстался с оружием. Волк посмотрел на его руку.

Конечно, протез.

Курт еще таких не видел. Обладатели кибернетических имплантантов, как правило, выставляли «симбионтов» напоказ, будто модную одежду или хорошее тело. Но их протезы были легальны либо полулегальны /подлежа обязательной регистрации в органах власти/. Некоторые энтузиасты даже расставались с теми конечностями, что достались от мамули с папулей, – ради того, чтобы поставить взамен электронные схемы и холодный металл. Никто не пытался замаскировать свою «крутизну» (разве что краской и пластиком, но это не в счет), как не маскировали пирсинг.

Однако, очень немногие «модники» могли позволить себе по-настоящему стоящие вещи. Те кибер-имплантанты, что классифицировались как боевые модели, запрещались к какой-либо эксплуатации гражданскими – без исключений. В том числе протезы конечностей. Их изготовляли на предприятиях Министерства Обороны по заказам полиции или боевых частей. Цель, на самом деле, была крайне проста: не допустить выведения из строя опытных бойцов, понесших увечья. Кибернетические руки и ноги обходились значительно дешевле, нежели демобилизация, пожизненная пенсия и подготовка нового бойца. Поэтому ветераны войны, как социальная группа, так редко встречались. Не говоря о том, что после демобилизации изымался весь государственный инвентарь, включающий форму, оружие и «симбионтов».

Тем более странно было видеть металлическую конечность, торчащую из порванного рукава какого-то гангстера. Такие штуки в простом салоне не ставят. Даже в клоаке Запретного Города, по-видимому, разыскать специалистов далеко не просто.

Неудивительно, что Всадник старался скрыть «ручку» в подобии перчатки. Предмет, который Страйкер принял за человеческую кожу, лежал на расстоянии нескольких шагов. К коже «перчатка» имела не большее отношение, чем туалетная бумага. Пористая резина с полимерами. Пластиковые ногти, приклеенный к пальцу перстень. И – «татуировка» в виде дракона, изображающая логотип изготовителя кибер-протеза…

Рукопожатию последнего позавидовал бы сам Терминатор. Голографические фильмы /снятые на деньги военного ведомства, а потому до идиотизма напичканные пропагандой/ в духе «Почему настоящий гражданин должен пройти службу в Армии» демонстрировали, как бравые служаки крошили такими протезами железобетонные балки. Впрочем, Всаднику Апокалипсиса не помогла даже чудо-ручища.

Обернувшись, Курт убедился, что «мишень» благополучно разместилась в «Хаммере».

Пора.

– Ладно. Приберите здесь, – сказал Волк «черепам».

Те молча кивнули. Всадники Апокалипсиса, оклемавшись, таращились на «черепов» слезящимися глазами с набухшими капиллярами. Глядели со злостью, отвращением. Но, едва взгляд фиксировал Страйкера, как гнев сменялся удивлением. Очевидно, живого Волка они увидели впервые. Странная ночка, – подумал Курт.

Все чему-то удивлялись.

Развернувшись, Волк направился в сторону «Хаммера». За спиной рявкнул выстрел, другой.

Страйкер не обернулся. Кто-то заголосил, слезно запричитал. Его мольбы заглушил третий выстрел. Дело сделано, боевики «прибирались». Свидетелей не оставлять – цитата Черепа. «Словарь излюбленных фраз и выражений», страница № 1, с ярко-красной кляксой в углу. Волк упорно продвигался к «Хаммеру», не оборачиваясь.

Жирдяй-Всадник, под чьим весом издохла бы любая кляча, распластался в позе амебы на заднем сиденье. Дыхание со свистом покидало волосатые ноздри. Курт сел рядом с водителем, зябко поежился. Взревел мотор. Броневик тронулся с места, миновал перекресток и устремился вдаль. Волк мягко качался на сиденье из искусственной кожи.

В зеркалах заднего вида ярко вспыхнул взрыв. Ночь раскололась пополам, дрогнула ослепительной вспышкой. Эхо протащило над Гетто неповоротливую тушу. «Черепа» взрывали «Ниссаны», всего-навсего. Волк бы ничуть не удивился, узнав, что гангстеры напоследок выдрали у трупов зубы. Если, конечно, прихватили инструменты. В том месте, куда держал курс «Hammer», этого добра было с избытком…

Упомянутое место называлось Бастилией.

К архитектурно-культурному памятнику, сыгравшую судьбоносную роль в истории Франции, данная Бастилия не имела отношения. Общее заключалось в том, что здесь также содержали граждан против их воли; и, конечно, в названии. Отличие же состояло в том, что ЭТА Бастилия по-прежнему функционировала. Ее гостеприимные двери распахнулись для посетителей несколько веков спустя, как революционные французы взяли приступом Черную цитадель. Собственно, ввиду крайней нужды, Череп основал это «заведение» на седьмом году существования Ордена. С тех самых пор крики, вопли и стоны не смолкали внутри мрачных стен…

Теоретически Страйкер представлял, куда они держали путь. Прогнившие трущобы вокруг Центрального Улья; «сектора» преступных группировок, своего рода «домашние поля», точь-в-точь у футбольных команд; и – территориальный «стадион» Ордена, где ни одна крыса не смела проскользнуть без ведома Черепа. Штаб-квартира группировки, впрочем, находилась не здесь, а в одном из фешенебельных районов Среднего Гетто. Во-первых, это объяснялось более удачным местонахождением (вблизи многих дорожных развязок), а также престижем /как Череп утверждал, «Партнеры по легальному бизнесу не будут меня уважать, если я обоснуюсь в дремучей глухомани…»/. В трущобах находилось все то, что Орден пытался до поры до времени скрыть от «легальных партнеров». В частности, Бастилию.

Курт об этом знал, и все-таки реальность превзошла все его ожидания. Он уже здесь бывал. И не раз. С Купола сорвался огромный кусок воспоминаний, и, рухнув вниз, разлетелся хрустальными осколками. Образы прошлого помчались к Страйкеру сокрушительной волной, словно какой-то великан вытащил пробку из дамбы…

Безумная гонка сквозь ночные трущобы – такие же обманчиво-спокойные и тихие; длинный черный автомобиль; черный кожаный плащ; Череп; зловещие блики на педантично выбритом скальпе… Бандит стоял на крыльце того самого здания, возле чьего фасада остановился «Hammer». Страйкер удивленно покачал головой.

Затем осведомился у водителя:

– Что, Бастилия?..

Бритоголовый глянул в окно. Кивнул:

– Она, родимая. Приехали. – И громко хлопнул дверцей.

Волк вылез следом, недоумевая, как можно называть «родимым» место, где круглосуточно работал пыточный конвейер. Это, очевидно, являлось побочным следствием профессии. Нездоровый цинизм, черный юмор, нарочитая грубость и безразличие…

Страйкер огляделся. Вне сомнений, то самое место. Тот проулок, ведущий к Улью, и… Казалось, это произошло целую вечность назад. Либо не происходило вовсе. Происходило, с кем-то другим. В таком случае, почему Курт помнил все так отчетливо?..

Над Бастилией возвышалась иная твердыня. Настоящая. Французская Бастилия на фоне Улья съежилась бы и ссохлась от зависти. Персоны, страдающие «гигантоманией», впервые видящие Улей со стороны, на какое-то время впадали в прострацию. Места, где витали их помыслы, до верху заполняли колоссальные конструкции – черные колонны непредставимых размеров, усеянные россыпями разноцветных огней. Там обитали тысячи, десятки, сотни тысяч людей, которым не было никакого дела до «нижних», копошащихся, точно тараканы, в трущобах далеко внизу…

Волк вновь взглянул на Бастилию. Создавалось впечатление, что мрачное здание было исполнено достоинства и зловещего величия – близость титанического Улья его ничуть не смущала. Как Серого кардинала, притаившегося в тени монаршего трона. При свете дня Бастилия наверняка показалось бы унылой, серой и невзрачной, но сотни людей, осведомленных о ее существовании, отнюдь так не считали.

Бастилия, принадлежавшая Ордену, воплощала в себе темницу, долговую яму, а также мотель (проживание в котором было по карману очень немногим) о дюжине пыточных камер. Здесь содержались все те, кого Череп не желал видеть на свободе, но убивать считал преждевременным. А именно: крупные должники (имевшие глупость влезть в долги к Ордену), сидевшие в темницах до той поры, пока кто-нибудь не выплатит за них долги и проценты; заложники, захваченные «черепами» в надежде на выкуп от родственников; наглецы, посмевшие воровать у Ордена. И – как упитанный Всадник, – похищенные деятели иных преступных сообществ, в чьей памяти могли содержаться какие-то интересные подробности. Это, впрочем, происходило не так часто, чтобы войти в традицию. Прецеденты, конечно, имели место, но это, скорее, относилось к исключению, нежели к правилу.

Похищения осуществлялись в строгой секретности. Снимались квартиры, подкупались соседи (если, конечно, события не разворачивались в необитаемых трущобах). О Бастилии знала любая дворовая крыса. Содержание в ней высокопоставленных гангстеров представлялось несколько проблематичным. Однако, в эту ночь Череп решил сделать исключение. Всадник задержится в стенах Бастилии очень ненадолго – местные специалисты умели развязывать языки, а толстяк не походил на стойкого партизана даже отдаленно. Таким образом, Всадники не успеют ничего предпринять.

Так, по крайней мере, планировалось.

Волк ждал. Их наверняка заметили, – на зданиях квартала было развешано столько камер и датчиков, что к Бастилии не подобрался бы незамеченным даже жучок-паучок.

Действительно, ворота /массивные металлические створки/ распахнулись – изнутри вышли трое крепких, вооруженных автоматами парней. Все щеголяли ультрамодными в Ордене бритыми затылками. Не сказав ни единого слова, двое здоровяков осмотрели «Hammer» и содержимое салона, особое внимание уделив заднему сиденью. Третий дежурил у ворот, готовый поднять тревогу при любом признаке опасности. Дисциплина в Бастилии, как на любом режимном объекте, была на высоте.

Наконец «черепа» кивнули, развернулись, и, по-прежнему не проронив ни слова, распахнули створки ворот. Водитель вновь сел за руль. «Hammer» взревел и неторопливо вполз в проем. Курт шел следом – в чрево грозной, легендарной Бастилии.

Створки сомкнулись. Пока «черепа», кряхтя и нещадно матерясь, вытаскивали Всадника /все еще пребывавшего в бессознательном состоянии/ из салона машины, Волк с интересом смотрел по сторонам. На поверку Бастилия не представляла ничего сверхъестественного. Старый трехэтажный особняк, в каком мог бы проживать Франкенштейн. Мрачный и трухлявый, но совершенно непримечательный.

Темные, «портативные» оконца, более похожие на бойницы. Первый этаж вовсе обходился без них – оконные проемы были плотно замурованы красными кирпичами. Все прочие окна, включая те, что располагались под самой крышей, закрывали решетки с толстыми прутьями. Вдоль упомянутой крыши тянулся ряд острых, загнутых крюков. Возле печной трубы чернела тарелка спутниковой антенны, – наиболее символичный образ Гетто, какой Курт встречал за последние месяцы.

По гребню кирпичного забора пролегли витки колючей проволоки, призванные, похоже, НЕ ВЫПУСТИТЬ из Бастилии, нежели предотвратить чье-то проникновение. Над воротами возвышались два мощных прожектора, черных и безразличных. Не хватало санитаров с носилками. Волку Бастилия казалась чем-то сродни психиатрических клиник для буйных, какими подобные места демонстрировали в черно-белых фильмах ужасов. Впечатление, конечно, было жутковатым, но сносным.