Он и она

Менеджеры… Такое манящее иностранное слово, ласкающее слух… Это теперь Он знает, что секьюрити – это охранник, сторож, а менеджер – по сути своей продавец, а тогда… Он уже видел себя именно в том желанном дорогом костюме, в белоснежной рубашке с элегантно завязанным узлом на модном галстуке. На встречу в Москву Он поехал в одежде советского образца. Хоть она и была старой и убогой, но это было лучшее в его гардеробе на тот момент.

Соискателей на должность менеджера и охочих до высокой и стабильной зарплаты оказалось около тридцати человек. И среди восемнадцати двадцатилетних девушек и парней, ярко и модно одетых, Он чувствовал себя, мягко скажем, очень неловко. На собеседовании молодой человек бодренько и с гордостью вещал о преимуществах работы в этой компании. «Менеджер… И уже, наверно, давно…» – с завистью подумал Он. Высокомерие и пафос не смущали. За годы службы Он насмотрелся на генеральских сынков-выскочек, которые «без подпорки» были «ноль без палочки».

Затем с каждым беседовали индивидуально. Молодые люди выходили один за другим с сияющими лицами, держа в руках какието яркие большие пакеты. Когда Он вошёл в эту комнату последним, оказалось, что, для того чтобы получить пакет с продукцией для продажи в определённом районе Москвы, в залог надо было оставить паспорт, которого на тот момент у него не было. Тогда требовалось немало времени, чтобы обменять удостоверение личности офицера на паспорт. А на предложение оставить удостоверение ветерана войны Он ответил отказом. Это было святое.

Его взяли. На испытательный срок. До получения паспорта. Продукцию, конечно, под честное слово не доверили, но доверили… «бутерброд». Чтобы было понятно – это два листа фанеры с рекламой, скреплённые между собой в двух местах верёвкой, которые надевают через голову на плечи. Что надо делать? Просто ходить по определённому на каждый день маршруту, раздавая прохожим яркие листовки. Он не боялся трудностей. Но это было для него настолько унизительно! Человек «бутерброд». Без имени, без настоящего, а возможно, и будущего. Как ни крути, а начинать жизнь с чистого листа всё же было надо. И делать карьеру – надо! И вообще, делать чтото было надо!!! И Он ходил. Ходил и раздавал. Он не смотрел людям в глаза. Было стыдно. Бывшая должность охранника уже казалась раем, но Он не имел привычки возвращаться на прежние места работы. Рубашка под шерстяным пиджаком липла к телу. Левый ботинок натёр ногу. Стоять было нельзя. Только ходить. «Движение привлекает внимание! – Он вспомнил напутствие довольного собой молодого менеджера. – Ходите! За вами будут обязательно наблюдать!» Панибратски похлопав по плечу и водрузив на плечи «бутерброд», менеджер выставил его за дверь – делать карьеру.

Московский вечер принёс прохладу. В двадцать часов рядом с ним остановилась машина. Из неё выскочил менеджер с лучезарной улыбкой и подошёл к нему:

– Снимай! На сегодня всё! Завтра в офис за «бутербродиком» к девяти утра!

– Вы обещали платить ежедневно вечером. Дайте деньги, – сказал Он.

Менеджер вдруг изобразил страдание на лице:

– Простите! Я забыл их в спешке в офисе! Ничего, завтра заберёте за два дня сразу!

Бросив «бутерброд» в багажник, менеджер «сделал ручкой» и укатил.

Пора ехать домой. В двенадцать ночи Он открыл дверь квартиры. А в пять утра – снова вставать и отправляться делать карьеру. Ничего! Бывали на войне недели, когда Он спал много меньше! Вперёд! Уже сегодня вечером ему заплатят за два дня, и можно будет купить себе сигареты и, пусть самый дешёвый, кофе, который, отсыпав в пакетик, Он будет брать на работу.

В восемь сорок пять утра Он стоял перед пока ещё закрытой дверью фирмы. В девять двадцать дама средних лет, со скучающим выражением на лице, словно делая ему одолжение, открыла офис. С десяток молодых людей сдавали вчерашнюю выручку, брали новые пакеты и покидали офис.

Он представился даме. Та, поморщившись, сказала, чтобы Он быстрее брал свой «бутерброд», и, сунув ему в ладонь бумажку с сегодняшним маршрутом, закрыла за ним дверь.

Он ехал в метро, заслоняя собой треклятый рекламный щит и сгорал от стыда. Ему казалось, что вся Москва смотрит ему сейчас в спину и думает: «Неудачник».

Он появился на маршруте в десять часов десять минут. Надел на себя «бутерброд», и в этот момент к нему подошёл хмурого вида мужчина:

– Чего опаздываешь? Я доложу об этом выше! Оказалось, что этот человек выполнял в фирме чтото вроде обязанностей соглядатая. В его задачу входило объезжать в течение дня точки, где бродили по городу люди «бутерброды». Такие же, как и Он. Объяснять ему, во сколько открыли офис, было бесполезно. Ответ «Меня это не касается!» был категоричен.

– В восемь вечера заеду. Рекламу заберу. И в течение дня покатаюсь рядом. Посмотрю, как ходишь. Сам когда-то так бродил. Теперь вот повысили.

Он стоял в замешательстве. Такого «повышения» Он не хотел. Делать нечего. Нужны деньги. Да и не в его правилах бросать только что начатое дело. Хуже другое. Он вдруг поймал себя на мысли, что сегодня стыдится своей работы меньше, чем вчера. И тут же ужаснулся: «Твоя карьерная лестница направлена вниз! Ты деградируешь, боевой офицер!»

К его удивлению, ровно в двадцать ноль-ноль из остановившейся машины вышел его новый хмурый знакомый:

– Снимай фанеру. Завтра в офис к девяти.

– А деньги?

– Не знаю. Это у верхнего своего спрашивай.

– А где он?

– На семинар какой-то уехал. Дней на пять. По повышению уровня продаж.

Разбить голову хмурому знакомому захотелось прямо сейчас. Удержало только то, что было не за что. Они оба – тупые исполнители чужой воли.

Бросить всё, послав хмурого и всю эту шарашкину контору по известному адресу, тоже хотелось. Но больше хотелось денег. А ещё – увидеть слащавого и заносчивого менеджера и заглянуть в его глазки, спрятанные глубоко между пухлыми и румяными щёчками. И он решил ездить и работать до тех пор, пока с ним не рассчитаются наличными. Сказано – сделано. Подъем в пять утра, контрастный душ, заканчивающийся ледяной струёй, и – в Москву!

На четвёртый день, рявкнув от души на не очень приятную даму, Он с удовлетворением отметил, что на пятый, шестой и седьмой день его работы она приходила открывать офис уже не в девять двадцать, а за несколько минут до девяти. Среди молодёжи появились новые знакомые, которые жаловались, что деньги, обещанные ежедневно, не выплачены до сих пор. Бродя «бутербродом» у разных станций метро, Он уже не стеснялся смотреть людям в глаза.

Нет, не привык, не смирился. Он думал, что всё, что ни делается, – к лучшему. Здесь, в Москве, Он понял, что зарабатывать деньги нестыдно. Стыдно не зарабатывать. И хмурый знакомый был уже не так хмур. Узнав, где Он живёт, стал заезжать за «бутербродом» на полчаса раньше, проставляя время окончания работы двадцать ноль-ноль.

Но усталость всё же брала своё, как ни крепись. На закате седьмого дня «быстрорастущей карьеры» Он наконец-то увидел вальяжного молодого менеджера, вылезающего из остановившейся рядом машины, наглости которого можно было подивиться.

Подойдя вплотную, тот привычным для него жестом похлопал его по плечу и сказал:

– Горжусь! Хвалю! Ни одного прогула, ни одного опоздания, кроме второго дня, но это мы легко спишем на вашу неопытность. Завтра к девяти!

– Где мои деньги?

Он прошипел эти слова настолько грозно, что менеджер невольно дал задний ход:

– Что вы, что вы! Где я сейчас их возьму? Войдите в моё положение: я прямо с семинара, уставший, – и сразу к вам! Цените!!!

Он взял его за лацканы по-идиотски блестящего пиджака и приподнял над асфальтом. Приподнял и несколько раз встряхнул.

– Где твой бумажник? – рявкнул ему в ухо.

– В пиджаке, карман… внутри… – икнув от неожиданности, пискнул тот в ответ.

Бережно поставив «мальчика» на твёрдую почву, Он достал из его кармана бумажник, отсчитал положенные ему за семь рабочих дней деньги – все до копейки. Закрыл его и сунул менеджеру в карман.

Тот молча наблюдал за происходящим, хлопая глазами. И… пролепетал:

– Ну, значит, завтра в девять?

Он снял с себя «бутерброд», повертел в руках и торжественно водрузил его на плечи ошалевшему начальнику. Похлопал по плечу и сказал:

– Теперь твоя очередь.

Обернувшись, заметил, как сидевший за рулём хмурый улыбнулся. Он помахал ему рукой и пошёл к метро. Сев в электричку, подумал, что завтра наконец-то выспится.

На следующий день, снова проснувшись ни свет ни заря, Он немного промаялся дома. Положил на сервант для жены и сына заработанные за неделю деньги, оставил себе мелочь на несколько пачек сигарет и ушёл в город. Он шёл искать работу. Он действительно хотел тогда стать настоящим мужчиной. Он убеждал себя, сидя на лавке с новыми газетами объявлений о найме на работу, взятыми у того же человека, что всё образуется. Что сквозь тернии – к звёздам! Что падают все, а поднимаются единицы!

Он с завистью смотрел на настоящих мужчин. Они были за рулём, из окон автомобилей гремела музыка… А Он сидел на лавке в парке в своём армейском камуфляже, в берцах и тельняшке. Проезжающим «настоящим» было не до него. У них в руках были только что появившиеся диковинные мобильные телефоны, пальцы украшали золотые печатки, шею – цепи. Он не хотел цепей и печаток. Он уже осознавал, что в стране созданы все условия, чтобы хапать большие деньги с помощью лжи и обмана. Многие так и делали. Но Он хотел зарабатывать честно! И быть в числе мужчин, которые поступают именно так! Долг, совесть, честь – плевать, что многие, включая некоторых из власти предержащей, забыли об этом и только изредка появляются в храме со свечами с черенок лопаты, словно размер имеет значение…

Да, Он снова ошибся. А кто сумел подняться в жизни, ни разу не разбив себе лоб и колени? Да, Он хотел быть настоящим. Но честно. Не получилось… Да, Он ошибался. Но духом не падал.

Не понимал тогда, чем может обернуться желание быть идеальным. И оно обернулось. Через годы. В то время, когда Он уже любил свою Женщину. Именно тогда всё это и вылезло наружу. Быть настоящим. Всегда. Везде. В любой ситуации. Лучшим, самым-самым! Без изъянов, как новенькая, только со станка, денежная купюра! Чтобы придраться не к чему и осудить не за что было.

Дурачок! Из лучших побуждений – выглядеть круче, чем есть на самом деле – Он потерял свою Любовь. Он не смирился с потерей, но ведь потерял… Но и здесь чтото не складывалось в его голове в общую картину. Быть лучше, чем ты есть на самом деле, – разве это плохо? Становиться лучше, расти? Вместо того чтобы сказать «не могу», – взять и сделать! И, оказывается, – уже могу! Вместо «не знаю» – «я выясню!» Но уже сейчас Он понимал главное: быть лучше и казаться лучше – две разные вещи. Быть идеальным и казаться таким… Но, разрази его гром, Он хотел стать лучше! Выражение «быть самим собой» ему не очень нравилось. Быть – значит затормозить на определённом этапе и перестать двигаться. Он не хотел быть таким, какой Он есть. Он хотел стать лучше, чем был.

Но и идеальным для своей Королевы Он хотел быть вопреки себе! Для неё!!! Себя пытался переделывать, становиться лучше. Чтобы гордилась! Уважала! А получилось то, что получилось. И всё равно: лучше делать и жалеть, чем… Он не жалел. Пусть так, чем никак вообще. В любом случае то, что было, – это уже история. И опыт. А на своих же ошибках полученный – лучший. Что Он делал не так? Но ведь делал! Не сидел на печке со старыми убеждениями – «А что я ещё могу?» Он искал пути, значит, жил. Он хотел честно зарабатывать деньги и пытался найти возможности. Не ошибается только покойник или тот, кто вообще ничего не делает. Это им всё равно. Он – другой. К сожалению, тогда Он неправильно понимал, как сделать так, чтобы сегодня стать лучше себя вчерашнего. Не корысти ради тогда Он начал играть роль успешного мужчины. Настоящего, как он тогда думал. Роль, как Он сам себя успокаивал, взятая на время, напрокат, неожиданно прочно вошла в его жизнь. Так быстро, что Он даже не заметил, когда стёрлась грань между «Я играю» и «Я живу».

…Сейчас, ночью, когда шариковая ручка переносила его мысли на листы бумаги, он осознал, что заигрался. Теперь Он сам себе устраивал «разбор полётов» и ставил заслуженные справедливые оценки. Смотрел, вглядывался в своё отражение в зеркале, которое специально поставил перед собой на стол. Говорил с собой. Жёстко. Безапелляционно. Он позволил себе судить самого себя. И на этом заседании адвокатам в присутствии было отказано. Только обвинение. Решение по делу вынесла сама жизнь. Они расстались. Он и его Любимая Женщина.