Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Руслан и Людмила
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2008
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Александр Сергеевич Пушкин
Руслан и Людмила
Поэма
Посвящение
Для вас, души моей царицы,Красавицы, для вас однихВремен минувших небылицы,В часы досугов золотых,Под шепот старины болтливой,Рукою верной я писал;Примите ж вы мой труд игривый!Ничьих не требуя похвал,Счастлив уж я надеждой сладкой,Что дева с трепетом любвиПосмотрит, может быть, украдкойНа песни грешные мои.У лукоморья дуб зеленый;Златая цепь на дубе том:И днем и ночью кот ученыйВсё ходит по цепи кругом;Идет направо – песнь заводит,Налево – сказку говорит.Там чудеса: там леший бродит,Русалка на ветвях сидит;Там на неведомых дорожкахСледы невиданных зверей;Избушка там на курьих ножкахСтоит без окон, без дверей;Там лес и дол видений полны;Там о заре прихлынут волныНа брег песчаный и пустой,И тридцать витязей прекрасныхЧредой из вод выходят ясных,И с ними дядька их морской;Там королевич мимоходомПленяет грозного царя;Там в облаках перед народомЧерез леса, через моряКолдун несет богатыря;В темнице там царевна тужит,А бурый волк ей верно служит;Там ступа с Бабою-ЯгойИдет, бредет сама собой;Там царь Кащей над златом чахнет;Там русский дух… там Русью пахнет!И там я был, и мед я пил;У моря видел дуб зеленый;Под ним сидел, и кот ученыйСвои мне сказки говорил.Одну я помню: сказку этуПоведаю теперь я свету…Песнь первая
Дела давно минувших дней,Преданья старины глубокой.В толпе могучих сыновей,С друзьями, в гриднице высокойВладимир-солнце пировал;Меньшую дочь он выдавалЗа князя храброго РусланаИ мед из тяжкого стаканаЗа их здоровье выпивал.Не скоро ели предки наши,Не скоро двигались кругомКовши, серебряные чашиС кипящим пивом и вином.Они веселье в сердце лили,Шипела пена по краям,Их важно чашники носилиИ низко кланялись гостям.Слилися речи в шум невнятный;Жужжит гостей веселый круг;Но вдруг раздался глас приятныйИ звонких гуслей беглый звук;Все смолкли, слушают Баяна:И славит сладостный певецЛюдмилу-прелесть и РусланаИ Лелем свитый им венец.Но, страстью пылкой утомленный,Не ест, не пьет Руслан влюбленный;На друга милого глядит,Вздыхает, сердится, горитИ, щипля ус от нетерпенья,Считает каждые мгновенья.В унынье, с пасмурным челом,За шумным, свадебным столомСидят три витязя младые;Безмолвны, за ковшом пустым,Забыли кубки круговые,И брашна неприятны им;Не слышат вещего Баяна;Потупили смущенный взгляд:То три соперника Руслана;В душе несчастные таятЛюбви и ненависти яд.Один – Рогдай, воитель смелый,Мечом раздвинувший пределыБогатых киевских полей;Другой – Фарлаф, крикун надменный,В пирах никем не побежденный,Но воин скромный средь мечей;Последний, полный страстной думы,Младой хазарский хан Ратмир:Все трое бледны и угрюмы,И пир веселый им не в пир.Вот кончен он; встают рядами,Смешались шумными толпами,И все глядят на молодых:Невеста очи опустила,Как будто сердцем приуныла,И светел радостный жених.Но тень объемлет всю природу,Уж близко к полночи глухой;Бояре, задремав от меду,С поклоном убрались домой.Жених в восторге, в упоенье:Ласкает он в воображеньеСтыдливой девы красоту;Но с тайным, грустным умиленьемВеликий князь благословеньемДарует юную чету.И вот невесту молодуюВедут на брачную постель;Огни погасли… и ночнуюЛампаду зажигает Лель.Свершились милые надежды,Любви готовятся дары;Падут ревнивые одеждыНа цареградские ковры…Вы слышите ль влюбленный шепот,И поцелуев сладкий звук,И прерывающийся ропотПоследней робости?.. СупругВосторги чувствует заране;И вот они настали… ВдругГром грянул, свет блеснул в тумане,Лампада гаснет, дым бежит,Кругом все смерклось, все дрожит,И замерла душа в Руслане…Все смолкло. В грозной тишинеРаздался дважды голос странный,И кто-то в дымной глубинеВзвился чернее мглы туманной…И снова терем пуст и тих;Встает испуганный жених,С лица катится пот остылый;Трепеща, хладною рукойОн вопрошает мрак немой…О горе: нет подруги милой!Хватает воздух он пустой;Людмилы нет во тьме густой,Похищена безвестной силой.Ах, если мученик любвиСтрадает страстью безнадежно,Хоть грустно жить, друзья мои,Однако жить еще возможно.Но после долгих, долгих летОбнять влюбленную подругу,Желаний, слез, тоски предмет,И вдруг минутную супругуНавек утратить… о друзья,Конечно, лучше б умер я!Однако жив Руслан несчастный.Но что сказал великий князь?Сраженный вдруг молвой ужасной,На зятя гневом распалясь,Его и двор он созывает:«Где, где Людмила?» – вопрошаетС ужасным, пламенным челом.Руслан не слышит. «Дети, други!Я помню прежние заслуги:О, сжальтесь вы над стариком!Скажите, кто из вас согласенСкакать за дочерью моей?Чей подвиг будет не напрасен,Тому – терзайся, плачь, злодей!Не мог сберечь жены своей! —Тому я дам ее в супругиС полцарством прадедов моих.Кто ж вызовется, дети, други?..»«Я!» – молвил горестный жених.«Я! я! – воскликнули с РогдаемФарлаф и радостный Ратмир. —Сейчас коней своих седлаем;Мы рады весь изъездить мир.Отец наш, не продлим разлуки;Не бойся: едем за княжной».И с благодарностью немойВ слезах к ним простирает рукиСтарик, измученный тоской.Все четверо выходят вместе;Руслан уныньем как убит;Мысль о потерянной невестеЕго терзает и мертвит.Садятся на коней ретивых;Вдоль берегов Днепра счастливыхЛетят в клубящейся пыли;Уже скрываются вдали;Уж всадников не видно боле…Но долго всё еще глядитВеликий князь в пустое полеИ думой им вослед летит.Руслан томился молчаливо,И смысл и память потеряв.Через плечо глядя спесивоИ важно подбочась, Фарлаф,Надувшись, охал за Русланом.Он говорит: «Насилу яНа волю вырвался, друзья!Ну, скоро ль встречусь с великаном?Уж то-то крови будет течь,Уж то-то жертв любви ревнивой!Повеселись, мой верный меч,Повеселись, мой конь ретивый!»Хазарский хан, в уме своемУже Людмилу обнимая,Едва не пляшет над седлом;В нем кровь играет молодая,Огня надежды полон взор:То скачет он во весь опор,То дразнит бегуна лихого,Кружит, подъемлет на дыбы,Иль дерзко мчит на холмы снова.Рогдай угрюм, молчит – ни слова…Страшась неведомой судьбыИ мучась ревностью напрасной,Всех больше беспокоен он,И часто взор его ужасныйНа князя мрачно устремлен.Соперники одной дорогойВсё вместе едут целый день.Днепра стал темен брег отлогий;С востока льется ночи тень;Туманы над Днепром глубоким;Пора коням их отдохнуть.Вот под горой путем широкимШирокий пересекся путь.«Разъедемся, пора! – сказали, —Безвестной вверимся судьбе».И каждый конь, не чуя стали,По воле путь избрал себе.Что делаешь, Руслан несчастный,Один в пустынной тишине?Людмилу, свадьбы день ужасный,Всё, мнится, видел ты во сне.На брови медный шлем надвинув,Из мощных рук узду покинув,Ты шагом едешь меж полей,И медленно в душе твоейНадежда гибнет, гаснет вера.Но вдруг пред витязем пещера;В пещере свет. Он прямо к нейИдет под дремлющие своды,Ровесники самой природы.Вошел с уныньем: что же зрит?В пещере старец; ясный вид,Спокойный взор, брада седая;Лампада перед ним горит;За древней книгой он сидит,Ее внимательно читая.«Добро пожаловать, мой сын! —Сказал с улыбкой он Руслану. —Уж двадцать лет я здесь одинВо мраке старой жизни вяну;Но наконец дождался дня,Давно предвиденного мною.Мы вместе сведены судьбою;Садись и выслушай меня.Руслан, лишился ты Людмилы;Твой твердый дух теряет силы;Но зла промчится быстрый миг:На время рок тебя постиг.С надеждой, верою веселойИди на все, не унывай;Вперед! мечом и грудью смелойСвой путь на полночь пробивай.Узнай, Руслан: твой оскорбительВолшебник страшный Черномор,Красавиц давний похититель,Полнощных обладатель гор.Еще ничей в его обительНе проникал доныне взор;Но ты, злых козней истребитель,В нее ты вступишь, и злодейПогибнет от руки твоей.Тебе сказать не должен боле:Судьба твоих грядущих дней,Мой сын, в твоей отныне воле».Наш витязь старцу пал к ногамИ в радости лобзает руку.Светлеет мир его очам,И сердце позабыло муку.Вновь ожил он; и вдруг опятьНа вспыхнувшем лице кручина…«Ясна тоски твоей причина;Но грусть не трудно разогнать, —Сказал старик, – тебе ужаснаЛюбовь седого колдуна;Спокойся, знай: она напраснаИ юной деве не страшна.Он звезды сводит с небосклона,Он свистнет – задрожит луна;Но против времени законаЕго наука не сильна.Ревнивый, трепетный хранительЗамков безжалостных дверей,Он только немощный мучительПрелестной пленницы своей.Вокруг нее он молча бродит,Клянет жестокий жребий свой…Но, добрый витязь, день проходит,А нужен для тебя покой».Руслан на мягкий мох ложитсяПред умирающим огнем;Он ищет позабыться сном,Вздыхает, медленно вертится…Напрасно! Витязь наконец:«Не спится что-то, мой отец!Что делать: болен я душою,И сон не в сон, как тошно жить.Позволь мне сердце освежитьТвоей беседою святою.Прости мне дерзостный вопрос.Откройся: кто ты, благодатный,Судьбы наперсник непонятный?В пустыню кто тебя занес?»Вздохнув с улыбкою печальной,Старик в ответ: «Любезный сын,Уж я забыл отчизны дальнейУгрюмый край. Природный финн,В долинах, нам одним известных,Гоняя стадо сел окрестных,В беспечной юности я зналОдни дремучие дубравы,Ручьи, пещеры наших скалДа дикой бедности забавы.Но жить в отрадной тишинеДано не долго было мне.Тогда близ нашего селенья,Как милый цвет уединенья,Жила Наина. Меж подругОна гремела красотою.Однажды утренней пороюСвои стада на темный лугЯ гнал, волынку надувая;Передо мной шумел поток.Одна, красавица младаяНа берегу плела венок.Меня влекла моя судьбина…Ах, витязь, то была Наина!Я к ней – и пламень роковойЗа дерзкий взор мне был наградой,И я любовь узнал душойС ее небесною отрадой,С ее мучительной тоской.Умчалась года половина;Я с трепетом открылся ей,Сказал: люблю тебя, Наина.Но робкой горести моейНаина с гордостью внимала,Лишь прелести свои любя,И равнодушно отвечала:«Пастух, я не люблю тебя!»И все мне дико, мрачно стало:Родная куща, тень дубров,Веселы игры пастухов —Ничто тоски не утешало.В унынье сердце сохло, вяло.И наконец задумал яОставить финские поля;Морей неверные пучиныС дружиной братской переплытьИ бранной славой заслужитьВниманье гордое Наины.Я вызвал смелых рыбаковИскать опасностей и злата.Впервые тихий край отцовУслышал бранный звук булатаИ шум немирных челноков.Я вдаль уплыл, надежды полный,С толпой бесстрашных земляков;Мы десять лет снега и волныБагрили кровию врагов.Молва неслась: цари чужбиныСтрашились дерзости моей;Их горделивые дружиныБежали северных мечей.Мы весело, мы грозно бились,Делили дани и дары,И с побежденными садилисьЗа дружелюбные пиры.Но сердце, полное Наиной,Под шумом битвы и пиров,Томилось тайною кручиной,Искало финских берегов.Пора домой, сказал я, други!Повесим праздные кольчугиПод сенью хижины родной.Сказал – и весла зашумели:И, страх оставя за собой,В залив отчизны дорогойМы с гордой радостью влетели.Сбылись давнишние мечты,Сбылися пылкие желанья!Минута сладкого свиданья,И для меня блеснула ты!К ногам красавицы надменнойПринес я меч окровавленный,Кораллы, злато и жемчуг;Пред нею, страстью упоенный,Безмолвным роем окруженныйЕе завистливых подруг,Стоял я пленником послушным;Но дева скрылась от меня,Примолвя с видом равнодушным:«Герой, я не люблю тебя!»К чему рассказывать, мой сын,Чего пересказать нет силы?Ах, и теперь один, один,Душой уснув, в дверях могилы,Я помню горесть, и порой,Как о минувшем мысль родится,По бороде моей седойСлеза тяжелая катится.Но слушай: в родине моейМежду пустынных рыбарейНаука дивная таится.Под кровом вечной тишины,Среди лесов, в глуши далекойЖивут седые колдуны;К предметам мудрости высокойВсе мысли их устремлены;Всё слышит голос их ужасный,Что было и что будет вновь,И грозной воле их подвластныИ гроб и самая любовь.И я, любви искатель жадный,Решился в грусти безотраднойНаину чарами привлечьИ в гордом сердце девы хладнойЛюбовь волшебствами зажечь.Спешил в объятия свободы,В уединенный мрак лесов;И там, в ученье колдунов,Провел невидимые годы.Настал давно желанный миг,И тайну страшную природыЯ светлой мыслию постиг:Узнал я силу заклинаньям.Венец любви, венец желаньям!Теперь, Наина, ты моя!Победа наша, думал я.Но в самом деле победительБыл рок, упорный мой гонитель.В мечтах надежды молодой,В восторге пылкого желанья,Творю поспешно заклинанья,Зову духов – и в тьме леснойСтрела промчалась громовая,Волшебный вихорь поднял вой,Земля вздрогнула под ногой…И вдруг сидит передо мнойСтарушка дряхлая, седая,Глазами впалыми сверкая,С горбом, с трясучей головой,Печальной ветхости картина.Ах, витязь, то была Наина!..Я ужаснулся и молчал,Глазами страшный призрак мерил,В сомненье все еще не верилИ вдруг заплакал, закричал:«Возможно ль! ах, Наина, ты ли!Наина, где твоя краса?Скажи, ужели небесаТебя так страшно изменили?Скажи, давно ль, оставя свет,Расстался я с душой и с милой?Давно ли?..» – «Ровно сорок лет, —Был девы роковой ответ, —Сегодня семьдесят мне било.Что делать, – мне пищит она, —Толпою годы пролетели.Прошла моя, твоя весна —Мы оба постареть успели.Но, друг, послушай: не бедаНеверной младости утрата.Конечно, я теперь седа,Немножко, может быть, горбата;Не то, что в старину была,Не так жива, не так мила;Зато (прибавила болтунья)Открою тайну: я колдунья!»И было в самом деле так.Немой, недвижный перед нею,Я совершенный был дуракСо всей премудростью моею.Но вот ужасно: колдовствоВполне свершилось, по несчастью.Мое седое божествоКо мне пылало новой страстью.Скривив улыбкой страшный рот,Могильным голосом уродБормочет мне любви признанье.Вообрази мое страданье!Я трепетал, потупя взор;Она сквозь кашель продолжалаТяжелый, страстный разговор:«Так, сердце я теперь узнала;Я вижу, верный друг, оноДля нежной страсти рождено;Проснулись чувства, я сгораю,Томлюсь желаньями любви…Приди в объятия мои…О милый, милый! умираю…»И между тем она, Руслан,Мигала томными глазами;И между тем за мой кафтанДержалась тощими руками;И между тем – я обмирал,От ужаса зажмуря очи;И вдруг терпеть не стало мочи;Я с криком вырвался, бежал.Она вослед: «О, недостойный!Ты возмутил мой век спокойный,Невинной девы ясны дни!Добился ты любви Наины,И презираешь – вот мужчины!Изменой дышат все они!Увы, сама себя вини;Он обольстил меня, несчастный!Я отдалась любови страстной…Изменник, изверг! о позор!Но трепещи, девичий вор!»Так мы расстались. С этих порЖиву в моем уединеньеС разочарованной душой;И в мире старцу утешеньеПрирода, мудрость и покой.Уже зовет меня могила;Но чувства прежние своиЕще старушка не забылаИ пламя позднее любвиС досады в злобу превратила.Душою черной зло любя,Колдунья старая, конечно,Возненавидит и тебя;Но горе на земле не вечно».Наш витязь с жадностью внималРассказы старца; ясны очиДремотой легкой не смыкалИ тихого полета ночиВ глубокой думе не слыхал.Но день блистает лучезарный…Со вздохом витязь благодарныйОбъемлет старца-колдуна;Душа надеждою полна;Выходит вон. Ногами стиснулРуслан заржавшего коня,В седле оправился, присвистнул.«Отец мой, не оставь меня».И скачет по пустому лугу.Седой мудрец младому другуКричит вослед: «Счастливый путь!Прости, люби свою супругу,Советов старца не забудь!»Песнь вторая
Соперники в искусстве брани,Не знайте мира меж собой;Несите мрачной славе даниИ упивайтеся враждой!Пусть мир пред вами цепенеет,Дивяся грозным торжествам:Никто о вас не пожалеет,Никто не помешает вам.Соперники другого рода,Вы, рыцари парнасских гор,Старайтесь не смешить народаНескромным шумом ваших ссор;Бранитесь – только осторожно.Но вы, соперники в любви,Живите дружно, если можно!Поверьте мне, друзья мои:Кому судьбою непременнойДевичье сердце суждено,Тот будет мил назло вселенной;Сердиться глупо и грешно.Когда Рогдай неукротимый,Глухим предчувствием томимый,Оставя спутников своих,Пустился в край уединенныйИ ехал меж пустынь лесных,В глубоку думу погруженный, —Злой дух тревожил и смущалЕго тоскующую душу,И витязь пасмурный шептал:«Убью!.. преграды все разрушу…Руслан! узнаешь ты меня…Теперь-то девица поплачет…»И вдруг, поворотив коня,Во весь опор назад он скачет.В то время доблестный Фарлаф,Все утро сладко продремав,Укрывшись от лучей полдневных,У ручейка, наедине,Для подкрепленья сил душевных,Обедал в мирной тишине.Как вдруг он видит: кто-то в поле,Как буря, мчится на коне;И, времени не тратя боле,Фарлаф, покинув свой обед,Копье, кольчугу, шлем, перчатки,Вскочил в седло и без оглядкиЛетит – а тот за ним вослед.«Остановись, беглец бесчестный! —Кричит Фарлафу неизвестный. —Презренный, дай себя догнать!Дай голову с тебя сорвать!»Фарлаф, узнавши глас Рогдая,Со страха скорчась, обмиралИ, верной смерти ожидая,Коня еще быстрее гнал.Так точно заяц торопливый,Прижавши уши боязливо,По кочкам, полем, сквозь лесаСкачками мчится ото пса.На месте славного побегаВесной растопленного снегаПотоки мутные теклиИ рыли влажну грудь земли.Ко рву примчался конь ретивый,Взмахнул хвостом и белой гривой,Бразды стальные закусилИ через ров перескочил;Но робкий всадник вверх ногамиСвалился тяжко в грязный ров,Земли не взвидел с небесамиИ смерть принять уж был готов.Рогдай к оврагу подлетает;Жестокий меч уж занесен;«Погибни, трус! умри!» – вещает…Вдруг узнает Фарлафа он;Глядит, и руки опустились;Досада, изумленье, гневВ его чертах изобразились;Скрыпя зубами, онемев,Герой, с поникшею главоюСкорей отъехав ото рва,Бесился… но едва, едваСам не смеялся над собою.Тогда он встретил под горойСтарушечку чуть-чуть живую,Горбатую, совсем седую.Она дорожною клюкойЕму на север указала.«Ты там найдешь его», – сказала.Рогдай весельем закипелИ к верной смерти полетел.А наш Фарлаф? Во рву остался,Дохнуть не смея; про себяОн, лежа, думал: жив ли я?Куда соперник злой девался?Вдруг слышит прямо над собойСтарухи голос гробовой:«Встань, молодец: все тихо в поле;Ты никого не встретишь боле;Я привела тебе коня;Вставай, послушайся меня».Смущенный витязь поневолеПолзком оставил грязный ров;Окрестность робко озирая,Вздохнул и молвил оживая:«Ну, слава богу, я здоров!»«Поверь! – старуха продолжала, —Людмилу мудрено сыскать;Она далеко забежала;Не нам с тобой ее достать.Опасно разъезжать по свету;Ты, право, будешь сам не рад.Последуй моему совету,Ступай тихохонько назад.Под Киевом, в уединенье,В своем наследственном селеньеОстанься лучше без забот:От нас Людмила не уйдет».Сказав, исчезла. В нетерпеньеБлагоразумный наш геройТотчас отправился домой,Сердечно позабыв о славеИ даже о княжне младой;И шум малейший по дубраве,Полет синицы, ропот водЕго бросали в жар и в пот.Меж тем Руслан далеко мчится;В глуши лесов, в глуши полейПривычной думою стремитсяК Людмиле, радости своей,И говорит: «Найду ли друга?Где ты, души моей супруга?Увижу ль я твой светлый взор?Услышу ль нежный разговор?Иль суждено, чтоб чародеяТы вечной пленницей былаИ, скорбной девою старея,В темнице мрачной отцвела?Или соперник дерзновенныйПридет?.. Нет, нет, мой друг бесценный:Еще при мне мой верный меч,Еще глава не пала с плеч».Однажды, темною порою,По камням берегом крутымНаш витязь ехал над рекою.Все утихало. Вдруг за нимСтрелы мгновенное жужжанье,Кольчуги звон, и крик, и ржанье,И топот по полю глухой.«Стой!» – грянул голос громовой.Он оглянулся: в поле чистом,Подняв копье, летит со свистомСвирепый всадник, и грозойПомчался князь ему навстречу.«Ага! догнал тебя! постой! —Кричит наездник удалой, —Готовься, друг, на смертну сечу;Теперь ложись средь здешних мест;А там ищи своих невест».Руслан вспылал, вздрогнув от гнева;Он узнает сей буйный глас…Друзья мои! а наша дева?Оставим витязей на час;О них опять я вспомню вскоре.А то давно пора бы мнеПодумать о младой княжнеИ об ужасном Черноморе.Моей причудливой мечтыНаперсник иногда нескромный,Я рассказал, как ночью темнойЛюдмилы нежной красотыОт воспаленного РусланаСокрылись вдруг среди тумана.Несчастная! когда злодей,Рукою мощною своейТебя сорвав с постели брачной,Взвился, как вихорь, к облакамСквозь тяжкий дым и воздух мрачныйИ вдруг умчал к своим горам —Ты чувств и памяти лишиласьИ в страшном замке колдуна,Безмолвна, трепетна, бледна,В одно мгновенье очутилась.С порога хижины моейТак видел я, средь летних дней,Когда за курицей трусливойСултан курятника спесивый,Петух мой по двору бежалИ сладострастными крыламиУже подругу обнимал;Над ними хитрыми кругамиЦыплят селенья старый вор,Прияв губительные меры,Носился, плавал коршун серыйИ пал как молния на двор.Взвился, летит. В когтях ужасныхВо тьму расселин безопасныхУносит бедную злодей.Напрасно, горестью своейИ хладным страхом пораженный,Зовет любовницу петух…Он видит лишь летучий пух,Летучим ветром занесенный.До утра юная княжнаЛежала, тягостным забвеньем,Как будто страшным сновиденьем,Объята – наконец онаОчнулась, пламенным волненьемИ смутным ужасом полна;Душой летит за наслажденьем,Кого-то ищет с упоеньем;«Где ж милый,– шепчет,– где супруг?»Зовет и помертвела вдруг.Глядит с боязнию вокруг.Людмила, где твоя светлица?Лежит несчастная девицаСреди подушек пуховых,Под гордой сенью балдахина;Завесы, пышная перинаВ кистях, в узорах дорогих;Повсюду ткани парчовые;Играют яхонты, как жар;Кругом курильницы златыеПодъемлют ароматный пар;Довольно… благо, мне не надоОписывать волшебный дом:Уже давно ШехеразадаМеня предупредила в том.Но светлый терем не отрада,Когда не видим друга в нем.Три девы, красоты чудесной,В одежде легкой и прелестнойКняжне явились, подошлиИ поклонились до земли.Тогда неслышными шагамиОдна поближе подошла;Княжне воздушными перстамиЗлатую косу заплелаС искусством, в наши дни не новым,И обвила венцом перловымОкружность бледного чела.За нею, скромно взор склоняя,Потом приближилась другая;Лазурный, пышный сарафанОдел Людмилы стройный стан;Покрылись кудри золотые,И грудь, и плечи молодыеФатой, прозрачной, как туман.Покров завистливый лобзаетКрасы, достойные небес,И обувь легкая сжимаетДве ножки, чудо из чудес.Княжне последняя девицаЖемчужный пояс подает.Меж тем незримая певицаВеселы песни ей поет.Увы, ни камни ожерелья,Ни сарафан, ни перлов ряд,Ни песни лести и весельяЕе души не веселят;Напрасно зеркало рисуетЕе красы, ее наряд:Потупя неподвижный взгляд,Она молчит, она тоскует.Те, кои, правду возлюбя,На темном сердца дне читали,Конечно, знают про себя,Что если женщина в печалиСквозь слез, украдкой, как-нибудь,Назло привычке и рассудку,Забудет в зеркало взглянуть, —То грустно ей уж не на шутку.Но вот Людмила вновь одна.Не зная, что начать, онаК окну решетчату подходит,И взор ее печально бродитВ пространстве пасмурной дали.Всё мертво. Снежные равниныКоврами яркими легли;Стоят угрюмых гор вершиныВ однообразной белизнеИ дремлют в вечной тишине;Кругом не видно дымной кровли,Не видно путника в снегах,И звонкий рог веселой ловлиВ пустынных не трубит горах;Лишь изредка с унылым свистомБунтует вихорь в поле чистомИ на краю седых небесКачает обнаженный лес.В слезах отчаянья, ЛюдмилаОт ужаса лицо закрыла.Увы, что ждет ее теперь!Бежит в серебряную дверь;Она с музыкой отворилась,И наша дева очутиласьВ саду. Пленительный предел:Прекраснее садов Армиды[1]И тех, которыми владелЦарь Соломон[2] иль князь Тавриды[3].Пред нею зыблются, шумятВеликолепные дубровы;Аллеи пальм, и лес лавровый,И благовонных миртов ряд,И кедров гордые вершины,И золотые апельсиныЗерцалом вод отражены;Пригорки, рощи и долиныВесны огнем оживлены;С прохладой вьется ветер майскийСредь очарованных полей,И свищет соловей китайскийВо мраке трепетных ветвей;Летят алмазные фонтаныС веселым шумом к облакам:Под ними блещут истуканыИ, мнится, живы; Фидий сам,Питомец Феба и Паллады,Любуясь ими, наконец,Свой очарованный резецИз рук бы выронил с досады.Дробясь о мраморны преграды,Жемчужной, огненной дугойВалятся, плещут водопады,И ручейки в тени леснойЧуть вьются сонною волной.Приют покоя и прохлады,Сквозь вечну зелень здесь и тамМелькают светлые беседки;Повсюду роз живые веткиЦветут и дышат по тропам.Но безутешная ЛюдмилаИдет, идет и не глядит;Волшебства роскошь ей постыла,Ей грустен неги светлый вид;Куда, сама не зная, бродит,Волшебный сад кругом обходит,Свободу горьким дав слезам,И взоры мрачные возводитК неумолимым небесам.Вдруг осветился взор прекрасный:К устам она прижала перст;Казалось, умысел ужасныйРождался… Страшный путь отверст:Высокий мостик над потокомПред ней висит на двух скалах;В унынье тяжком и глубокомОна подходит – и в слезахНа воды шумные взглянула,Ударила, рыдая, в грудь,В волнах решилась утонуть —Однако в воды не прыгнулаИ дале продолжала путь.Моя прекрасная Людмила,По солнцу бегая с утра,Устала, слезы осушила,В душе подумала: пора!На травку села, оглянулась —И вдруг над нею сень шатра,Шумя, с прохладой развернулась;Обед роскошный перед ной;Прибор из яркого кристалла;И в тишине из-за ветвейНезрима арфа заиграла.Дивится пленная княжна,Но втайне думает она:«Вдали от милого, в неволе,Зачем мне жить на свете боле?О ты, чья гибельная страстьМеня терзает и лелеет,Мне не страшна злодея власть:Людмила умереть умеет!Не нужно мне твоих шатров,Ни скучных песен, ни пиров —Не стану есть, не буду слушать,Умру среди твоих садов!»Подумала – и стала кушать.Княжна встает, и вмиг шатер,И пышной роскоши прибор,И звуки арфы… все пропало;По-прежнему все тихо стало;Людмила вновь одна в садахСкитается из рощи в рощи;Меж тем в лазурных небесахПлывет луна, царица нощи;Находит мгла со всех сторонИ тихо на холмах почила;Княжну невольно клонит сон.И вдруг неведомая силаНежней, чем вешний ветерок,Ее на воздух поднимает,Несет по воздуху в чертогИ осторожно опускаетСквозь фимиам вечерних розНа ложе грусти, ложе слез.Три девы вмиг опять явилисьИ вкруг нее засуетились.Чтоб на ночь пышный снять убор.Но их унылый, смутный взорИ принужденное молчаньеЯвляли втайне состраданьеИ немощный судьбам укор.Но поспешим: рукой их нежнойРаздета сонная княжна;Прелестна прелестью небрежной,В одной сорочке белоснежнойЛожится почивать она.Со вздохом девы поклонились,Скорей как можно удалилисьИ тихо притворили дверь.Что ж наша пленница теперь!Дрожит как лист, дохнуть не смеет;Хладеют перси, взор темнеет;Мгновенный сон от глаз бежит;Не спит, удвоила вниманье,Недвижно в темноту глядит…Всё мрачно, мертвое молчанье!Лишь сердца слышит трепетанье…И мнится… шепчет тишина;Идут – идут к ее постеле;В подушки прячется княжна —И вдруг… о страх!.. и в самом делеРаздался шум; озаренаМгновенным блеском тьма ночная,Мгновенно дверь отворена;Безмолвно, гордо выступая,Нагими саблями сверкая,Арапов длинный ряд идетПопарно, чинно, сколь возможно,И на подушках осторожноСедую бороду несет;И входит с важностью за нею,Подъяв величественно шею,Горбатый карлик из дверей:Его-то голове обритой,Высоким колпаком покрытой,Принадлежала борода.Уж он приближился: тогдаКняжна с постели соскочила,Седого карла за колпакРукою быстрой ухватила,Дрожащий занесла кулакИ в страхе завизжала так,Что всех арапов оглушила.Трепеща, скорчился бедняк,Княжны испуганной бледнее;Зажавши уши поскорее,Хотел бежать, но в бородеЗапутался, упал и бьется;Встает, упал; в такой бедеАрапов черный рой мятется;Шумят, толкаются, бегут,Хватают колдуна в охапкуИ вот распутывать несут,Оставя у Людмилы шапку.Но что-то добрый витязь наш?Вы помните ль нежданну встречу?Бери свой быстрый карандаш,Рисуй, Орловский, ночь и сечу!При свете трепетном луныСразились витязи жестоко;Сердца их гневом стеснены,Уж копья брошены далеко,Уже мечи раздроблены,Кольчуги кровию покрыты,Щиты трещат, в куски разбиты…Они схватились на конях;Взрывая к небу черный прах,Под ними борзы кони бьются;Борцы, недвижно сплетены,Друг друга стиснув, остаются,Как бы к седлу пригвождены;Их члены злобой сведены;Переплелись и костенеют;По жилам быстрый огнь бежит;На вражьей груди грудь дрожит —И вот колеблются, слабеют —Кому-то пасть… вдруг витязь мой,Вскипев, железною рукойС седла наездника срывает,Подъемлет, держит над собойИ в волны с берега бросает.«Погибни! – грозно восклицает, —Умри, завистник злобный мой!»Ты догадался, мой читатель,С кем бился доблестный Руслан:То был кровавых битв искатель,Рогдай, надежда киевлян,Людмилы мрачный обожатель.Он вдоль днепровских береговИскал соперника следов;Нашел, настиг, но прежня силаПитомцу битвы изменила,И Руси древний удалецВ пустыне свой нашел конец.И слышно было, что РогдаяТех вод русалка молодаяНа хладны перси принялаИ, жадно витязя лобзая,На дно со смехом увлекла,И долго после, ночью темнойБродя близ тихих берегов,Богатыря призрак огромныйПугал пустынных рыбаков.
