Дикое поле

– Далече, – тяжко вздохнул старик. – Водицу испивать станете, али как?

– Ты сам откуда… родился?

– Из-под Калуги мы. Почитай, уж годков двадцать, как татары угнали. – Интерес, проявленный иноземцами к его скромной персоне, заставил забыть водоноса о своей корысти. – Поначалу при саде у Массима-бея трудился, а как слаб стал, хозяин водой торговать отпустил. Монету серебряную в день приношу, а остальное мое. И кормит по-прежнему, и за жилье платы не требует, дай ему Бог здоровья… – Старик перекрестился, слегка поклонившись невидимому Господу.

– Язык рабов! – презрительно фыркнул за спиной русский.

Рабов не рабов – но русскую речь понимали и в Польше, и в Литве, и в Ливонии, и в Крымском ханстве. Понимали смысл разговора в Швеции и Дании. Если Вильсон собирался наращивать капитал, торгуя с богатой Московией, – то обходиться в восточных землях без толмача было для него едва ли не важнее покупки хорошего судна. И сейчас англичанин откровенно наслаждался, общаясь с русским рабом запросто, без чьей-либо помощи.

– А домой вернуться не хочешь? Стар ведь совсем, хозяин может и отпустить.

– Кто меня там помнит, мурза, – отмахнулся водонос. – Столько лет прошло. Кто кормить станет старика, кому нужен такой хомут на шею? Не, здесь я уже привык, прижился. Угол есть, харч дают. Водичкой, вот, приторговываю.

– Ты налей мне водицы-то, налей, – полез в карман камзола англичанин и нащупал там медную монету. – Где начальник порта сидит, не знаешь?

– Как же не знать. – Водонос торопливо развязал бурдюк и наполнил большую медную кружку. – До конца этой улицы дойдете, там мазанка белая стоит, с большим крыльцом. Рядом два янычара постоянно сидят, не ошибетесь.

– Хорошо, ступай.

Холодную родниковую воду, показавшуюся особенно свежей после затухшей в бочках корабельной, купец все-таки выпил, отдал рабу пару медных монет, не посмотрев на их достоинство и происхождение, и решительным шагом направился в сторону мазанки, угол которой виднелся из-за сложенной перед причалом груды мешков.

Богатым портом Чембало управлял довольно молодой араб – худощавый, гладко выбритый, с непропорционально большими голубыми глазами на скуластом лице, одетый в короткую курточку, оставляющую открытой грудь, и шелковые штаны. В мазанке, пол и стены которой укрывали плотные войлочные ковры, покрытые коричнево-зелеными узорами, было жарко – но висевший в воздухе горьковатый запах крепкого кофе каким-то непостижимым образом скрадывал духоту и придавал казенному дому ощущение уюта.

Сидевший на вышитой подушке араб, сделав вид, что приподнимается со своего места, указал посетителям на ковер перед собой. Артур Вильсон с готовностью сел, поджав под себя пятки, а русский, слегка расставив ноги и положив руки на рукоять меча, остался угрюмо стоять, глядя в стену перед собой. Начальник порта, не сумев скрыть изумления от вида громадного воина, довольно долго рассматривал его снизу вверх – отчего наемник казался раза в полтора выше, нежели был на самом деле, – потом соскреб с подноса костяную трубочку кальяна, основательно, судя по зазвучавшему бульканью, затянулся, после чего перевел взгляд на купца:

– Tu marches inutilement selon les rues de la ville avec l'esclave armi…

Говорил араб, естественно, по-итальянски – на каком еще языке мог обращаться к гостю чиновник в землях, которые больше трех веков обживались генуэзцами, и населялись ими по сей день, поскольку после вхождения Крыма в османскую империю Порта ограничилась присылкой нескольких гарнизонов из престарелых ветеранов в крупные города и горстки чиновников, присматривающих за общим порядком? Разумеется, избавляясь от ханского налога с христиан, большинство местных жителей окрестились в мусульман, стали называть себя беями, мурзами и татарами – но от этого они не переставали быть итальянцами, детьми итальянцев и их внуками, светлокожими, черноволосыми и остроносыми.

Англичанин мстительно улыбнулся, представляя себе, что чувствует сейчас Магистр. Помнится, он всегда ругался, что в портах и кабаках многих стран слышалась русская речь вместо его любимой английской – вот пусть теперь порадуется. Здесь по-русски не говорят.

Начальник порта принял улыбку на свой счет, осклабился в ответ и повторил:

– Ты напрасно ходишь по улицам города с вооруженным рабом, торговец. Великая Оттоманская Империя – это не дикая разнузданная Европа. Здесь нет разбойников и грабителей, здесь никто не затевает на улицах пьяных драк и не попрошайничает. Твой охранник, скорее, привлечет внимание караульных янычар, и вы оба окажетесь в зиндане до прояснения ваших личностей и намерений.

– Я знаю об этом, уважаемый паша, – кивнул англичанин, – и горд тем, что мне посчастливилось ступить на земли великого султана Сулеймана Великолепного, да продлит Господь годы его правления на много-много лет.

– И да будет милостив к нему Аллах, – подхватил слова гостя араб, – да пребудет он в сиянии своей мудрости и непобедимости…

Вильсон со своей стороны поддакнул, хорошо зная, что с чиновниками пресыщенного богатством и силой Востока нельзя спешить с деловыми вопросами, а сперва следует просто поиграть словами, выражая свое восхищение и уважение как своему собеседнику, так и его стране. После долгого и обстоятельного восхваления султана купец вернулся к прерванному разговору и кивнул на русского:

– Разумеется, достопочтенный паша, я не стал бы ходить по земле величайшей и могущественнейшей из империй с оружием, но воин сей не является моим рабом. Он всего лишь плыл вместе со мной в Чембало, чтобы поступить на службу к великому султану, желая сражаться на границах империи с его врагами.

– Вот как? – несколько удивился араб, опять переводя взгляд на русского. – Что же, наш великий, мудрый и могучий правитель всегда с радостью встречает иноземцев, желающих честно служить блистательной Порте. Вот только янычары могут этого не знать, и вы все равно окажетесь в зиндане… Хотя я, мой уважаемый друг, постараюсь замолвить за вас в этом случае несколько слов.

Купец, услышав, что он стал «уважаемым другом», приободрился и понял, что пора переходить к вопросу о стоянке. А что касается русского…

– Я же говорил, о мудрый паша, – улыбнулся Вильсон, – он мне не раб, и я не могу запретить ему носить меч. Если это смогут сделать ваши янычары…

Араб кинул на русского оценивающий взгляд в третий раз, опять взялся за мундштук кальяна, глубоко затянулся и наконец покачал головой, признавая поражение:

– Да, мой друг, не все наши желания увенчиваются успехом. Однако вам следует поскорее сходить к султанскому наместнику Балаклавы Кароки-мурзе и высказать желание вступить на службу. Так будет спокойнее всем.

– Разумеется, – с готовностью кивнул англичанин. – У меня даже имеется к нему рекомендательное письмо.

– Откуда? – развел руками начальник порта. – У вас есть друзья при дворе султана?

– Мне настоятельно советовал посетить Крым мой друг Францеско Кроче, продавший мне свой неф. Он говорил, что здешние беи с охотой покупают бархат и габардин, мягкое сукно, а отсюда можно вывести сильных рабов или умелых русских мастеровых.

– Да, это так, – согласился араб.

– Не согласится ли в таком случае уважаемый паша дать моему кораблю разрешение на стоянку и разгрузку привезенного товара?

– Буду только рад, если такой чудесный гость задержится в нашем городе! – искренне обрадовался араб. – За швартовку судна вам надлежит уплатить в султанскую казну восемь алтун, два алтуна в казну хана Гирея и один на нужды города, еще один на нужды порта, и далее по три алтуна за каждый день стоянки.

– Восемь, два, один, один…

– Вам никак не управиться с делами менее, чем за три дня, мой драгоценный друг. Итого, взнос за швартовку составит двадцать один алтун или тридцать дукатов.

– А если в испанских дублонах?

– Двадцать семь дублонов, – с готовностью перевел араб. – И вы можете подходить ко второму причалу. Пошлину на товар я определю после разгрузки трюмов.

– Ко второму? – Англичанин хотел было подняться, но вовремя вспомнил, что ближние к мазанке причалы – довольно низкие, рассчитанные на небольшие галеры или рыбацкие лодки. Нефу для нормальной разгрузки необходим высокий причал, на который из ведущего в межпалубное пространство люка в борту можно напрямую выкатывать бочки и выносить тюки. – А нельзя ли мне встать к одному из дальних причалов? Из тех, что перед самыми верфями?

– Они очень стары, – с приторным прискорбием покачал головой араб и снова взялся за кальян. – Очень стары. Я не могу допустить, чтобы товар такого уважаемого человека упал в воду из-за ветхости причала…

– А если я готов рискнуть?

– Великий султан возложил ответственность за порядок в порту Балаклавы на меня, да проведет он свои годы в счастье и радости. И груз ответственности за любую беду в любом случае ляжет только на меня…

Вильсон вздохнул, хорошо понимая, каким образом можно облегчить тяжкий груз ответственности начальника порта:

– А если я добавлю золотой испанский дублон… – Тут англичанин вспомнил про тридцать тысяч посаженных на колья взяточников и осекся. Араб выжидательно приподнял подбородок. – А если я внесу лишний дублон на ремонт этого причала, – нашел способ выкрутиться купец, – быть может, тогда мне будет позволено встать именно к нему.

– Ремонт причалов султанского порта – это очень важное дело, – задумчиво кивнул начальник порта. – Пожалуй, ради этого важного дела я приму на себя вину, и да будет великий султан, благословенный Аллахом, всесильным и всемогущим, милостив ко мне, и да пребудет с нами его мудрость.

С облегчением поднявшись, Вильсон отсчитал золотые монеты, вышел на залитую солнцем улицу, прошелся до самых дальних, высоких причалов и, выбрав самый добротный, замахал с него руками на судно, указывая место для стоянки. На бушприте один за другим поднялись два косых паруса, выгнулись вперед, и купец сладко повел плечами:

– Maintenant il faut descendre… – Тут он спохватился и перешел с итальянского на русский язык: – Теперь нужно сходить к городскому мурзе, передать ему письмо от Франческо. Попросить от наместника рекомендации к местным купцам. Когда есть весомая рекомендация, дела идут куда веселее. Заодно узнаем, как найти столь дорогого твоему сердцу Девлет-Гирея.

– Девлет-Гирей – это крымский хан, – холодно ответил русский. – Он живет в Бахчисарае.

– Если ты прорубишься к нему с помощью меча, – усмехнулся англичанин, – то вряд ли сможешь спокойно договориться о своих хитрых планах. Гораздо надежнее получить рекомендательное письмо. Где тут бродит наш знакомый водонос? Сегодня ему повезет с медными монетами… Эй, старик! Иди сюда. Налей мне еще кружку воды и проводи нас к дому Кароки-мурзы. Его ты тоже наверняка должен знать.

* * *

Хотя водонос и называл жилище султанского наместника дворцом, особого впечатления он ни на англичанина, ни на Тирца не произвел. Обычный двухэтажный дом с редкими узкими окнами и башенкой на одном из углов, сильно смахивающий на очень большую мазанку. Хотя, конечно, дом был либо деревянный, либо и вовсе каменный, но хорошо оштукатуренный и выбеленный для защиты от солнечных лучей.