Трезубец Нептуна

– Секунду, сэр, – толстяк сильной рукой прижал Рассольникова к креслу, потом качнулся влево, описывая стремительный вираж, выпрямился, стабилизируя полет, откинулся на спинку, задирая нос катера, а потом быстрым движением стукнул по сдвоенной клавише снизу вверх и тут же – сверху вниз.

Ф-фау, ф-фау, – через секунду четыре шара вошли точнехонько в башню и превратили ее верхнюю половину в груду битого кирпича, мирно посыпавшегося вниз.

– Вот и все, сэр, – миллионер отпустил Рассольникова.

На высоте примерно двухсот метров они описали над космодромом широкий круг. Несколько черных воронок на местах ангаров и хранилищ, серый пыльный круг вместо антенны дальнего привода, ровная полоска догорающих скутеров, несколько изломанных полицейских глиссеров, кривой уступ вместо башни управления полетов, раскиданные по всему полу ошметки орбитального челнока…

– Что будем делать, сэр Платон? – задумчиво поинтересовался Вайт.

– Вы видите, сэр Теплер, во-он там, у леска, еще один уцелевший ангар?

– Да, сэр.

– Сейчас подорвем его, сэр, и смываемся отсюда. Мне кажется, на эту планету нам лучше не садиться.

– У меня почему-то создалось точно такое же ощущение, сэр, – согласился Вайт, разворачивая катер на цель.

Внезапно кресла содрогнулись – стрелки индикаторов дружно шарахнулись к границам своих табло, тревожно заморгали лампочки.

– Что случилось, сэр? – толстяк едва не вываливался из кресла, стараясь развернуть их маленький космический корабль. – Он не слушается управления.

Катер еще раз вздрогнул, и часть лампочек погасла вовсе, отчего Атлантида почувствовал себя еще более неуютно, нежели от того, что многие стрелки уползли в красные части своих секторов. Еще одно вздрагивание:

– Кажется, нас все-таки сбили, сэр Теплер.

Белая стена ангара накатилась на лобовой иллюминатор, после чего последовал резкий рывок ремней и полыхнуло пламя.

– Мы разобьемся? – Вайт облизнул враз пересохшие губы.

– Уже нет, – Атлантида расстегнул ремни. – Поздравляю вас, сэр, мы совершили посадку. Надо переждать, пока снаружи погаснет огонь, и можно выходить. Авось, удастся оправдаться. Аварийный катер, непонятное управление, куча неисправностей и всякое такое. Хороший адвокат и готовность компенсировать убытки – глядишь, выкрутимся.

– А мы не сгорим, сэр?

– Ну что вы, сэр Теплер. Катер выдерживает вход в плотные слои атмосферы на космической скорости, ему обычное пламя – что для вас чашечка кофе. Так что, собирайтесь, и будем выходить. Главное – излучайте как можно больше миролюбия. Только не улыбайтесь – могут неправильно понять.

Пламя полыхало за иллюминатором еще минут пятнадцать, после чего резко опало, видимо сожрав все, что только было в ангаре горючего. Пожарников туземцы либо вовсе не стали вызывать, либо установки попали под шальной выстрел и более не существовали в принципе.

– Думаю, пора, сэр, – поднялся со своего люка Атлантида и пошел к посадочному люку. – По углям мы как-нибудь пробежим, не зажаримся. И запомните: никаких угрожающих жестов!

Археолог хлопнул по клавише рядом со створками и первым кинулся в открывшийся проход.

Катер пробил тонкую стену ангара почти над самой землей, так что Рассольникову не составило труда перепрыгнуть невысокий выступ, отделяющий тлеющее содержимое здание от бледно-розовой травы и выпрыгнуть наружу. Метрах в двадцати стояла цепь из полусотни полицейских, нацеливших свои ружья, казалось, прямо ему в лоб.

– Все в порядке, джентльмены, – громко крикнул археолог, высоко поднимая руки над головой. – У меня нет оружия! Я мирный гражданин, не испытывающий к вам никакой вражды! Мне нужна помощь!

В ответ грянул дружный залп.

Глава пятая

Клетка

«– Завтра утром начнем выпускать животных, – сказал я. Я тянул с освобождением животных до последнего момента, то теперь не оставалось никаких оправданий для проволочки.

Первой я решил выпустить тигровую выпь. Ее крыло полностью зажило, и в сочетании с отвратительным характером птицы это избавляло меня от угрызений совести и сомнений в том, сумеет ли она сама позаботиться о себе. Я вытащил выпь из клетки, не обращая внимания на ее громкие протесты, отнес к краю небольшого болота, граничившего с нашим лагерем, и посадил на дерево. Выпь сидела на ветке, пьяно покачиваясь взад-вперед и издавая громкие удивленные крики. Следующим на очереди был Дракула, гололицый ибис. Пока я нес его к болоту, он возбужденно щебетал, но как только я посадил его в высокую траву и пошел прочь, он встревоженно пискнул и бросился за мной. Я снова взял ибиса на руки, отнес его на болото и побежал домой, преследуемый истерическими воплями перепуганной птицы.

После этого я занялся попугаями, которых мне с большим трудом удалось выгнать из клеток. Оказавшись на воле, они расселись на ветках ближайшего дерева и периодически оглашали воздух оглушительными криками. Как раз в этот момент я услышал пронзительное торжествующее чириканье и, обернувшись, увидел, что Дракула возвращается в лагерь. Я схватил его и снова отнес на болото, но тут же обнаружил, что тигровая выпь с решительным видом быстро приближается к лагерю, тяжело перелетая с ветки на ветку. Отогнав обеих птиц к болоту, я начал выгонять из клеток чернолицого ибиса и кариам. Разгоряченный, взволнованный и немало возмущенный тем, что птицы не поддерживают меня в моей трудной деятельности, я вдруг заметил, что попугаи, воспользовавшись случаем, спустились с деревьев и теперь сидят рядком на крышах своих клеток, глядя на меня печальными глазами и дожидаясь, когда я открою дверцы и пущу их домой.

Тем временем Дракула настойчиво пытался проникнуть в свою клетку через проволочную сетку, сквозь которую не удалось бы проскочить и колибри.

– Я бы очень хотел, – злорадно сказал я, – чтобы здесь присутствовал сейчас один из этих слюнтяев.

– Каких слюнтяев?

– Один из этих сентиментальных всезнаек, которые вечно твердят мне, что жестоко запирать бедных диких животных в маленьких деревянных клетках. Хотел бы я показать им, как наши лохматые и пернатые братья при первой же возможности торопятся обрести свободу.

    (Джеральд Даррелл, «Под пологом пьяного леса». Издание «Лучшие книги двадцатого века». Земля, Лунный Прииск, 1003 год по галактическому летоисчислению)

Впервые в жизни Атлантида смог на своей собственной шкуре испытать, что такое истинный гуманизм. Разумеется, полицейские и в мыслях не держали убить его, разумное существо, полноценного гражданина галактики, обладающего всеми правами и свободами от рождения присущими любому человеку. Его просто парализовали самыми обычными разрядниками, чтобы безопасно доставить в участок для дальнейшего расследования.

После попадания первого же парализующего заряда, все тело археолога свела судорога, все мышцы рефлекторно сократились, чуть ли не ломая кости и находясь сами на грани разрыва. А поскольку стреляло не менее пятидесяти полицейских, да к тому же по десятку раз, то попаданий оказалось не менее двадцати, и уже спустя несколько секунд мышцы окостенели до такой степени, что профессор Рассольников ничем не отличался от своей деревянной скульптуры в натуральную величину, вырезанной студентами Гея-Квадры накануне дня святого Валентина.

Затем полицейские осторожно приблизились, немного постучали ботинками по телу и лицу – видимо, проверяя эффективность парализующих зарядов, а затем прихватили Платона за насмерть зажатую в кулаке трость, отволокли к парящему в полуметре над травой грузовику и закинули в кузов. Через минуту рядом швырнули известного коллекционера, мецената и миллионера Теплера Вайта. Толстяк замер в позе полуприседа, с выпученными глазами и широко открытым ртом. Его, по всей видимости, волокли за ноги, поскольку в рот набилось изрядное количество земли. После недолгой поездки их обоих свалили в полутемный подвал двухэтажного деревянного здания и заперли там.

Только здесь, таращась открытыми глазами в затянутый паутиной потолок, Атлантида в полной мере оценил предусмотрительность матушки-природы, исключившей сердце из числа всех прочих, так называемых «скелетных» мышц. Не смотря на то, что все до единого двигательные органы лишились способности даже шелохнуться, сердце билось ровно и уверенно, позволяя археологу пребывать в полном сознании и ясной памяти. В ожидании решения своей судьбы, Платон думал о том, что широко известный на множестве планет яд кураре, точно так же, как и полицейские разрядники, вызывающий паралич скелетных мышц и последующую смерть жертвы от удушья, исследован далеко не так полно, как обычно считается. Ведь он жив! Не задохнулся! Значит, в яде кураре помимо парализующей составляющей находятся еще какие-то ингредиенты. Пожалуй, этой темой стоит заняться… Если, конечно, из всей этой неприятности удастся выкрутиться.

На четвертый день в подвале ненадолго включили свет. К пленникам спустился пожилой плешивый человек в засаленном костюме и вежливо представился:

– Трауб Майл, адвокат. Решением городского суда я назначен вести ваше дело. У вас нет каких либо возражений? – стряпчий сделал минутную паузу. – Вот и хорошо. Я зайду к вам через пару дней обсудить подробности предстоящего процесса.

Засим Трауб Майл удалился на двое суток. К моменту его следующего визита парализующий эффект разрядников уже начал ослабевать. Археолог мог более-менее ощутимо дышать и немного шевелить языком и губами. Вайт тоже начал приходить в себя – судя по стонам, доносящимся из его угла. Впрочем, руки и ноги все еще не желали подчиняться своим владельцам, и до полного выздоровления было еще далеко.

Вспыхнули осветительные панели под потолком, хлопнула входная дверь:

– Добрый день, сограждане, это опять я, – узнал Рассольников голос адвоката. – Должен вам сообщить, что решением коллегии судебный процесс над вами назначен на седьмой полыжун, то есть через шесть дней. Вам будет предъявлено обвинение в военном нападении на космопорт Дубль в пользу ордена Защиты Животных. Это грозит вам семью годами тюрьмы и двенадцатью годами добровольного труда на полярных плантациях, что будет очень неплохо, потому как если обвинение переквалифицируют в терроризм по тем же мотивам, тюрьмы может оказаться одиннадцать лет, а добровольный труд – пожизненным. Вы меня понимаете?

– Воды, – простонал в ответ Вайт.

– Поймите меня правильно, – смутился стряпчий, – ради налаживания контактов с подопечными я мог бы принести вам лимонад, но… Э-э-э… Вы сами подумайте. Пить вы уже можете, а вот… Э-э-э… Сливать излишки… Э-э-э… Вам будет трудновато. Учитывая некоторый опыт… Э-э-э… Я бы советовал вам немного подождать. Дня два.

– Погибшие были? – выдавил из себя Атлантида.

– Нет, – покачал головой адвокат. – Несколько слегка помятых горожан и некоторые материальные потери, сумма которых еще уточняется.

– Слава Богу, – с облегчением перевел дух археолог.

Современная медицина пока еще не умела воскрешать мертвых, зато с живыми могла сотворить практически все, что угодно. Раз погибших не оказалось, то все остальное можно измерить в оболах и откупиться от серьезного наказания. Главное – компенсировать вред и оплатить счета по приведению раненых в исходное состояние.

– Согласен целиком и полностью, – кивнул Трауб Майл. – Поскольку погибших не было, обвинение не станет проявлять особой агрессивности. Вы можете отделаться наказанием за военное преступление. По ним приговоры всегда намного мягче.