Akladok

Но, если смотреть на ситуацию до конца честно, дело не в этом. Видимо, он расплачивается. Расплачивается за свое любопытство. Которое он слишком сильно удовлетворил. И, если раньше мир вдохновлял его своими вопросами, и Алекс чувствовал себя поэтом, то теперь вместо рифмы его мозг начинает искать объяснение. И слишком часто находит.

Он стал чересчур взрослым, слишком тяжелым, и вот, ветер вдохновения не может его поднять. Он этот ветер, приходит к детям и несет их с собой, а он своими длинными мыслями и вправду понимает и цепляет слишком много. И очень мало из этого может объяснить другим. Жить нужно постепенно, из раза в раз повышая планку, а он оказался слишком активен, и теперь жизнь мстит ему таким оригинальным образом.

Нечего нарушать границы. Полки умных книг, упражнения, тайные практики, глупые и не очень эксперименты над собой, и вот результат – вместо вдохновения его тайнами, мир дает Алексу только банальные объяснения оных. Из которых вырастает громадная стена. И он уже давно не знает, что с этим делать, поскольку единственный человек, который мог объяснить, что с ним происходит, давно умер.

Алекс грустновато усмехнулся. Когда-нибудь, когда это случиться и с ним, на могильном камне, прихлопнувшим его писательские потуги, будет написано «Он слишком много знал». Затем поднялся, чтобы снять яичницу с огня, потянулся и в этот момент услышал громкий стук в дверь.

– Д-добрый вечер! – на крыльце стоял местный лесник Сергей.

– Здорово, – ответил Алекс. Затем спрятал приготовленный на всякий случай газовый пистолет в карман просторных домашних джинсов и вопросительно посмотрел на незваного гостя. Судя по всему, его планы побыть наедине с собой снова летели к черту. Несколько несильных ударов кулака в дверь и все. А за что?

– Прости, что беспокою, – начал Сергей, – но я з-з… Можно войти?

И Алекс понял, что пора переключаться на вход. При освещении лицо Сергея выглядело довольно непривычно. Всегда задумчивый и уверенно-серьезный, он был явно взволнован и чем-то обескуражен.

– Ты д-давно был в лесу? – спросил Сергей, как-то чересчур машинально расстегивая тулуп. И, вдруг, осененный своей догадкой выпалил, – Ты тоже слышал? Ну, какой-то урод…?

– Как бы это поточней сказать…, – почесал бороду Алекс. И решил – пусть расстегивает.

Сергей ему нравился. Алексу вообще нравились люди, способные бросить избранный ими когда-то жизненный путь и не побоявшиеся пойти по иному. В них чуялось что-то родственное. Какой-то внутренний импульс, способность к движению, к удивлению, к поиску. В сущности, не важно чего и где, так как эта искренняя потребность в поиске, видимо, действительно важнее многих других вещей, которым почему-то придают значение.

– В общем, я его видел, – как можно спокойнее ответил Алекс, – Какой-то свихнувшийся вояка. Недалеко от болот.

– От болот? – Сергей странным задумчивым движением наконец высвободился из тулупа и бросил его на скамью. – Что он там делает?

– Орет.

– Как это…?

– Да вот так вот: «А-а-а-абля-а-а-а-а-а!» – попытался изобразить Алекс. Но попытка вышла довольно бледной. – Ты яичницу будешь?

– Ага. Точно, – согласился Сергей. – Мне даже показалось, там кто-то стрелял.

– Да это он в меня, – скромно признался Алекс.

– В тебя?!

– Ну. Ты с хлебом будешь?

– А ты?!

– Чего я? Я туда прямо в сковородку немного черного покрошил. Горчицу принести?

– Дык… Какой горчицы? Он тебя не ранил?

– Контузил, – ответил Алекс и поведал, как все происходило. Немного подгоняя повествование из-за обострившегося при виде яичницы чувства голода. И, пока говорил, отметил, что в его голове крутиться странная, но четкая, словно не его, мысль: «Приближается… Приближается…» – снова говорил некто внутри него.

Алекс замотал головой. Такого с ним не было уже давно. Неужели он слышит? Внутреннее слово…? Или от резкого попадания на природу слегка выехал за грани? Или слишком мало спал? Нет, следует сосредоточиться.

– А может, хлопнем по рюмахе? – предложил он. Раньше, в таких ситуациях это помогало. – Давай? Для аппетита!

Сергей почесал затылок.

– Ну… Не знаю. После всего… Когда ты шел…, – его взгляд тревожно сосредоточился на жидкости уже выливающийся из бутылки. – Ну, ты, когда шел, ничего, как бы это сказать… необычного не заметил?

– В каком смысле? – Алекс наколол на вилку приличный фрагмент яичницы, в котором был желток, кусочек черного хлеба, немного расплавленного сыра и зеленый лук. Вот этим он сейчас и закусит. – Понимаешь, если все, что происходит сейчас в лесу считать обыденным, то нет.

– Да я не об этом. Ну вообще… Все вокруг.

– Вокруг? Сказка? – коротко ответил Алекс и выпил. Затем намазал приготовленный фрагмент хорошим слоем горчицы, плотоядно оглядел свое творение и сунул в рот. – Зна-вешь, там все такое бе-гое, запо-гофшенное! Погода – у-у-у-у-у!

– А деревья? Ты когда выходил в поле напротив Петуховой горы, деревья там внизу видел?

– Нет, – после первого куска стало очевидно, что яичница слишком мала для двоих, и Алекс мысленно перенесся в чулан, вспоминая, что же еще там осталось. – Наверное, в поле сейчас лыжня немного левее.

– Ничего подобного! Я шел снизу. Их там просто нет! Как и Петуховой Горы. Одно поле и… кусты какие-то!

Алекс отложил вилку в сторону и внимательно посмотрел на Сергея.

– Так, – проговорил он, осознавая себя человеком, который не вовремя отвлекся.

А Сергей странным затравленным взглядом оглядел комнату, словно боялся, что его сейчас выкинут отсюда раздетым в снег, и он не запомнит чего-то из окружающей обстановки.

– Это такое счастье, что хотя бы с тобой все нормально, – выразительно произнес он.

– Нормально?

– Ну. Кажется. Наверное. Это все Анжелинка… То есть не она. Понимаешь, мы пили «Абсолют». Я сразу почувствовал – вкус какой-то не такой. И теперь, наверное, глюки. Потом откажет зрение, паралич сначала нижних, затем верхних конечностей… Мы проходили… Как ты думаешь, может быть мне не нужно больше пить?

– Сначала закуси, – попробовал успокоить его Алекс.

И Сергей отчасти успокоился. Или просто сосредоточился?

– Знаешь, я шел домой, – проговорил он. – Ну.. когда все это услышал. И решил, надо разобраться. Понимаешь? Может какой-нибудь браконьер или дети заблудились? И когда свернул в лес, вдруг понял… Ты знаешь, я же этот лес как свои пять, – Сергей то ли удивленно, то ли восторженно оглядел свои кисти рук, – И тут… не узнаю.

И чувства. Понимаешь, очень странные, вроде бы даже независимые. Прошел метров триста, и чувствую радость. И благодарность. Неизвестно кому! Просто так… А внизу, когда спустился – опасность и беспомощность. Короче, кругом все другое, но, самое главное, я знал, куда идет эта лыжня. Ну.. как во сне, когда кажется, что видишь этот сон во второй раз.

И сам… будто со стороны. Управляешь своим телом, как автомобилем. И какая-то странная координация движений. И чувство неуюта. Я даже упал пару раз, и правая нога зачесалась. Если бы я сейчас помнил точные симптомы! А что? Типичные провалы сознания. Идешь по поляне и вдруг оказываешься в лесу. Затем резко оглядываешься, а поляны нет. И все – другое! Тут-то я и вспомнил про «Абсолют».

– Ну а потом? – спросил Алекс.

– Потом.. Я вдруг обнаружил твои следы. И, что странно, почему-то сразу догадался, что это – твои. Ты там, у реки через поле «коньком» шел, я так обрадовался! И пошел следом: все было видно, луна еще была. И вот когда я пошел, все как-то сразу узналось и стало нормальным. Как оно есть. Ельник за рекой, поляна у твоего дома. Я…, – Сергей вдруг посмотрел на Алекса с неожиданным восхищением, – Я не знал, что ты такой молоток!

– Молоток? – пожал плечами Алекс. – В смысле?

– Ну что прошел сквозь все это. Ну, проложил путь. Проложил там, где все время оказываешься не там. И теперь…, – Сергей поморщился и грустно уставился в бревенчатую стену. – Теперь ничего не понимаю….

Алекс взял сковородку с из-под яичницы и поставил ее на край печки. Какой-то бред. Или действительно…?