Сыскное агентство

У «Очищения» было много явных сторонников.

И много тайных врагов.

Хотя основной преподавательский состав Университета был вполне благопристойный, все же имелось немало преподавателей, особенно молодых, которые участвовали в разных студенческих клубах и движениях, в том числе в «Очищении».

Университетское начальство, а Университет в конечном счете сам был большим коммерческим предприятием, смотрело на эти «шалости» сквозь пальцы. В наши времена, увы, нельзя руководить десятками тысяч студентов с помощью розги и оставления без десерта. Приходится считаться с эпохой. Не следовало забывать, что каждый студент – это все-таки тысячи монет в кассу Университета. Ну пусть пошумят, покричат, лишь бы устои не пошатнули. В конце концов, отучатся в свой срок, выйдут в большую жизнь и шуметь перестанут. Как говорил Бисмарк: «Молодость – единственный недостаток, который проходит сам собой».

Так что со студентами и всеми их играми приходилось считаться. Что ж делать, каждый бизнес имеет свои неприятные стороны, несет свой риск.

Поэтому и преподавателей, отличавшихся излишним вольнодумством, приходилось терпеть. Черт с ними, пусть и они пошумят немного. Руководство Университета до сих пор с содроганием вспоминало, какую бурю протеста, какой бунт тысяч студентов вызвало увольнение совсем уже невозможного профессора (выяснилось, что он чуть ли не коммунист! Кошмар!) – ночные пикеты, разгромленные лаборатории, побитые в директорском корпусе стекла… В конечном счете профессора пришлось оставить.

Кар долго катался на своем «мерседесе» по тенистым аллеям, петлявшим между университетских зданий. Интересно, в каком из них преподает Серэна? Сейчас она дома, вдалбливает этим молодым кретинам иностранные слова.

Кретинам? Интересно, а каким окажется он сам? Нет, конечно, Бьорн молодец – задарма «Око» дарит ему университетский диплом, учит уму-разуму, и он еще ворчит. Но не поздно ли? Ему все же не восемнадцать лет. Правда, в Университете обучаются люди и постарше его, особенно иностранцы. Но все-таки…

Впрочем, главное – Серэна. Чтоб быть ближе к ней, он пошел бы и в школу уборщиков мусора…

Кар посмотрел на часы на приборном щитке. Скоро ехать за Серэной. Начнется их радостный день. Но тут же возникло неприятное воспоминание.

Однажды они возвращались с ней после очередного уик-енда. Вечерело. Оба устали и ехали молча. В какой-то момент Серэна посмотрела на свои слегка испачканные туфли и горестно вздохнула:

– Вечно я куда-то наступаю, всякая грязь ко мне липнет. Надо хоть вытереть.

Она осмотрелась в машине, ища какую-нибудь тряпку, сунула руку в карман на правой дверце и, ничего не найдя, перегнулась через Кара и запустила руку в карман на левой дверце.

И вдруг вскрикнула так громко, что Кар чуть не съехал в кювет. Серэна отдернула руку, будто ее ударило током.

– Зачем это, для чего? – вопрошала она, глядя на Кара испуганными глазами.

Тут только он вспомнил, что в кармане левой дверцы у него всегда лежал пистолет.

– О господи, – недовольно проворчал он, – как ты меня напугала. Ну что особенного? Ты что, никогда пистолетов не видела?

– Но тебе-то он зачем? – не унималась Серэна.

– Мало ли зачем – у нас в стране каждый второй автомобилист держит в машине оружие. Его бы и носить не мешало.

– Да для чего, кто на тебя нападет?

– О, таких хватает…

Он чуть было не напомнил ей то нападение в парке, но вовремя удержался. Напомнила она сама.

– Ты же сильный, Ал, ты знаешь все эти приемы. Я помню, как ты тогда расправился с ними в парке. Это было ужасно! Так зачем же тебе еще пистолет?

– Послушай, Серэна. – Кара начинал раздражать этот разговор. – Вот представь, что я не сильный и не знаю, как ты выражаешься, все эти приемы. Ты подумай, что бы с нами, с тобой эти негодяи сделали? А будь у меня пистолет, я смог бы тебя защитить.

– И ты бы выстрелил в них? Ты же мог их убить!

– Нет, Серэна, с тобой невозможно разговаривать! – взорвался наконец Кар. – Пистолеты, между прочим, для того и существуют, чтоб из них стрелять! И даже иногда убивать! Что ж я, по-твоему, должен был сделать, если три здоровенных мерзавца нападают на тебя, на нас? Да к тому же они могли быть тоже вооружены. Ну, ответь мне, что я должен был бы сделать?

Серэна некоторое время молчала.

– Не знаю, – сказала она. В голосе ее звучала растерянность.

– Зато я знаю! – воинственно вскричал Кар. – Я знаю, что если кто-нибудь когда-нибудь попробует причинить тебе зло, это будет последний день в его жизни!

– Не надо, Ал, пожалуйста, не надо, – жалобно попросила Серэна. – Ну, пожалуйста. Когда ты так говоришь, я боюсь тебя. Ты не хочешь, чтобы я боялась тебя?

– Нет, – сказал Кар, успокаиваясь, – но те, кто захотят обидеть тебя, вот они пусть боятся. Послушай, Серэна, – продолжал он нравоучительно, – ты пойми, мы живем в джунглях. Да, да, в джунглях. Каждый норовит устроить себе жизнь получше, все иметь, нажить богатство. Если получается просто так – прекрасно. Но если нет, если кто-то мешает, то этого мешающего уничтожают…

– Как ты можешь так говорить, Ал! – воскликнула Серэна.

– Дело не в том, что я говорю, а в том, что есть на самом деле. Ты прости, но ты какая-то еще маленькая, живешь и ничего не замечаешь. Между прочим, уж ваше-то «Очищение», – продолжал Кар после паузы, – неужели не сталкивается со всякой подлостью, насилием?

– Да, конечно, – согласилась Серэна, – мы против этого и боремся. Но не пистолетами же!

– И что у вас получается? Многого вы добились?

– Ну, меньше, чем хотелось бы, но это не причина, чтоб убивать наших противников.

– Давайте, давайте, – зловеще закончил этот разговор Кар, – смотрите, как бы они вас не убили.

Почему сейчас ему пришел на память этот разговор?

Так или иначе, но пистолет он из машины убрал.

Они встретились, как всегда в последнее время, на набережной, в маленьком и не слишком дорогом рыбном ресторанчике. Сам ресторанчик помещался в одноэтажном старом доме, выходившем на прибрежное шоссе. Но в сезонное жаркое время стулья и столики выносились на примитивную террасу, располагавшуюся между шоссе и морем. Там продувал легкий ветерок, волны плескались у подножия террасы, а чайки, которым посетители бросали кусочки хлеба, тоскливо крича, занимались своим воздушным пилотажем.

Официанты с подносами в руках носились между террасой и рестораном, вызывая яростный рев клаксонов и брань проезжавших по шоссе автомобилистов.

Кар и Серэна сидели у самого края, над морем, в уголке. Он поглощал огромный бифштекс, она – крабов. Кару ничто не могло испортить аппетит, в том числе жара. Серэна с умилением следила, как ее возлюбленный засовывал в рот куски, каждого из которых ей хватило бы на два обеда. А он любовался Серэной. В своей крошечной белой мини-юбке и черной майке, обтягивающей ее, как перчатка, загорелая, улыбающаяся, она действительно была очаровательна.

– Ты троглодит! – рассмеялась Серэна.

– Погоди, – пригрозил он, – если не хватит бифштекса, придется взяться за тебя!

Она опять рассмеялась.

– Я люблю смотреть, когда ты ешь, – сказала она.

Наконец обед подошел к концу. Они допивали кофе.

– Послушай, Серэна, – начал он торжественно, – я принял важное решение. – Он сделал паузу, Серэна устремила на него вопросительный взгляд. – Дело в том, что я решил обзавестись семьей.

Впрямую они никогда не говорили о возможности брака. Кар не делал предложения, даже намеков. Но внутренне каждый считал это дело решенным. Просто не торопились, неизвестно почему. Им и так было хорошо.

– И поскольку я решил обзавестись семьей, – продолжал Кар, – для начала женой, а жена, тем более та, какую я имею в виду, требует больших расходов…