Отрочество

Он как-то ими поделился с семьёй:

– «Я вас в Павлово отправлю! Возьму магазин и вы будет там торговать. А то, если меня всё же возьмут на фронт, что вы будет тогда без меня делать? Вас ещё остаётся четверо!».

– «Тятенька, ты говорил, что в деревне есть дом, и хороший! Отвези нас туда!» – вдруг предложила Нина, никогда не бывавшая в их родовой деревне Галкино.

– «Нет! Пока не получится! Ведь меня уже давно просят у Пережогина отпустить в Кошелёво. Но он всё не пускает. А там стоит завод Денисовых, который вышел из строя и пустует!» – сообщил отец неожиданную новость.

– «А что с ним?» – спросила любознательная Нина о личильном заводе братьев Денисовых – богатых крестьян села Кошелёво.

– «Пока не знаю!» – ответил ей и себе отец.

А через полтора месяца этот вопрос вновь встал на повестку дня.

К Павлу Михайловичу Пережогину неожиданно приехал один из братьев Денисовых и стал просить его хотя бы ненадолго отпустить к нему В. И. Ерёмина. Видимо получив принципиальное согласие управляющего заводом, он затем явился и в дом к Ерёмину, теперь став и его уговаривать:

– «Всё тебе сделаю. Дам коренную лошадь, семян всяких бесплатно. Перевезу семью и добро. Дам человека на лето и людей в помощь, чтобы вам летом всё убрали!».

– «Девчонки давно уже просятся, как война началась. Вези, да вези нас в деревню!» – согласился Василий Иванович.

Как и обещал, Денисов перевёз всю семью Ерёминых, но в Галкино.

Дом давно был нежилым, но под железной крышей хорошо сохранился. Вокруг дома был огород и два сада, в одном из которых стоял второй дом, ранее принадлежавший уже умершему брату Василия Ивановича, и тоже пустовавший.

По весне, присланная Денисовым в домашние работницы Офросинья, стала пахать землю и делать всё, что нужно было семье Ерёминых.

Но однажды на побывку домой в Галкино прибыл в нарядной военной форме Михаил. Так Офросинья, поставив лошадь в конце полосы у дола, села на траву и засмотрелась на него. А тот застеснялся пытливого взгляда молодой женщины и тоже молчал, но не уходил.

А самая младшая Павлина, по молодости и наивности возьми и спроси её бестактно:

– «Офрося, ты что не пашешь?».

А та, смутившись и разозлившись бестактности сопливой девчонки, толкнула Павлину в дол. И та полетела с косогора в орешник, обдираясь о его острые пеньки, рассадив себе живот и ободрав лицо и руки.

Прибежав домой вся в крови, она испугала мать.

– «В чём дело?!» – грозно спросила та.

– «Меня Фрося ваша толкнула!» – сквозь слёзы ответила матери её младшая дочь.

Тогда мать, взяв с собой, как всегда работавшую по дому, Нину, пошла на место преступления.

– «Ты мне не нужна. Иди домой!» – сурово объявила она, даже не став разбираться.

– «Ведь меня Денисов прислал и он мне будет платить, а не вы!» – пыталась защититься Фрося.

– «Нинка, бери лошадь и паши!» – решительно распорядилась мать, показав, что обсуждения её слов не будет.

И Нина взяла плуг в руки. Но поначалу у неё дело не шло, плуг всё время наклонялся, то в одну, то в другую сторону.

Пахалось не глубоко, хотя и ровно. Но в этом была заслуга самой лошади, привыкшей идти по холмику от уже проделанной борозды.

Однако постепенно Нина приноровилась правильно наклонять ручки плуга, и дело пошло.

И с тех пор она стала пахать сама.

А Александра Петровна лишь приходила смотреть на работу дочери и нахваливать её:

– «Хорошо всё сумела!».

После того, как Василий Иванович починил и восстановил станки, запустив в работу завод в Кошелёве, он стал опять ездить на работу в Ворсму. А все его женщины оставались в Галкино. К этому времени Михаил, а за ним и Иван, получили унтер-офицерские звания, и попали на фронт. А самый младший из сыновей Гриша тоже пока пошёл по стопам братьев, учась в той же гимназии на учителя.

И стала Нина Ерёмина настоящей крестьянкой. Она быстро всё освоила. Потому сама гоняла в ночное лошадь, пахала и волочила (бороновала), сеяла, сажала с помощью сохи картофель, опахивала (окучивала) его, жала рожь и вязала снопы, молотила цепами и с помощью лошади мяла на молотилке солому, косила траву и убирала сено. А вместе с младшей сестрой Павлиной она заготавливала дрова и перевозила всё это на лошади. Все дела Нина делала быстро и со старанием. От такой загруженности времени на гулянья у неё совсем не было – всё работа и работа, одна работа.

И лишь с братом Гришей и сестрой Павлиной Нине иногда удавалось немного пошалить. В Галкино они вместе облазили всё окрест, чаще всего лазая по горам и деревьям.

Однажды, как всегда, Гриша лез на дерево первым, Нина – второй, а Павлина – замыкала. Залезли высоко. Но Гриша с Ниной – на берёзу, а Павлина – на осину. Покачавшись на них, всё трое стали спускаться, но осина под Павлиной обломилась и та сильно шлёпнулась на землю, к счастью по молодости не пострадав.

Зато с годами стал стареть их денисовский ломовик. Тогда Василий Иванович купил жеребенка по имени Мальчик, и Нина опять ухаживала и за ним, пася его в саду и играя с ним.

Однажды, уходя на гумно за садом, Нина оставила Мальчика пастись в саду. Но он вскоре увидел свою любимую хозяйку и принялся за нею бегать, а та от него. В очередной раз, догоняя Нину, жеребёнок хватал зубами за платок вместе с волосами и трепал их. Так и бегали они вокруг молотилки, пока тот не отвлёкся на свежую травку, а Нина скрылась с его глаз и спряталась в сенницу, ожидая, пока он куда-нибудь уйдёт. И дождалась – жеребёнок ушёл вглубь сада, но оттуда тайно карауля Нину, которой в обед надо было дать лошади овса. Тогда Нина выскочила и быстро через сад побежала к дому, жеребёнок за ней, но не успел догнать её, уже вскочившую на крыльцо заднего входа в дом, где её уже ждал готовый обед.

А когда Нина села за стол на своё место у окна, то разыгравшийся жеребёнок увидел её и полез своей головой в открытое окошко. Тогда Нина дала ему хлеба, погладила по мордочке, и тот ушёл в сад довольный и успокоившийся. А Нина пошла во двор давать лошади воды и овса.

Через некоторое время Василий Иванович сменил денисову лошадь на красивого взрослого жеребёнка – будущего производителя Соколика, оказавшегося очень прытким. Нина опять стала ухаживать за ним, и они тоже полюбили друг друга. Соколик был хорош и в пахоте и в езде, но особенно в управлении им – вожжи можно было почти не держать, не то, что при езде на прежней ломовой лошади.

Но оказалось, что Нина зря радовалась некладёному жеребёнку.

В одну из пахот за домом, когда уже вечерело, стадо уже пригнали, а буквально бегавший по полю Соколик был уже в мыле, то и сама тоже запыхавшаяся Нина предложила ему:

– «Соколик, как ты устал!» – повернула она его с поля домой.

А тот вдруг заржал и пустился галопом к дому. Нина только и успела схватиться за металлическую перекладину между ручками деревянного плуга, боясь, что Соколик им себя поранит. Она крепко держалась за неё, а молодой жеребчик мчался в деревню на свидание к лошадям.

Соколик протащил Нину на животе всё поле, затем с горы через мост и снова в гору, и далее на деревенскую улицу к кобылам. И только тут сбежавшиеся мужики поймали его верёвками, а Нину с трудом оторвали от перекладины между ручками плуга.

Другой брат её отца Яков Иванович тогда сказал:

– «Вась, зря ты купил такую лошадь. Продай её, а то девчонку не увидишь, он убьёт её!».

И Василий Иванович послушался брата.

Однажды на Покров, когда женщины Ерёмины возвратились со служения обедни в Мещерской церкви, он объявил дочери:

– «Нина, я другую лошадь тебе купил!».

Та вышла и обомлела. Это опять была ломовая лошадь, как ранее денисовская. Но эта лошадь была старой, и в одном глазу было бельмо. Зато ноги её были громадные.

Но поняв, что отец продал её любимого Соколика, Нина сильно разревелась: