Доброе имя

Вера снова оживилась.

– Значит, он Вам нужен был. И мне он был нужен, у меня никогда братика не было, а я так мечтала. Если бы он поправился, я бы его себе взяла, маму уговорила бы. Если я еще бы сама поправилась. Он никому кроме меня и не был нужен. А теперь я одна осталась.

– А родители?

– У меня только мама.

– А мама?

– Она жить останется.

– Почему, Вера, Вы так говорите? Все будет хорошо.

– Простите, не помню, как Вас зовут. Лев…

– Лев.

– Лев, я Вас прошу, мне плохо. Спасибо, Вы добрый человек. Но между нами уже стена, и это стена моей боли… Моей… Оставьте меня, пожалуйста. Приходите потом, если захотите.

В коридоре Лев встретил поджидавшую его Ларису Тимофеевну. Она была явно озабочена впечатлением, которое новость произвела на Соловейчика.

– Пойдемте ко мне, – предложила она, – в коридоре неудобно разговаривать.

В кабинете Лариса Тимофеевна взяла лежавший у нее на столе лист, на котором были обозначены потребности отделения, и отдала его Льву.

– А здесь есть то, что поможет Вере?

– Конечно, лекарства полагаются всем пациентам по мере их потребности. Вера получает лечение даже в большем объеме, чем другие.

– В большем?

Среди прочих обязанностей Ларисе Тимофеевне приходилось сообщать родителям о бесполезности усилий врачей. Она наносила этот удар, будучи орудием судьбы. Но сколько ни пыталась она напоминать себе, что эмоции только вредят работе, оставаться безучастной не могла. Тяжело смотреть в глаза детям, отказываясь бороться за них. Но еще тяжелее разговаривать с родителями. Сама Лариса Тимофеевна объясняла это тем, что дети просто просят помощи, но не спрашивают ответа, а значит, не теребят совесть извне, не устраивают скандалов, разбирательств с начальством. Лариса Тимофеевна в беседе со взрослыми выработала привычку, казавшуюся ей и удобной, и вредной одновременно: она не смотрела в глаза собеседнику, и так умела это делать, что поймать ее взгляд было невозможно. Такая привычка позволяла облегчить для нее тяжесть разговора, но представляла ее неискренним, лживым человеком. Были периоды, когда она брала себя в руки и разговаривала совсем как другие люди. Но время от времени привычка выскакивала как чертик из табакерки. Это произошло сейчас.

– Ее болезнь тяжелее, чем у других, – ответила Лариса Тимофеевна, блуждая взглядом по всем точкам над головой собеседника.

Лев насторожился.

– Я хотел бы помочь ей в первую очередь.

– Дорогой Лев Сергеевич, – врач вздохнула и, взяв себя в руки, стала смотреть собеседнику в глаза, – мы обязаны делать прогнозы, но я этого не люблю. И мы всегда боремся до конца даже при самых плохих прогнозах. Но у Веры все-таки слишком мало шансов. Ей назначили дополнительную дозу химиопреператов. Пока ничего другого сделать невозможно.

Лев не мог понять, как ему поступить: продолжать просить за Веру, уйти, обсуждать список, предложенный заведующей отделением. Лариса Тимофеевна, видя его замешательство, продолжала:

– Лев Сергеевич, раз уж Вы с нами, мы делаем общее дело вместе. Не тревожьтесь, если делаете добро для других. Оно Вам вернется. Может быть, и Вере будет лучше.

С предложенным перечнем Лев отправился к директору фонда, чтобы обсудить возможность оказания помощи вне утвержденного бюджета. Сумма была не слишком велика – всего полтора миллиона рублей, но директор отказывался своей властью разрешать расходовать средства.

– Но ведь есть резервная статья, почти не израсходованная. А уже конец года, – горячился Лев.

– Она резервная, на крайний случай.

– Я вынужден обратиться к отцу из-за такой мелочи!

– Конечно, ведь это Ваша обязанность как супервайзера.

Вечером Сергей Аркадьевич был занят, но поговорил с сыном по телефону.

– Нет, нет! Это даже дело принципа. Если мы будем так легко соглашаться на их просьбы, они нам на голову сядут.

– Какой принцип, папа? Это дети, живые.

– Понятно!

– Тогда, в чем причина?

– В мире есть зло. Не ты его сюда пустил, не ты прогонишь. А если ты будешь брать неподъемную ношу, просто надорвешься. Понимаешь, что это значит?

– Понимаю.

– Не понимаешь! Ты добра не сделаешь никому, а себе повредишь. Ты причинишь зло, понимаешь? Ты не для этого работать туда пошел. Надо думать, как сделать хорошо и себе, и людям, – Сергей Аркадьевич давил чрезмерно. Он почувствовал это, и ему стало жалко Льва

– Какова цена вопроса? – продолжил он после паузы совершенно спокойно, но и сухо.

– Почти полтора миллиона рублей.

– Я советую тебе поговорить с заведующей о том, какую самую нужную и полезную помощь ты можешь оказать им на пятьсот тысяч. Только не воображай, что это подачка! Ты эту сумму у меня выгрыз. Между прочим, ломать партнера по цене в твоем случае гораздо сложнее обычного. Вот и потренируйся, у нас все-таки бизнес, а не приют милосердия.

Сергей Аркадьевич понимал, как воспитывать сына.

На следующий день Лев позвонил Ларисе Тимофеевне с предложением обдумать, какие первоочередные потребности можно было бы оплатить из расчета пятисот тысяч рублей.

– Лев Сергеевич, мы рады любой помощи, а это очень большая сумма. Правда, рассчитывали на большую. Вы у нас один из немногих постоянных и крупных жертвователей. Кроме Вас особенно не на кого положиться.

Лариса Тимофеевна хвалила и одновременно пробуждала у Льва чувство вины, но делала это очень осторожно.

– Фармакологическая компания предлагала только позавчера лекарство со скидкой: пятьсот тридцать тысяч. Обычно они нам его за пятьсот восемьдесят предлагают, – она помолчала, – если, конечно, еще не продали. Цена очень хорошая. Лекарство это быстро расходится, – она опять замолчала, – Но ведь это уже больше пятисот тысяч. А еще хотелось бы новогодний праздник детям устроить. Как ни крути еще тысяч сорок, – Лариса Тимофеевна печально понизила голос.

Лев пытался придумать, как решить задачку с покупкой лекарства и подарков к новому году. Он вспомнил своего отца, и подтвердил себе, что не получит больше денег, чем сказал отец. Но тут в нем будто что-то включилось.

– Лариса Тимофеевна, а Вы можете дать мне телефон этой компании?

– Думаю, да. Это не секрет.

Лев набрал присланный заведующей телефонный номер, еще не зная, что он будет говорить, но уже предвкушая борьбу и победу. Он представил себя и фонд, сообщил, что у них один и тот же клиент, а именно гематологическое отделение. В связи с этим он хотел бы предложить совместную акцию: фонд оплачивает поставку лекарства в сумме пятьсот тысяч, другой равный взнос в виде лекарства делает фармкомпания, а еще они совместно устраивают новогодний праздник детям отделения. В ответ на это Лев готов к услугам со своей стороны. Голос на другом конце линии отвечал, что рад предложению, но просит время для его обдумывания. Через десять минут Льву перезвонил уже директор фармкомпании и с восторгом согласился с предложением Льва, причем отказываясь воспользоваться услугами с его стороны.

– Для нас большая честь участвовать в совместных проектах с Вами. Я даже думаю, что мы смогли бы поставить и другие лекарства, о которых с Ларисой Тимофеевной говорили. Просто поработать с фондом Соловейчика уже удача, а если нам в дальнейшем доведется работать вместе, то проще будет доверять друг другу.

Льва так и подмывало тут же позвонить Ларисе Тимофеевне и похвастаться. Но он удержался, а затем перевел решение и согласование деталей на своего секретаря и директора фонда.