Элеат
– Кив, уходим отсюда. Нужно вернуться, пока мы не оказались на его месте.
Он же с хрипом и рычанием отрывал щупальца со стола в центре зала.
Приблизившись, внимание привлекло разорванное им место с рамкой и падающим лучом света на основание стола. Рядом находилась панель с мелкими квадратиками, обозначенными цифрами и буквами, а напротив – мониторы.
Не знаю, что двигало в тот момент мною, но я засунул правую руку с кристаллом в рамку. Тут же включился монитор и подсветка панели. Экран замигал, и на нем пронеслось огромное количество сплошного текста. Что там было написано, никто бы не смог разглядеть, поскольку все это продолжалось секунды. Затем на экране появилась надпись «Старт биоинверсии».
Мне хватило уже приключений, и мысли были заняты только тем, как покинуть это место. Я попытался схватить Кива, свисавшего с верхних щупалец стола, но он выскользнул, скатился по остаткам плоти, как с горки, прямо на панель ввода и нажал на все кнопки разом.
На экране надпись «Старт биоинверсии» сменилась на «В процессе». В стороне входа, где располагалась широкая труба, раздался усиливающийся звук потока воды. Из отверстия, которое ещё недавно источало туман, вырвался небольшой поток фонтанирующей жидкости желто-коричневого цвета.
Стол завибрировал и загудел. Верхняя часть пришла в движение, оголив огромное количество рук манипуляторов, вырвавшихся из оков плоти, разрезая и разрывая ее на лоскуты.
Плоть ошметками валилась на пол с хлюпающим звуком, изливаясь желтым гноем, забрызгав нас.
Отскочил в сторону, Кив выскользнул из рук, а я начал пятиться назад в готовности ускориться. Как вдруг все утихло. Поток прекратился. Инструменты над столом замерли, а вдали послышался гул конвейера.
Посмотрев вглубь комнаты, мне привиделось, как над одной из колб светится яркая красная лампочка.
Посередине стола что-то пришло в движение, а сам стол светился всевозможными цветами ламп и мониторов.
Из отверстия, пробираясь сквозь заслон из резины, показалась голова. Точно такая же голова, что была в колбе.
Я замер в оцепенении, пытаясь понять, что мне делать: замереть или бежать со всех ног. Но интерес, перемежающийся со страхом, подталкивали меня наблюдать и не двигаться.
Один из манипуляторов спустился на уровень лба и отразил полоску света по всей окружности головы. Раздался звонкий гул, и кожа под светом начала чернеть. В какой-то момент сверху спустилась ещё одна рука-присоска. Медленно прижалась к макушке и резким движением сорвала часть черепа, оголив мозг.
Еще один манипулятор одним из своих щупов аккуратно снял тонкую прозрачную пленку с оголенного мозга, а вторым проник под мозг и со щелчком перекусил основание.
Голова медленно опустилась за резиновые затворки с звуком, напоминающим тот, что исходил из утилизатора при выбрасывании в него тел мертвых. Резкий и прорезавший до мозга костей звук, от которого хотелось вырвать.
Мозг висел в воздухе, окруженный прозрачными нитями толщиной с волосок. С правой стороны отверстия располагался объект в форме куба с ромбовидными впадинами по бокам. Из него медленно выкатилась прозрачная сфера, окутала мозг и так же медленно вкатилась обратно.
Картина на экране снова сменилась на вращающийся полукруг в верхней части и надпись «Биосканирование в процессе».
На других мониторах появились картинки мозга, каких-то пластин, переплетений ниток и тому подобной непонятной информации, не имевшей для меня смысла и значения. Единственное, что привлекло мое внимание – это монитор с надписью «КИВ отдела исследования не активен. Ошибка запуска. Текущее значение три».
С мыслью, что я своим неосторожным действием убил одного из своих, ужаснула меня. Я схватил Кива, вышел из этого места и закрыл дверь с обратной стороны.
– Больше не заходим в такие места, только домой. Ты меня понял – погрозил я Киву.
Который только фыркнул, вырвался из рук и как ни в чем не бывало, направился дальше.
Глава 4. Сновидение
1
Дальше мы старались идти только прямо, не сворачивая с главного тоннеля. Изредка останавливаясь, чтобы прорезать выходы вентиляционных шахт.
Кив несколько раз все же свернул, и мне приходилось прорубаться к дверям, за которыми ничего не было, кроме хлама и вездесущих шкафов управления. Изредка встречалось нечто, напоминающее цилиндры, с тонкими руками и длинными костистыми металлическими пальцами.
Они стояли на колесиках, по форме и размеру как у конвейера, в месте добычи руды. Несколько раз я пинал их в надежде, что они не оживут и не оторвут мне голову. Мои надежды оправдывались, а железяки с грохотом и скрипом дергались вперед, тряся своими тощими ручонками.
Хотелось пить, а от крови, полученной из плоти, было несварение. Живот крутило и подташнивало.
Дойдя до очередной развилки, отличающейся от остальных и имевшей вид двух широких противоположных проходов с тупиком впереди, мы остановились для принятия решения, куда двигаться дальше. В середине стены тупика различалась выпирающая плоть в виде прямоугольника. Встав на носочки и сделав два вертикальных разреза по краям и один горизонтальный вверху, кусок биомассы откинулся и шлепнул по стене, оголив надпись со стрелками.
Одна стрелка указывала направо в: «Отдел наблюдения», вторая – налево в: «Отдел исследования». Вспомнив точно такую же надпись в комнате, в которой машина вынула мозг у бедного соплеменника, я решил свернуть направо. К тому же мне казалось, что все время проход изгибался в правую сторону, в направление дома.
Я так решил. Но не Кив, ломанувшийся налево.
– Кив за мной, Кив у тебя мозги лишние? – сострил я. В удивлении заметив, что могу так, – да ты издеваешься надо мной. Ну, нам явно не туда.
Мне ничего не оставалось делать, как идти за ним, попутно убеждая себя в своей правоте. Тоннель был шире, чем тот, по которому мы шли ранее, а плоть становилась чернее и зловоннее. Еще больше хотелось убраться отсюда поскорее, но без Кива этого делать было нельзя.
2
Пройдя с десяток шагов, мне привиделось шевеление в ответвлении справа. Повернув топор в тоннель, я увидел длинный проход, ставший таким из-за открытой двери.
– Открытая дверь? Но кто? – удивился я, проходя через него.
В дальней части комнаты что-то шевелилось и стонало.
– Нет, нет, нет, только не Кив, только не… – не успел я закончить монолог, как увидел Кива, подвешенного в воздухе на тонких жгутах, похожих на сплетение грибов. По сторонам от него располагались ряды мелких зубов, торчавших из стен и потолка.
То, в чем находился Кив, походило на комнату в комнате. Стенки толщиной в полметра, а может больше, выпирали, но не сливались с поверхностью. Вся эта органика пульсировала, словно в конвульсиях, пытаясь сомкнуться на пойманной жертве. Очень медленно жгуты окутывали Кива и проникали под кожу.
Позади двигался темный, едва различимый силуэт в виде двух утолщённых к основанию щупалец с ветвящимися кисточками на кончиках. С потолка стекала вязкая маслянистая жидкость с тошнотворным запахом разложения и серы.
Сначала оцепенев от страха, а затем ринувшись вперед, словно меня кто-то толкнул, я выкрутил рукоять топора на максимальную мощность и неистово начал рубить все, что располагалось по бокам от Кива.
Кив срывался с одних жгутов и путался в других. В бешенстве схватив его за открытую пасть левой рукой и потянув с такой силой, что жгуты натянулись как струны, а пальцы врезались в острые зубы, разорвав кожу до костей. Левой рукой я тянул на себя, а больной правой пытался удержать топор и рубить остатки жилистых и липких жгутов. Вырвав его из пасти, мы рухнули на мягкий пол и отскочили в сторону.
У Кива была очень жесткая кожа, менее податливая к растворению кислотой, чем моя. Боль пронзала сильнее, чем момент наделения меня кристаллом, покрываясь волдырями, лопавшимися в тот же момент, источая прозрачный гной. Слишком сфокусировавшись на руке, я не заметил приближающийся темный силуэт.
В момент он показался на свет в виде раздвоенного языка, усеянного мелкими зубьями крючкообразной формы. Извиваясь, он мгновение обрушился с такой силой на пол, что тело подскочило на плоти. Мне удалось инстинктивно убрать ногу из-под удара и откинуть Кива к двери.
Язык сначала потянулся назад, а затем в недоумении поднялся горизонтально. Пошевелил кисточками, повернулся в мою сторону и наклонился назад.
Приподнявшись на правую руку и перехватив топор, у меня снова получилось перекатиться в сторону от рухнувшего на меня языка. Взмахнув во время переката топором, удалось отсечь этой твари кончик. Тварь замерев в ступоре, истекая оранжевой жидкостью. Запах падали усилился. В добавок к нему появилась вонь выгребной ямы. Жидкость сочилась, а оставшийся кончик продолжал рыскать в поисках жертвы. У меня была секунда заметить, что комната, являющаяся этим монстром, начала продвигаться вдоль комнаты, в которой располагалась, подползая все ближе к входу. Язык резким выпадом приблизился по правой стороне, замахнулся и снова обрушился на пол. В этот раз реакция меня подвела, не позволив отскочить на достаточное расстояние. Острые зубья вонзились в руку и язык начал трепать меня как куклу по полу. В голове закружилось, ориентация в пространстве сбилась, а в сознании была лишь одна мысль: это конец.
– Киииив, Кииив, – заорал я, прикусывая язык от ударов.
Кив, отряхнувшись от остатков жгутов, молча и почти беззвучно кинулся на оставшиеся кисточки, схватил их зубами и, уперевшись всеми четырьмя конечностями, вырвал с смачно рвущимся звуком. В это время мне удалось схватить выпавший от удара топор и начать рубить не глядя. Я рубил в основании прилипшей руки и в итоге отрезал целый шмат плоти. Из-за чего он еще сильнее начал биться о стены и пол вместе с прилипшим к нему Кивом.
Сделав глубокий вдох, но не успев отдышаться как следует, пришлось снова броситься на помощь товарищу вместе с торчавшим из меня куском этого чудища. Я пытался отделить Кива аккуратно, поэтому промахивался и падал от очередных ударов Кива. Точнее языка, бьющего по мне Кивом. Но вскоре монстр сам себя загнал в ловушку, сомкнув плоть комнаты так сильно, что мне приходилось стоять на полусогнутых. Амплитуда уменьшилась, из-за чего хоть и не без труда, но удалось отсечь от питомца. Он все еще был обездвижен, поскольку отрубленный шмат плоти фиксировал все его лапы. Я схватил его за пряди торчащих во все стороны волос и потащил к выходу. Тело твари уже почти сомкнулось, и мне приходилось ползти, в одной руке держа товарища с куском прилипшей массы, в другой – топор. В последний момент получилось швырнуть его в закрывающийся проем и вылезти самому. Затем я тут же рассек место, где находилась панель двери, с силой воткнул руку в отверстие, отбив пальцы, покрытые волдырями, и рывком повернул ручку, запечатав комнату.
3
Не знаю, как мне еще хватало сил держаться на ногах, и сознание каким-то чудом оставалось при мне, хоть и было на волоске от отключения. Надо было уходить назад. В направлении, обозначенном отделом наблюдения.
– Теперь ты идешь за мной. Понятно?
Истеричный смех сквозь боль накрыл меня от зрелища лежащего передо мной Кива, зафиксированного всеми конечностями в остатках рассечённого языка. Он с жалобным взглядом смотрел мне в лицо, ожидая освобождения. Но в ответ только слышал истошный смех вперемешку с одышкой и кашлем.
– Видел бы ты себя. Может теперь тащить тебя, чтоб ты не лез, куда не надо или оставить здесь, – издевательски насмехался я над своим спасителем. – Оххх. Если серьезно, то если бы не ты, я бы сдох там. С другой стороны, если бы не ты, мы бы не оказались в такой ситуации. Все, хватит путешествий. Пошли туда, куда я изначально хотел.
Кив с недоумением слушал меня и скулил. Затем он согнулся и начал грызть прилипшее к ногам мясо, отрывая его маленькими кусочками. Так продолжалось минут пять, пока он полностью не освободился. Спустя время он подошел ко мне и начал слизывать остатки кислоты. Как ни странно, но становилось легче. Наверное, из-за его слюны, обладающей лечебными свойствами, или просто мне так казалось, из-за вязкой влаги, попадающей на мою кожу и дарующей временное облегчение.
Мы снова вернулись на развилку, но пошли в противоположном направлении, в место, обозначенное как «отдел наблюдения». Не имея и малейшего представления о том, за кем и кто наблюдает в этом месте.
Тоннель не отличался от ранее пройденного. Те же самые развилки и вентиляционные каналы, расположенные справа от разветвлений. Те же комнаты, не имеющие ничего интересного внутри. Только плоть, покрывавшая их, и полумрак, пронзаемый светом топора. Зайдя в очередную такую комнату, я сполз на пол по стенке и выключил свет.
– Все, хватит, надо отдохнуть. Сил нет.
Кив послушно лег рядом и начал тихонько посапывать, стараясь заснуть.
Пол был мягкий и кожистый. Чувствовался холод, исходивший от металла с обратной стороны, но было терпимо. На потолке слабо подсвечивался кусок плоти, видимо из-за расположенного по ту сторону светильника. За счет этого тусклого света чувствовался уют и покой. Ухо вдавилось в мягкий пол, вслушиваясь в слабое гудение и шелест, доносившиеся откуда-то из глубины. Прошла секунда, и мозг погрузился в сон.
4
Впервые в жизни мне приснился настолько насыщенный и детальный сон, что расскажи его остальным, никто бы не поверил, что бывают такие сновидения. Не знаю, с чем это связано. Может с тем, что мне в жизни не приходилось так выматываться, а может с тем, что раньше сновидениям препятствовали вещества, содержавшиеся в грибах. Не знаю. Одно можно было сказать точно – это были очень яркие воспоминания из раннего детства. Того времени, когда ты начинаешь осознавать себя как личность, и когда в тебе просыпается нечто, толкающее на приключения.
Мне снилось, как однажды удалось проскользнуть к выходу и попасть через коридор в главный зал комплекса. Меня поразили в первую увиденные извилистые формы архитектуры, окутанные плотью, костными уплотнениями и сухожилиями, протянувшимися, как виноградные лозы, по всем поверхностям.
Но мой интерес привлек силуэт у стены, располагавшийся на приличном расстоянии от места выхода. Я побежал к нему, с интересом рассматривая архитектуру окружающего пространства.
Вблизи силуэт оказался похож на нянек, но с такими же отростками на груди, как у голограммы. Ее волосы неаккуратными прядями спускались с хрупких, сильно зауженных плеч, а тело было деформировано так, что невозможно понять, где начинаются и заканчиваются части тела.
Женщина сидела, облокотившись правым плечом на стену. Казалось, ее кожа срослась с плотью, и мелкие жилы и артерии из стены проникали под кожу. Она что-то бормотала и отрешенно смотрела на свои покусанные окровавленные пальцы. Мне захотелось приблизиться еще ближе и попытаться расслышать, что она говорит. Ее лицо казалось печальным и измученным. Тело настолько близко примыкало к стене, что невозможно было не визуально, не мысленно отделить их друг от друга. Она тихонько бормотала себе под нос и не замечала моего присутствия или не хотела замечать. Запах зловонья вызывал отвращение, но любопытство пересилило его. Моя рука сама потянулась и через секунду коснулась ее кожи, гладкой и мягкой на ощупь, в отличие от нашей, шершавой и морщинистой.
Она дернулась, будто проснувшись от сна, и начала водить руками из стороны в сторону, бормоча про необходимость закрыть. Что именно закрыть, не удавалось расслышать. В этот момент я почувствовал руку на своем плече, оттаскивающую меня назад.
– С ней нельзя говорить, она безумна. И может съесть тебя. Как ты так далеко убежал, – проговорил томный голос за моей спиной.
Обернувшись, передо мной была нянька, волочившая меня назад, в место содержания. Все же мне удалось расслышать обрывки ее безумного бреда, и, кажется, она бормотала что-то похожее на: "я защищу вас от червя, я защищу" и «нужно закрыть скорее». Понятия не имею, о чем она говорила, но это звучало одновременно безумно и устрашающе. После такой беседы в последующем мне больше не хотелось возвращаться к загадочной и безумной незнакомке.
5
Проснувшись, меня начали терзать мысли о том, что это все не по-настоящему. О том, что мы являемся жертвами какого-то больного эксперимента. Нет. Глупость какая-то. Зачем кому-то это делать? Мы просто живем. Скучно и однообразно. Вдобавок начали появляться попытки проанализировать все происходящее. Хотелось найти что-то необычное в том, что раньше казалось обыденным и правильным.
Все мы рождались из инкубатора в утробе. Очередной рабочий рождался после непродолжительного времени с момента уменьшения цифры на табло. При значении числа сто инкубатор находился в режиме ожидания и не воспроизводил очередных обречённых. После смерти одного из местных число уменьшалось, и инкубатор активировался. Прозрачные створки закрывались, емкость наполнялась мутной жидкостью, а стенки изнутри покрывались шершавой пленкой. Далее, по мере развития эмбриона, его форма менялась от крохотного существа, похожего на сморщенного червя, до полноценного организма. В конце инкубации створки открывались, и оттуда на пол скатывался ребенок. Его забирали местные акушеры, отмывали от слизи и остатков плаценты. А через несколько дней приходили воспитатели и отводили его в детскую комнату.
Воспоминаний с первых моментов жизни практически нет, а имеющиеся настолько нереальны, что их не хочется воспринимать.
Через несколько месяцев наше сознание просыпалось из спячки, и мы начинали осознавать себя и окружение. Далее нас обучали с помощью голограммы, расположенной в центральной комнате места нашего содержания. Голограмма учила нас языку, алфавиту, математике. Периодически она превращалась в буквы и цифры, о которых рассказывала. Превращалась в животных, машины, инструменты и иные объекты, о которых повествовала нам.
Очень часто она говорила о круглом голубом шаре, на котором живут все показанные образы. Всему, чему мы обязаны, является достояние человечества. Мы должны чтить их, учиться и усердно трудиться на благо общества.
Воспоминания не были такими интересными и насыщенными событиями, а скорее скучными и одинаковыми. В период раннего возраста мы располагались в комнате обучения. Со мной было ещё двое. За нами следили взрослые, не давая покидать это место и заставляя придерживаться распорядка дня. Они приносили еду и контролировали, чтобы мы съели всё до последней крошки.
Место содержания представляло по форме круглый зал с многочисленными ответвлениями комнат, как лепестки у цветка. В этих комнатах обитали все вновь прибывшие и персонал из упомянутых двоих нянек. Посреди центральной комнаты стоял огромный круглый стол из блестящего металла, судя по его небольшим фрагментам, изредка проглядывающимся из опутавшей его плоти. От стола, извиваясь по сторонам, скользили змеевидные отростки ярко-красного цвета с липким и гноевидным розовым налетом. Источая приятный аромат, эти лозы живой органики окутывали, как паутиной, комнаты, пронзая стены и шахты, и расползались по всем поверхностям, сходясь к основанию свисающей с потолка сферы над центром стола.
Каждый день в одно и то же время из сферы с ячейками в виде матово-черных сот исходило свечение, превращавшееся в силуэт женщины. Силуэт существа, похожего на нас, но с более гладкой кожей и с отростками на груди в виде двух выпирающих наростов. Она начинала с приветствия и сообщения о состоянии основных систем управления и жизнеобеспечения. Говорила непонятные вещи про прогресс извлечения или изучения био-интеллекта. Сообщала о положении системы сканирования в поисках каких-то астероидов и комет.
После непродолжительного доклада голограмма замолкала, и через покрывало органики стола начинали просвечиваться лампочки и приборные панели. Затем няньки задавали ей вопросы на разные темы – от алфавита до таблицы Менделеева, которую, к слову, никто не понимал, но учили, поскольку того требовал внутренний распорядок, не прописанный нигде, а передающийся словесно.
Но больше всего мы любили слушать истории о загадочном мире, который озаряло ярко-жёлтое светило, а потолки были светло-голубого цвета. Окружающее пространство утопало в зелёных объектах и голубых скоплениях соленой воды. В этих мирах жили существа, грезящие покинуть это прекрасное место и отдаться на волю холодной и безжалостной пустоты, жаждая обрести мир там, где есть только хаос и пустота.
Отбросив терзавшие меня мысли на потом, мы снова выдвинулись в сплетающиеся бескрайние тоннели. На поиски пути назад.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
