Элеат
– Плоть? Так быстро заросла? – задумчиво произнес я, вглядываясь в пустоту.
Затем попытался выбраться наружу. Уперевшись руками и ногой, пытаясь вскарабкаться наверх, попутно стараясь зацепиться за стенки, гладкие и скользкие, как стекло. Живот и грудь резали вертикальные направляющие, служившие опорой для подъёмника, который мы разнес на мелкие кусочки.
Падая и пытаясь снова, я наконец-то обессиленно рухнул на пол, осознав, что попытки тщетны. Слишком широкий и скользкий проход не позволит мне взобраться наверх.
– Может? – повернув голову в сторону Кива, с отчаянием осознавая, что он точно там не взберется.
С изрезанным в кровь животом, поломанными ребрами и вымотавшись в конец, я сел между двумя шкафами. Это было единственное место, не залитое гелем, а серена здесь звучала тише. Облокотившись на холодную стенку, мой мозг отключился под слабый шум вентилятора, доносившегося из шкафа.
4
Словно провалившись во мрак, тут же проснулся. Казалось, сон длился секунду. Но на станции уже началась новая смена.
Тело с трудом поддавалось, мышцы окаменели и не хотели приходить в движение. Встав, опираясь руками о стены шкафов, меня перекосило от звука сирены, звучащей еще более противно. Она наполняла комнату отраженными отголосками своего эха вперемешку с шуршащими звуками шкафов и давила на уши.
– Что будем делать? – спросил я Кива, валявшегося в луже геля. – Назад выбраться не получится. Еще эта жидкость. Скользкая. Как болит.
Я нагнулся к полу, отдышался и направился к вентиляционной шахте в надежде, что за это короткое время в ней что-то изменилось. Но все было по-прежнему, и выбраться через нее все так же невозможно.
– Уоуув-ув – раздался голос Кива в углу комнаты.
Он копался и издавал звуки, как будто что-то обнаружил. И обычно в такие моменты на него стоило положиться и проверить его находку.
– Что, что там? – с неким воодушевлением направился я к Киву в надежде, что маленький проныра сумел найти выход из тупиковой ситуации.
Но, приблизившись, увидел, как Кив пытается закопать в геле свой вчерашний обед. Больше там не было ничего интересного.
– Ты издеваешься? Нам конец, – пробормотал я, еле волоча ноги по скользкому полу и пытаясь сохранить равновесие, чтобы не переломать еще что-нибудь.
Кресло выглядело более удобным местом, чтобы перевести дух, чем тот закуток, в который мне удалось забиться до этого, немного отоспаться и частично привести свои мысли в порядок.
Взявшись за подлокотник и плавно перевалившись через него всем телом, сразу почувствовалось некое облегчение из-за принятой позы, более удобной, чем скрученное положение между шкафами.
Но, не успев отдохнуть от пережитого потрясения, как кресло со скрежетом рвущегося металла дернулось и сместилось в сторону на несколько сантиметров. Руку на подлокотнике зафиксировали две эластичные дуги, появившиеся из основания подлокотника. Два фиксатора защелкнулись, будто пыточное кресло нашло свою жертву и не собирается отпускать.
Металлическая рука, висевшая над креслом и имевшая вид скорее не руки, а пинцета, дернулась в направлении разбитой колбы. Но после чего зависла в воздухе, как будто в недоумении. Тут же резким рывком передвинулась ко второй колбе в противоположной стороне и резко остановилась над тем местом, где располагалось отверстие, ведущее во внутрь. Медленно продвинувшись к той части, где виднелся открытый гель, захват проник в колбу и появился через мгновение уже с треугольным предметом, напоминающим синий кристалл, обрамленный матовым металлом.
Я в недоумении смотрел за происходящим, пытаясь осознать, что здесь творится. Не предпринимая никаких попыток, ожидая результата. Результата возможного решения проблемы или ещё большего усугубления ситуации.
В этот момент Кив, как ненормальный кричал и пытался допрыгнуть до железной руки. Но не мог достать, как бы не старался.
Отойдя от ступора в тот момент, когда механизм начал движение в мою сторону. Я попытался вынуть руку, но от растерянности и боли в груди нечего не получалось. Боль была такая, что казалось в попытках освободиться рука вот-вот вырвется из плеча.
Переводя взгляд то на руку, то на железяку, нависшую надо мной, мне довелось мельком разглядеть, что нижняя часть треугольника была усеяна мелкими штырьками, зазубренными, как рыболовные крючки. Как в тот же момент они вонзились в тыльную сторону ладони. Из металлической руки выдвинулись шершавые тонкие стержни и приблизились к кромке треугольника. Замерев на секунду.
Боль пронзила кисть руки. Но двигать ею было рискованно, поскольку слишком много подвижных деталей находилось рядом с головой, и попытка вынуть руку могла закончиться еще более плачевно. Оцепенев от страха, обливаясь потом, стекавшим с морщинистых канавок кожи прямо в открытый рот, тело не слушалось и приказывало не двигаться. Сердце выпрыгивало из груди, а дыхание затруднялось текущим в глотку потом.
Раздался электрический гул, и на концах трех штырей появились искры. Обжигающие кожу, они двигались по периметру вставленного в руку треугольника. Комната наполнилась запахом горелой плоти и раскаленного металла. Голова пульсировала, а легкие сошли с ума, заглатывая все больше воздуха вперемешку с потом. Появился кашель, еще сильнее забивавший дыхание. Слезы от кашля и дыма способствовали тому, чтобы захлебнуться в своих же выделениях.
Когда искры исчезли, а металлический манипулятор поднялся вверх, на двери ниже надписи «Биологическая опасность» появилась надпись «утилизация».
В этот момент рельсы щелкнули, и пути перевелись. Кресло со скрипом двинулось в направлении круглой двери, но свернуло в сторону открывающихся жалюзи. Яркие полоски света проникали через открывавшиеся створки и отражались мягким оранжевым светом на моем измученном теле.
5
Осознав, что там меня ждет верная смерть, я вырвал что есть сил руку из зажимов, не обращая внимания на раздавшийся хруст большого пальца, зацепившегося за дугу. Перевалившись через подлокотник, как мешок мяса и рухнув на пол.
Уперевшись на левую руку и с трудом повернув голову, взор приковала странная картина.
Кресло, состоящее из прямоугольных фрагментов, деформировалось, а затем точно вошло в разъем двери, который еще недавно закрывали железные жалюзи. Затем оно вернулось в исходное состояние и на прежнее место. Жалюзи закрылись, и панель с надписью «утилизация» потухла.
Внимание уже перешло на разрывающуюся от боли руку, и было не до кресел-трансформеров и раздумий о происходящем. Мало было переломанных ребер и ноющей боли в плече, нахватало еще куска железяки в руке.
Стоя на четвереньках и всматриваясь в блестящий кристалл, торчавший из кисти, казалось, что вот-вот «поедет крыша» от творящегося безумия.
Воздух наполнял запах гари и пота. Сирена продолжала настырно гудеть. Боль пронзала тело, давило на виски, а в голове стоял гул, разрывающий ее на части. Еще и Кив кружился вокруг и лаял, как ненормальный.
Но необходимо встать и идти. Выбраться отсюда как можно скорее.
С трудом поднявшись, переваливаясь с ноги на ногу, бредя в пелене тумана в направлении места, из которого мы пришли, не оставляя надежды на спасение. Нужно было попытаться еще раз выбраться из этого ада.
Проходя рядом с панелью, мою правую руку с кристаллом осветили две зеленые полоски. Те же, что незадолго до этого скользили по ладони в виде двух сходящихся световых лучей. В двери раздался щелчок. Но зазвучавший гудок и красная надпись «в доступе отказано» видимо, прервали открывание дверного проема. Я снова поднес кристалл к панели, и произошло то же самое. Дверь не открылась.
– За что мне это, за чтоооооо, – заорал я как сумасшедший, с перекошенным от агонии лицом, – не понимаю. Что происходит! Что происходит! Что происходит!
Как завороженный, повторяя одну и ту же фразу, мне под руку попался один из уголков разрушенного подъемника.
– Ненавижу! – с криком швырнув что есть сил уголок в торчавший из потолка объект в виде разрезанной сферы с ярко красным цилиндром внутри.
Сфера посыпала искрами, и сирена утихла. Надпись «биологическая угроза» на двери исчезла, а воцарившаяся тишина позволила расслышать тяжелое дыхание замолкшего Кива и слабый гул, доносящийся из шкафов с оборудованием.
Снова приблизившись к панели и поднеся кристалл в надежде на иной результат, в двери раздался щелчок. Внутренний круг провернулся по часовой стрелке и немного вылез наружу. Внутри раздалось несколько тяжелых ударов, и дверь с нарастающим стоном начала открываться.
6
Стоя у дверного проема и всматриваясь во тьму, нерешительно покачиваясь из стороны в сторону и пытаясь заглушить боль, мне хотелось рухнуть на пол прямо здесь. Но оставаться здесь опасно. Нужно двигаться дальше. Недолго думая, я шагнул в пустоту, отозвавшуюся глухим эхом моих шагов.
Опустив взгляд вниз, в недоумении, как босые ноги могут производить столько шума, и вслушиваясь, от меня ли исходит этот звук, как тут же раздались отголоски всех четырех конечностей радостного, как мне казалось, Кива, ломанувшегося в неизвестность.
– Стой, – крикнул я, услышав в ответ повторяющийся отзвук своего выкрика.
– Оууууу, – зачем-то опять прокричав, пытаясь уложить в голове размер комнаты, по отразившемуся эхо
Мое зрение начало привыкать к темноте, улавливая очертания отдельных объектов и изредка мигавших квадратных светильников, располагавшихся над ними.
Затихающее эхо подражало нашим звукам, словно играясь, после долгой разлуки с давними друзьями.
Ковыляя и осторожно осматриваясь по сторонам, чтобы не угодить в очередную ловушку, передо мной предстал огромный зал. Больше зала в нашем месте обитания.
Он был громадный. Потолок уходил вверх и заканчивался тьмой. Наверху не было света, поэтому определить высоту не представлялось возможным. Стен не было видно. Из-за тусклого света, исходившего от редких источников, можно было разглядеть железные роботизированные руки, под стать той, что вонзила мне в кисть эту штуковину. Между ними проходили рельсы прямиком из двери, дарующей мне свободу.
Периодически встречались сооружения квадратных форм, которые пронзали рельсы. Вездесущие конвейеры, кабели и трубы переплетались в замысловатый узор промышленного монстра.
На конвейерах застыли металлические части, напоминающие части тела. Подойдя ближе, становилось понятно, что это были только их металлические копии, созданные не понятно кем и для чего.
Воздух был холодный и тяжелый. Хотелось скорее убраться отсюда.
Тишину нарушил раздавшийся грохот и приближающийся звук скрежета металла. Замерев от очередной порции страха, на меня выбежал Кив, волоча в пасти кости руки. Он подбежал ближе и положил на пол находку.
– Что ты притащил? – я взял длинную кость, на конце которой располагалась кисть с пятью фалангами.
– Это же.
Хоть и на вид она походила на такие же кости, как у нас, она была гладкой на ощупь, блестящей на вид и холодной, как рукоять резака. Еще она очень мало весила и напоминала больше игрушку, а не кость.
Отшвырнув ее в сторону, меня посетило лишь одно желание – не встречаться с живым обладателем таких частей тела.
– Пошли отсюда быстрее, надо выбраться, пока мне не стало хуже.
Кив покачал головой и побежал в направлении, откуда принес эту штуковину. Сначала я шел вдоль рельс, убежденный, что выход будет в конце. Но, услышав Кива, скулящего совсем в другом направлении, мне всё-таки пришло осознание, что рельсы могут быть циклическими и закончиться там, где мы начали путь.
Пробираясь через очередное скопление деталей, аккуратно разложенных на настиле возле рук манипуляторов, я задел рукой одну из них. Она с многократно отраженным чревом монстра, звоном свалилась на пол и засветилась белым холодным цветом, по форме похожим на полумесяц.
Взявшись за противоположный конец трубы и подняв, меня осветил холодный свет, исходивший из топоровидного свечения. Вытянув руку и озарив себе путь, я продолжил идти.
Предмет напоминал мне один из инструментов, про который рассказывала голограмма в детской. И ей, кажется рубили дрова. Не знаю, что такое дрова, но топор был режущим оружием, как мой костяной нож, сделанный из не переработанных остатков, найденных в чреве.
– Нож! Где мой нож, – произнес я, ощупывая левый бок, на котором располагался чехол, небрежно обмотанный вокруг тела кожаными полосками оторванных и высушенных с тела плоти. Да, так делать нельзя, но нож – полезная вещица.
– Наверное, обронил в шахте. Возвращаться не стоит. – пробормотал я, вращая в руках новую игрушку, – судя по свечению, он режет так же, как резак в пещере.
Освещая себе путь новым приобретением, я дошел до Кива и точно такой же двери, как в злополучной комнате. С той лишь разницей, что рядом не было светящейся панели. Только узкий короб справа, освещаемый пробегавшими по нему лампочками синего цвета с отверстием посередине.
Поднеся топор к отверстию, мне удалось разглядеть в глубине круглую рукоятку, освещённую пересекающимися зелеными полосками света.
– Как же болит рука. Неужели мне ее туда совать? – я повернулся к Киву с надеждой на подсказку. Но он пускал слюни, уставившись на мой топор.
Делать было нечего. Дрожавшей рукой, с трудом попав в отверстие, я схватил рукоятку и стиснул зубы от расползавшейся жгучей боли по всему предплечью. Сначала потянул на себя, что не дало результатов, затем повернул в сторону. В двери раздался щелчок, но дверь не открывалась, а гудела и громыхала, словно пытаясь вырваться из дверного проема.
Спустя несколько секунд дверь со скрежетом и звуком разрывающейся плоти открылась. В проеме показалась биомасса, такая же, как в месте нашего обитания.
Глава 3. Блуждания
1
Механизм, открывающий дверь, разорвал редко располагающиеся в плоти артерии, и из них медленным ручейком начала сочится ярко-красная жидкость.
Кив тут же кинулся слизывать с пола желанную влагу. Долго не думая, я облизал пересохшие губы, глотнул остатки слюны и присоединился к нему.
Кровь запекалась очень быстро, поэтому решение опробовать топор в действии было очевидным на данный момент. Надрезая артерии, мы продолжали иссушать тело матери.
– Прости нас, – проговорил я, делая очередной разрез светящимся наконечником, со шкварчанием разрезавшим плоть.
Мы пили до тех пор, пока плоть не разошлась в месте надреза. Одним движением топор рассек прорез вдоль, и перед нами явился коридор, уходящий во тьму.
– Ну что, двигаем дальше? – сказал я Киву, всматриваясь во мрак, – ну хоть что-то знакомое показалось. Может, мы уже близко? Может, скоро будем объедаться грибами и жить, как раньше?
Кив в недоумении повернул голову, а затем тут же подорвался в направлении тоннеля.
Запах здесь, в отличие от места с конвейерами, стоял затхлый и сильно отличался от места нашего обитания, где сладковатый аромат грибов практически полностью перебивал все остальные запахи.
Зайдя в коридор, тело самовольно оперлось на стену. Ноги с трудом держали меня, и я медленно сполз по мягкой поверхности стены на пол.
Проверяя в очередной раз руку с торчащим кристаллом. Если всмотреться в него, внутри можно было разглядеть множество тонких нитей, пересекавшихся и переходящих друг в друга. Будто бесчисленные магистрали, они сходились в центре и образовывали форму ромба, источающего красноватое свечение. По нитям то и дело проходили слабо различимые световые импульсы, направленные в центр.
Я аккуратно обхватил его тремя пальцами, зажал зубами губу и попытался вытащить. Мне удалось приподнять его в месте с кожей на миллиметр, за что пришлось поплатиться сильной болью, отдавшейся в шею.
– Если только с мясом оторвать, – усмехнувшись, пробормотал я под нос, плавно опуская больную руку на пол.
Находясь словно между двумя мирами, помещения давили на меня.
Слева находилось холодное металлическое нутро, окутанное километрами труб и кабелей, заваленное оборудованием и какими-то железяками, навроде той трубы, что посчастливилось найти. Другие напоминали кости существ, похожих на наши, но явно не принадлежавшие нам.
С права – проход по форме прямой кишки, уходящий в темноту. Высотой метра два и такой же ширины, полностью окутанный живой биомассой, с редкими круговыми углублениями, разделявшими кишку на секции. Сыро, темно и мягко. Вот как можно описать место, где мне пришлось развалиться, приходя в чувство.
Слабое холодное свечение топора озаряло область возле меня, не давая потерять надежду. Этот тоннель не чем не отличался от тех, в которых мы живем и опасаемся мамы, которая вырвется из стены. Глупость. Если бы она хотела нас поглотить, давно бы это сделала.
Левая рука нащупала кусочки мяса, оставшиеся от прорезанного прохода. В животе заурчало и потекли слюни. Мы не ели второй день или третий. Не совсем понимаю, сколько времени прошло. Может, первый день еще не закончился?
Поднеся кусочек пульсирующей плоти к лицу и повертев из стороны в сторону, желудок раздал протяжный стон.
– Да чего уж там, – сказал я, засовывая его в рот.
На вкус мясо отличалось от грибов и хоть было жестким и немного горьковатым, давало продолжительный прилив сил. В добавок такая еда утоляла голод дольше и не вызывала раздражения желудка, случавшегося после столовой еды.
2
Немного оклемавшись, с трудом удалось встать на ноги. Отдышавшись и размяв руку, я направил светящийся инструмент в глубь тоннеля. Плоть с крупными морщинами, пробивавшимися наружу жилами и костными образованиями, пульсировала от слабого свечения. Словно не я иду по тоннелю, а он проталкивает меня во внутрь.
Жути нагнетали вездесущие извивающиеся червяки, торчавшие из плоти. Хоть их везде хватало, здесь они были более крупного размера и встречались чаще.
Пройдя немного, я остановился перед первым распутьем. Справа и слева были ответвления. Понятия не имею, куда сворачивать или идти дальше. В добавок у меня начало кружиться в голове от спертого воздуха. Приходилось дышать все быстрее и глубже, чем дальше углублялся проход.
– Киииив, – прокричал я в глухую пустоту. – Кив! Отзовись!
Звук здесь распространялся плохо, практически не отражаясь от стен. Меня напугало, что Кив ушел далеко и не услышит меня.
– А что, если он потерялся? Хватит этих мыслей.
Мне нечего не оставалось, как идти дальше и продолжать звать его. Как вдруг послышалось тихое тявканье впереди.
Дойдя до очередной развилки, слева стоял Кив, тыкаясь носом в стену и произнося непонятные звуки, которые раньше не издавал.
– Что, там? Думаешь проход? – пробормотал я, подойдя к стене.
– Шаааах, шааахх, – продолжал выкрикивать Кив, поднимая голову вверх и упираясь в стену.
Взяв рукоятку топора в обе руки и выставив перед собой, как в этот момент левая кисть немного дернулась и провернула верхнюю часть рукоятки влево. Свечение усилилось, и можно было разглядеть, что рукоятка состоит из двух подвижных частей.
Провернув верхнюю часть ещё левее, раздался небольшой щелчок, а топорище засветило ярче. Повернув рукоять до щелчка вправо, свет исчез вовсе, оставив нас в полной темноте.
Я снова вывернул рукоять до максимума в левую сторону и начал прорезать плоть стены, вдоль.
Плоть пульсировала и извивалась, как могла. Прорезав буквально сантиметров двадцать, в лицо ударил свежий прохладный воздух. Вдохнув полной грудью, пришлось попытаться запомнить место, где в последующем нужно прорезать вентиляцию.
– Что бы я без тебя делал, – выдыхая, произнес я Киву. Отрезая от стены порцию угощения для меня и него.
Кив радостно крутился на месте с открытой пастью, забрызгивая все кругом слюнями. Затем, отдышавшись, он направился в коридор.
Казалось, мы идем вечно, и коридор вроде постепенно изгибается вправо. Периодически мы останавливались, чтобы прорезать вентиляционные каналы, располагавшиеся в каждом разветвлении. Ждали, пока воздух проникнет дальше в туннель, и снова продолжали путь.
3
В одном из разветвлений голос Кива раздался не впереди, а слева.
– Он решил свернуть? Может, что-то нашел?
Пройдя в самый конец ответвления, мы уперлись в тупик.
– Кто бы сомневался, – отреченно произнес я.
Но Кив тыкался носом в стену, указывая на место разреза.
– Там же не вентиляция? – поднимая топор к плоти, произнес я.
Прислушавшись, с противоположной стороны различался слабый гул.
Разрезая плоть, металлический гул усиливался и вызывал чувство тревоги. Возбудившись, руки перестали резать и начали рубить с плеча, высекая куски мяса большими шматами.
Кровища хлестала во все стороны, окропляя меня ярко-темными пятнами. На лице появилась довольная ухмылка, а в голове желание продолжать махать рассекающей все на своем пути штуковиной.
Кив начал стонать. Через мгновение придя в себя, не понимал, что за чувство одолело меня и с какой радости такого не было раньше. Но боль снова растеклась по всему телу, мимолетный прилив сил иссяк, а ухмылка стерлась с лица пульсирующей болью.
Присмотревшись в место моего недавнего импульсивного стремления, в нем различались очертания круглой двери с такой же панелью слева, как и в помещении ранее.
Недолго думая, я просунул правую руку в отверстие, окутанное ошметками плоти и ветвящимися червями, оплетающими мне руку. В этот раз мне не это понравилось, и пришлось вырвать их, с противным рвущимся хлопком.
Рукоять провернулась, и дверь начала открываться.
К моему сожалению, это был не выход домой, а длинная прямоугольная комната. Узкая и тянувшаяся бесконечно далеко. Справа располагалась широкая труба, выходившая из потолка и уходящая в пол. Трубу окружала решетка со свисавшими отростками, растущими из основания пола.
В начале комнаты стоял объект прямоугольной формы, суженный в середине и расширяющийся к потолку. Что под ним было, оставалось лишь догадываться, поскольку вьющаяся плоть полностью окутала эту конструкцию.
Извиваясь и проникая во все, что находилось здесь, плоть отличалась от привычной. Она выглядела так, как будто хочет проникнуть во все углы и закоулки этого оборудования. Выглядит так, как будто что-то ищет, оплетая все вокруг мясистыми серо-желтыми щупальцами. Вьющихся из стен черве-подобных отростков здесь было невероятное количество. Мелкие отвратительные черви пытались зацепиться за все, чего касались, но касались они лишь воздуха.
Ярко-красный свет освещал окружение, придавая жуткий вид отбрасываемыми тенями развивающихся червей. Казалось, все вокруг пульсирует и движется в стремлении схватить все, до чего дотянется.
Дышать здесь было невозможно. В воздухе стояло трупное зловонье вперемешку с запахом каких-то химикатов.
По полу стелился желтоватый туман, стекающий из верхнего отверстия трубы, оставленного коррозией. Плавно спускаясь вниз, туман замирал во времени. Прозрачный, но густой, он как будто ждал потока ветра, чтобы рассеяться.
При первом шаге моя нога провалилась и вытиснила часть тумана, подняв небольшое возмущение рядом с ногой. Которое тут же застыло, словно это и не туман был вовсе.
Следы на полу оставляли формы ног, выдавленные в расстелившейся пелене, как в свежей грязи.
Продвигаясь дальше, я заметил блестящие объекты цилиндрической формы по всей длине стен. Стеклянные колбы были окутаны биомассой, как руками, тянущимися из основания до середины.
Множество острых когтей выходило с кончиков рук плоти, усыпанных торчащими наружу венами и капиллярами. На стенках колб было множество царапин, оставленных, видимо, ими.
Я пробрался через вездесущие отростки и сплетения щупалец, положил руку на колбу и протер, пытаясь понять, к чему мама так тянется. Внутри находилось существо, напоминавшее по форме и размеру нас. От увиденного меня затрясло, и в голову начали лезть мысли, что мы попали в западню.
Отойдя на расстояние и отдышавшись, взгляд проскользнул по помещению к входной двери, чтобы убедиться, открыт ли путь отхода.
Мне вспомнились кости руки, которые приволок Кив, в том помещении с рельсами.
– Что, если это существо – обладатель этих костей. Тогда почему он в колбе? Почему столько щупалец?
Вопрос за вопросом возникали в моей голове, и без того забитой мыслями.
Снова подойдя ближе, я разглядел существо, в точности похожего на меня. Сомнений не было. Это кто-то один из нас. Но за последнее время никто не пропадал. И цифра в утробе показывает число сто.
Тело плавало в колбе, переливаясь и искажаясь внутри жидкости. Пришлось аккуратно срезать плоть с основания, чтобы разглядеть ближе и удостовериться, что это не игра моего воображения.
Пласт живой ткани с глухим шлепком рухнул на пол, а передо мной во весь рост предстал представитель моего сообщества, утопленный, с головой в каком-то геле.
– Ничего не понимаю. Это бред какой-то. Что происходит? – бормотал я, с отвращением и ужасом направляясь в сторону выхода.
