Звёздный янтарь

И, внимательно оглядев меня с ного до головы механик добавил:

– А ты везучий в каком-то смысле. Ишь, вчера только на Тита прилетел, а уже умудрился в пещерники вляпаться. Каким чертом тебя понесло в городе по подвалам лазить?

Я ответил, что в городе не был, так как сопровождал багаж экспедиции. А ночевал на дороге из-за поломки машины. Там где-то и наступил случайно на дождевик.

– Темнишь ты что-то, парень, – усомнился механик. – Как ты их называешь? Дождевики? Так вот, у нас эта пакость называется "пещерником" (Данилыч, кстати, тоже так его называл, но в тот момент я не придал этому значения). Потому что в пещерах растет. Ну еще в городских подвалах заводится, если долго не проветривать. Так что не заливай, что на дороге в спорах извозился. Тут до ближайших пещер с полтораста километров будет…

В это время мне подали наполненную на четверть канистру. Я поблагодарил за помощь и, попрощавшись, отправился к нашему фургону.

… Оказалось, археологи не стали дожидаться, пока им подвезут багаж. Когда я вернулся, ученые – все, кто смог встать на ноги после вчерашнего банкета, – уже суетились вокруг машины. Двое самых выносливых археологов работали по специальности – откапывали из кузова чемоданы и скидывали на дорогу. Ученые хватались за головы при виде своего обляпанного полужидкой грязью багажа. В адрес доставщиков (то есть меня и Василия) сыпались угрозы. Самые кровожадные настаивали на суде Линча. Разумеется, Данилыча и Васи поблизости не наблюдалось. Хотя они давно уже, наверное, вернулись. Тоже поди, как я, отсиживаются в кустах поблизости, боясь попасть под горячую руку научной братии.

Самое интересное было, когда свой чемодан взял в руки наш недоброжелатель – Виктор Дубов. Кто-то из парней увидел на боку чемодана банальнейшую, на мой взгляд надпись: "КОЗЕЛ". О чем тут же растрезвонил всем присутствующим. Дружный хохот возвестил, что дурацкая пьяная выходка Василия имела успех.

Плохо дело. Везение совсем оставило нас. Ну почему этого "козла" не забрызгало грязью? Весь чемодан – как свиньи в луже валяли, а где охальная надпись – там ни пятнышка. Я совсем расстроился: теперь, опозоренный при всем честном народе Дубов вообще с нас живых не слезет. Боже, а ведь он будет у нас начальником группы! Осознание этого факта оптимизма мне тоже не добавило.

Я скромно отсиживался в кустах до тех пор, пока самый нерасторопный ученый с сумкой на горбу не уполз в лагерь. В своеобразном соревновании по перетаскиванию багажа победили те умники, у которых чемоданы были на колесиках. Хозяева же объемистых рюкзаков матерились и выражали желание нам с Васей "начистить репы". Дела…

ГЛАВА 13. Дом, милый дом.

Лишь выждав для верности еще минут пять, я решился подойти к машине. Ошибся я, думая что Вася с Данилычем отсиживаются в кустах за дорогой. На мой не очень громкий зов ( чтобы не услышали в лагере) никто не вышел. Компаньоны заявились, когда я заправил машину и хотел уже ехать.

Представьте себе такой натюрморт: по неописуемой траектории не пойми откуда вырулил Василий в обнимочку с Данилычем. Суррогатные братья, блин. Как эти пьяные упыри могли передвигаться на своих двоих, я до сих пор не понимаю… Мало того – они еще музицировали, Рембрандты! Бодренько так напевали "Если с другом вышел в путь – веселей дорога…".

На мои вопросы относительно визита в медпункт Данилыч не отреагировал, как подобает человеку разумному. В его мычании я только смог разобрать нелитературные выражения. От Васи удалось добиться большего. Из его сбивчивого рассказа удалось понять, что до медпункта "раненные в автокатастрофе" все-таки добрались; отрезвляющих таблеток там отродясь в глаза не видели; но фельдшер – страрый знакомый Данилыча – "полечил" их медицинским 96% – ным.

Чтобы получить эту скудную информацию, говорю как на духу, мне пришлось истратить кучу нервов. Потому что Василия так и подмывало затянуть прерванную песню. Что он время от времени и делал. Все бы ничего, но ему подвывал в меру сил Данилыч. Если бы наш водитель исполнил эту адскую песнь возле дуба, да погромче, то вороны бы навсегда покинули родные места, не выдержав подобного ужаса.

Даже на простейший вопрос: как в таком виде "господа потерпевшие в автокатастрофе" собираются предстать перед начальством, я не смог получить внятного ответа. Братцы-алкоголики только развели руками. Немного более адекватный Василий предложил мне, как уже побывавшему в лагере и знакомым с местными реалиями, придумать что-нибудь самому. Да поживее. Не все же, говорит, мне шевелилить мозгами. Данилыч присоединился с вышесказанному, методично, как китайский болванчик, кивая головой. Я согласился, ибо терять было нечего. Да, собственно, ничего такого сверхплохого мы не совершили (кроме похабной надписи на чужом чемодане, разумеется).

Домик руководства экспедицией я нашел без особого труда. Дело в том, что "боссам" полагалось не обычное полевое жилье, а МУК. То бишь Модуль Улучшенной Комфортности. Три элитных домика на пригорке смотрелись, как белые шары для бильярда среди кучи апельсинов. К ним я и подогнал заметно полегчавшую после набега археологов машину.

И вот я в нерешительности топчусь на пороге начальственных апартаментов. Входить как-то боязно. Вот если бы кто-нибудь вышел, тогда все разрешилось бы само собой. Но никто не выходил. Вдруг мне на плечо легла тяжелая рука. Я медленно обернулся и по спине пробежал холодок. В лагере полтысячи пар рук, но меня придавила длань человека, которого я меньше всего хотел бы сейчас видеть. Да что там сейчас, вообще сто лет бы не видел…

Передо мной стоял Виктор Дубов, благо хоть без оскверненного багажа. ( Не иначе, спрятал подальше с глаз долой, чтобы избежать насмешек от коллег.) Выражение на лице пятикурсника не предвещало для меня ничего хорошего. Под его пристальным взглядом мне почему-то захотелось снять очки и спрятать их куда подальше. Он молча буравил меня глазами, видно, решая, как бы поизощренней со мной расправиться. А может ждал своих прихлебателей, чтобы те тоже смогли насладиться зрелищем трепки моего бренного тела…

– Ага, значит ты в курсе , раз поджилки задрожали, – удовлетворенно сказал Дубов, наконец-то прервав затянувшуюся паузу. – Не бойся, телесных наказаний сегодня не будет. Да и вряд ли это твоих рук дело – кишка тонка. Одно радует – с сего дня я ваш с Васькой непосредственный руководитель. Так что пойду придумаю вам подходящую работенку. Будете кем-то вроде рабов на египетских пирамидах или зэков на рытье канала в ГУЛАГе..

Дубов, видать тоже наклюкался вчера на банкете, и ему явно нездоровилось. Так что разбор полетов не затянулся надолго. Можно сказать, что я легко отделался.

– А твоему дружку я уже устроил пакость. И это – только начало, – добавил он со злорадством. – Совсем забыл – разместитесь в домике № 19. Соседей я вам, засранцам, еще на трезвую голову подобрал. Век помнить будете! А теперь топай на доклад к замначальнику экспедиции. Интересно, конечно, что ты ему наплетешь, да голова болит. Копец, даже "протрезвиловка" не помогает, так что не до приколов…

Когда страршекурсник убрался в свой домик, как чертик из коробочки заявился Василий. И не пустой: в одной ручище он тащил чей-то блестящий чемодан, в другой – бутылочку с уже знакомым мне чудесным "бальзамом" от Данилыча.

– Ты так и не заходил, – констатировал факт Василий. – Ну что же, пошли вместе.

И, не дав мне опомниться, втолкнул меня в домик, пред суровые очи начальства…

Ах, как хорошо, легко стало на душе, когда закончились утомительные объяснения с нашей стороны и дотошные расспросы со стороны бородатого аспиранта – заместителя начальника экспедиции. Но мне грех жаловаться: Василий завернул такую лихую историю, что мне оставалось только поддакивать, чтобы не ляпнуть ненароком чего лишнего. Несмотря на слегка заплетающийся язык этот Цицерон заливался соловьем, не оставив камня на камне от предъявленных нам бородачом претензий. "Опоздание почти на двое суток" – " серьезная поломка машины", "алкогольное опьянение" – "угостили туземцы, отказаться было невозможно – обидятся; не мы одни – весь лагерь с похмелья, вот вам лично передали на дегустацию бутылочку местной амброзии". "Жалобы на грязный багаж" – "форс-мажор, никто не застрахован, а вот ваш чемоданчик, собственноручно отмыл". И все в таком духе.

Как только Вася преподнес бородатому вышеуказанные дары волхвов, допрос сам собой закончился. Нам было приказано "выметаться" и " больше так не делать". Чему мы несказанно обрадовались.

Едва мы покинули пенаты начальства, мимо нас ужом проскользнул Данилыч. За расчетом, надо полагать. Оставалось одно: забрать вещи из фургона и найти чертов домик № 19. Мне не терпелось узнать, что за соседей подсуропил нам мстительный Дубов.

Я немного расстроился, когда откопал из грязи свой рюкзачок. Некогда зеленый, теперь он пестрел разводами от грязи и следами от рубчатых ботинок археологов. Чемодан Васи тоже пострадал. Плюс к тому свеженацарапанная надпись – "Сам козел". Ответная СМС-ка от Дубова, как я понял.

– Как это мелко, – как мог, поддержал я товарища.

– Да где же мелко, – возразил Вася. – Вон какие буквищи – с ладошку!

Но главной его заботой было проверить сохранность прибора. Я никогда не видел, чтобы кто-то так холил и лелеял даже самый навороченный комп. Не то что эту железяку, наспех собранную из подручного хлама, найденного в кладовке запойного компьютерщика, а частью – подобрано на помойке.

Пока Вася возился со своим чемоданом, я пытался сообразить, где искать домик № 19. Не знаю, какой умник додумался нумеровать их до установки. Рядом кособоко стояли 8, 34 и 25. Напротив домики с номерами 43, 11 и 40. Ни малейшего намека на хоть какую-то логику в расположении модулей я не усмотрел. Придется прочесывать весь лагерь…

Василий, не прекращая копаться в недрах чемодана, окликнул меня:

– Чего задумался, детина?

Я вкратце обрисовал ему положение дел.

– А у меня замки сломали, сволочи! – заявил он, кивнув на чемодан. Равнодушно так, словно ничего особенного не произошло. – Борзеет Дубов, "жирного козла" вполне бы хватило… Ладно хоть прибор не сломал. А то бы я их…

– Вася, – взмолился я. – Пошли уже, нам еще обживаться, а мы до сих не знаем, где наш модуль.

Нечего и говорить, что домик № 19 попался нам на глаза лишь тогда, когда мы обрыскали вдоль и поперек весь лагерь. Теплившаяся во мне слабая надежда, что соседи уже поставили жилье и подключили к коммуникациям рухнула в одночасье. Наш домик, как его сгрузили, так и лежал в состоянии брикета. Никакой суеты вокруг не наблюдалось. Но, похоже наши соседи уже здесь, причем давно. Это я понял по донесшемуся с брикета заспанному голосу:

– А, наконец-то, квартиранты заявились!

И тот же голос добавил, чтобы некий Олежа просыпался, а то людям (нам что ли?) не терпится устроить новоселье. Поэтому, дескать, сваливай и дай возможность "молодым" установить чертов модуль.

Да, с соседями для нас Дубов, как и обещал, подсуетился…

ГЛАВА 14. Кто-кто в теремочке живет?

… Мстительный Дубов подселил нас к людям, с которыми в обычной жизни мы бы вряд ли подружились. Слишком разные интересы, образ жизни и все такое прочее. Тот, который нас обозвал "квартирантами", звали Артемом. Журналист, с четвертого курса, длинноволосый шатен с бегающими темными глазами. Что о нем сказать? Одним словом – гиперобщительный тип. Молчит только когда спит, как впоследствии выяснилось. Артем, как никто другой в экспедиции, страдал от отсутствия мобильной связи. Впрочем, телефона он из рук все равно не выпускал, поминутно снимая на камеру что ни попадя. Например, меня, облепленного спорами дождевика (или пещерника?), он общелкал со всех сторон. Клялся, что я стану звездой Сети, когда он до нее доберется.

Особый восторг вызвала у Артема надпись на Васином чемодане. Ее он также запечатлел во всех ракурсах. Не думаю, что Василию это понравилось. Но он благоразумно в этот раз сдержался, что не часто бывает. Только шепнул мне, что будет еще время разобраться с этим "фотографом". Сейчас, говорит, нет вдохновения рога обламывать, устал.

С вертлявым Артемом, в принципе, можно было как-то сосуществовать. Особенно, если закупорить уши ватой. Или залепить воском, как аргонавты. А в отношении второго соседа, Олежи, у меня сразу появились нехорошие предчувствия. Ну, Дубов, – хитрый лис, как тонко подставил, не подкопаешься. Проблема в том, что этот Олежа – круглолицый малый с оттопыренными ушами, – прослыл еще той свиньей. Или, выражаясь толерантно – очень неопрятным человеком. Лентяй во всем, кроме учебы, Олег учился на химика, причем шел на красный диплом. У преподов, если он не подходил слишком близко, в принципе, к нему претензий не было. Но зато как его любили в студенческой столовке: он не мог поесть, чтобы не уронить на пол бутерброд или облиться чаем. Когда он хавал, студенты делали ставки, чем он изгадит пол на этот раз. Олежа не задержался долго в общежитие по причине отказа "слишком часто менять одежду". Соседи, – на его счастье он жил вместе со слабосильными ботанами с философского, – некоторое время терпели "амбре" от его футболки. На замечания он не реагировал, говоря, что "Эйнштейн всю жизнь проходил в одном костюме, и так, как барин, раз в месяц переодеваюсь". Когда же чаша терпения переполнилась, Олеже сделали "последнее китайское предупреждение". Только тогда он "внял", а то бы точно выселили за антисанитарию.

Вот таких соседей Дубов нам подобрал. Выбрал самых непутевых из всего студенческо-аспирантского сообщества. Не сомневаюсь – будь возможность подселить нас к людоедам, или маньякам – живорезам, у него бы рука не дрогнула. На наше счастье таких специалистов в институте не числилось…

Понюхавший жизни Олег не спешил присоединяться к требованиям соседа. Васе даже кулак ему не пришлось показывать. А вот с задиристым Артемом пришлось сложнее. Видимо, болтун ошибно принял Василия за некий "колосс на глиняных ногах" и продолжал "качать права". Требовал, чтобы мы, как первокурсники и новички в экспедиции, под его чутким руководством немедленно принимались за возведение жилья. Угомонился нахал лишь после того, как Раскосых молча заехал болтуну в грудь.

Кое-как восстановив дыхание, Артем больше не возникал. Конфликт угас, и мы все вместе занялись обустройством жилья. Пора бы уже. Только наш модуль лежал в виде брикета. Остальные домики спешно докачивались газом, подключались к воде и электричеству. Народ отлежался после банкета и доводил до ума свои жилища.

За хлопотами наша разношерстная команда едва не пропустила ужин. То есть раздачу саморазогревающихся консервов и банок с напитками. Потому что модуль-столовую еще не установили по известным причинам.

На выдачу пайков явилось и начальство в лице того же бородатого аспиранта. Он сообщил что господин академик с присными задерживается пока в городе. Утрясает дела, так сказать. Но работы на раскопках начинаются завтра с утра. Мольбы ученых выделить день на обустройство лагеря были жестко отклонены. Аспирант заявил, что академику Вавилину уже доложено, что за сегодняшний день управимся с расквартировкой. А если кто-то проспал до обеда, то надо было меньше пить на банкете. Кто чего не успел – доделывать в личное время.